дымящаяся кучка шоколадного цвета с отвратительным запахом суть говно, — есть как минимум повод задуматься: а может быть, это и в самом деле какашка?» Банальная истина, очень актуальная в среде тех, кто привык сложно объяснять простые вещи и не идти на поводу у общественного мнения. В моей экс-среде. В той, в которой еще не знали, что общественное мнение почти всегда право.
От неожиданности я даже отпускаю Наташину талию:
— Ты уверена, что у меня? Ты ничего не путаешь?
Она смотрит на меня из-под локона страсти, глаза, если бы были чуть менее пьяными, наверняка выглядели бы округлившимися.
— То есть да. Конечно, уверена. Именно у тебя. На всякий случай я еще раз уточняю, ткнув пальцем в Клона:
— У меня? Не у него?
Она (снова деланно, а может, просто пьяно) смеется. Я (утвердительно) спрашиваю Клона:
— Ты подожди меня здесь, хорошо?
Ответ — глумливо-улыбчивый кивок (кивок-экивок, как говорил все тот же Кроль: он любил заниматься галимым словоблудием, за что его и ценили). Чуть ли не дружеский кивок. Из той, другой эпохи.
Значит, теперь это называется — давать интервью. Даже в лучшие времена я не клеил девок так оперативно. Виват, Наташа. Все-таки ностальгия по альма-матер — великая вещь.
— Наверное, тогда нам надо поискать аудиторию, Наташа?
Она уже отчаливает к памятнику, снова барражируя обтянутой деловым кроем попкой. На ходу оборачивается:
— Ну естественно. У меня здесь сумочка, я сейчас достану из нее диктофон.
Уже когда мы в тандеме отчисляемся в сторону входа на fuck, до меня эхом доносится глумливый полувопль Клона:
— Вы только диктофон не забудьте потом из аудитории выбросить, а то ведь гигиена помещения и неокрепшие юные умы, как-никак…
Я обернулся. Клон снова поменял маскарад — теперь бейсболки не было, зато были очки. Издалека они были похожи на два симметричных черных котлована. На два туннеля, ведущих прямиком в мозг.
В руках у Клона поблескивал, вяло пытаясь отразить солнечный свет, сотовый телефон. Когда мы пятнадцать минут назад стояли на дороге посреди ряда, ему пришла smsKa (текст: «Zdorovo:)! Privet tebe iz Zhulebina!»), а он тогда не смог ее прочитать.
Еще до того, как он нажал «Delete», телефон веселым писком известил о следующем послании. Текст: «Privet eto Zerg. Как dela? Ne sozrel eshe pivka popit?». И — нон-стопом — еще об одном: «Ne sozrel eshe pivka popit? Zorg».
Поразительные люди. Их стоит уважать хотя бы за то, что они не используют на письме смайлики. Настоящие футбольные хулиганы, блядь.
Ответ на первую: «Вlуа уа popal vbolnitsu. Uli4naya draka. Po-vidimomu, perelom 4elusti. Zvonite na nedele. I Zorgu pereday!». Вторая остается без ответа. В этом нет необходимости — Зерг передаст (Ролан Факин-берг сказал бы: педераст, дерепаст).
Байки про уличные махачи: это то, чем Клон все время кормил читателей/почитателей, друзей/товарищей, издателей/работодателей. Я имею в виду: он кормил ими всех. В интервью и в частных беседах, на форумах и в интернет-перепалках с невидимыми компьютерными маньяками. Иногда мне кажется, что он кормил ими даже себя. Что от начала до конца выдуманная подробность, произнесенная вслух или выданная на монитор чьего-нибудь компьютера или сотового, обретала для него чудесную способность оседать в его собственных мозгах в качестве реальных воспоминаний.
Наверное, это тоже психическая болезнь. За годы общения я наслушался бесчисленное множество таких баек про то, как Клон давал/получал пи…ды.
Это, как и все остальное, называется — работа над имиджем. Один из ее аспектов.
…А потом Клона, как и все остальное, поглотил дежурный для этого места-времени шум — отрывки из студенческих разговоров, интересные и не очень, потусторонний (имеется в виду: с той стороны забора) рык «хаммеров» и не «хаммеров», звон бутылок и хлопанье дверей. Не предъявляя документов, мы прошли мимо в хлам уставших секьюрити средней паршивости и двинулись наверх, к аудиториям.
ИНТЕРВЬЮ 1
— Даже не знаю, с чего начать… Спонтанно все как-то получилось. Не знаю, что это будет за материал и куда я его пристрою…
— Ничего страшного. Давай, если уж тебе так хочется, побыстрее начнем и закончим.
— Ладно, тогда первый вопрос. Расскажи об идеальном убийстве.
— Это ты про роман Агаты Кристи?
— Нет. Сам знаешь, про что я…
— А ты меня ни с кем не путаешь?
— Хи-хи-хи (жеманно).
— Ну ладно. А что тебе рассказать про идеальное убийство?
— Ну, скажем, с чего это все началось. Когда ты впервые об этом подумал?
— Я над этим думал сколько себя помню. Точнее, со старшего школьного возраста. Мальчики из интеллигентных семей очень часто над этим думают. Намного чаще, чем говорят.
— И почему же до сих пор ты его не совершил? Если я чего-то не знаю, просто не отвечай на этот вопрос.
— Нет, отчего же. Не совершил. Это все — работа мозга. Знаешь, была такая песня у Виктора Ноя: «Стой, опасная зона, работа мозга…»
— И что с ней, с этой работой мозга?
— Видишь ли, люди ведь бывают очень разные. Намного более разные, чем все думают. Это как теория Ломброзо. Просто он, работая в криминалистике, выделил только генетических преступников, а есть ведь еще генетические интели, генетические менеджеры и очень много всяческих типов. Так вот я — из интелей.
— Да ладно! Ты серьезно?
— Вполне.
— Не знала. По-моему, ты всегда утверждал обратное. Да и видок у тебя — не обижайся, конечно…
— Это я с выезда. Ездил с футбольными хулами во Владикавказ. А на обратном пути пил контрабандный осетинский спирт, от которого травятся. Но не отравился. А насчет интелей… Понимаешь, я хочу сказать: это все предопределено генетически. И никто не в силах что-нибудь изменить. То, что для отморозка из низовой ОПТ — рутина, для интеля невозможно физически. Тот же мордобой…
— Но у тебя-то, судя по твоему виду, с этим нет никаких проблем…
— Так об этом и речь. Всю свою сознательную жизнь я борюсь с генетикой. Я хочу очистить свой организм от гена врожденного пацифизма и трусости.
Я работал над собой, реально. У меня действительно нет проблем с махачами. Теперь уже нет.
— А убийство?
— Да, убийство. Здесь проблема. Во-первых, тот ген, о котором я упомянул. А во-вторых, воспитание. Менталитет. Яне собираюсь мочить старуху-процентщицу. Я не собираюсь гасить вдесятером одного какого-нибудь негра, или широкоштанного, или даже быка… кого там еще гасят неформальные объединения молодежи агрессивного толка. Я ищу противника, который сильнее меня. Который был бы готов к тому, чтобы встретиться и попи…диться насмерть. Но его нет. Пока.
— А в чем проблема? Врежься в задок какому-нибудь «гелендвагену», набитому такими персонажами.
— У меня нет машины. И потом я мечтаю об идеальном убийстве, а не об идеальном самоубийстве. А кроме того, все должно произойти само по себе, я не должен быть источником агрессии. Это уже будет не идеальное убийство, а вые…он. Хотя несколько разя сильно огребал от пеших быков. Стандартные
