кишели, но сетчатый забор надежно защищал участок. Загадочное появление лесных гостей вскоре объяснилось: Дича обнаружил несколько порванных звеньев в проволочной ограде. Дырки находились у самой земли и несли явные следы механического воздействия.
— А я-то думала, что это был за скрежет, когда их минитрактор стриг траву вдоль нашего забора, — вспомнила Вича.
— Эти гады выставили ножи так, чтобы зацепить ограду, — ругался муж.
Дича искусно стянул порванные звенья старым электрическим шнуром, и нашествие зайцев прекратилось. Но не прекратилось мелкое вредительство. Очередную свинью им подложили уже не в переносном, а в прямом смысле. Как-то, запуская нагулявшихся рыжиков домой, Вича обратила внимание на их измазанные жиром мордочки. Лада в это время лежала возле своей конуры и что-то с аппетитом уписывала. Подойдя к грозно зарычавшей великанше, Вича с ужасом увидела обглоданное свиное копыто. Озверевшая Лада злобно оскалилась, но поняв, что ее хрупкая хозяйка чихать хотела на ее угрозы, завиляла хвостом и виновато посмотрела исподлобья. Добыча была отобрана, однако от поноса это уже не спасло. Хорошо, что было лето и маленьких дристунишек можно было подольше оставлять во дворе. Когда отчаянное урчание в собачьих животах прекратилось, наступил банный день. Малышей Вича купала в своей ванной, а мохнатую Ладу Дича отмывал на улице из садового шланга.
Казалось бы, на этом можно было и успокоиться, но сезонники не унимались. Теперь они собирались около забора и пялились на отдыхавшую после уборок Вичу. Она уже несколько раз переставляла свой лежак, прячась от назойливых глаз. Но неугомонные мачо подходили с другой стороны и снова начинали обсуждать загорающую хозяйку, тыкая в нее пальцами и чтото тараторя по-испански. Бася и Пеша непрерывно тявкали на чужих мужиков и напрыгивали на сетку забора. Один из мексов запустил руку в мешок с мелко скошенной травой и швырнул целую горсть перемолотого крошева в заливавшихся лаем померанцев. Рыжики моментально покрылись зеленым налетом и начали отчаянно чихать от набившейся в нос травяной пыли. Эта выходка мексов стала последней каплей. Разъяренная Вича приблизилась к забору и, глядя на веселую троицу в упор, что-то произнесла на непонятном им языке. Дольше всех она задержала взгляд на обидчике собак. Потом на прощанье зевнула и скрылась в доме, оставив недочитанную книгу в шезлонге. Потеряв объект насмешек, мексы вернулись к работе. Зная, что во дворе никого нет, бригадир вплотную подъехал к ограде. Однако вращающиеся ножи в этот раз вгрызлись не в жесткую проволоку забора, а прихватили мягкий провод, которым была залатана брешь.
Намотав на свои ножи провод, минитрактор пару раз чихнул и заглох. Прибежавший на помощь подручный запрокинул газонокосилку на себя. Пока он удерживал машину на двух колесах, бригадир проворачивал руками ножи и сматывал с них провод. Как назло начинало моросить. Нельзя было терять ни минуты. Стричь прибитую дождем траву будет сплошным мучением. Бригадир спешил. Половина провода была уже освобождена и ножи стали проворачиваться веселее. Никто не обратил внимания на то, что от энергичного вращения ножей начал прихватывать мотор. Когда раздался звук неожиданно ожившего двигателя, было поздно. Срезанная кисть взмыла высоко в небо и, описав дугу, упала на свежеподстриженную лужайку. Ее окровавленные пальцы еще шевелились. Раздался душераздирающий крик. Поддерживающий газонокосилку помощник в ужасе потянул машину на себя, пытаясь закрыться от страшной картины. Поскользнувшись на влажной траве, он завалился назад и опрокинул работающий агрегат прямо на себя.
Как огромный перевернутый жук, минитрактор лежал на спине и шевелил в воздухе лапами-колесами. Под его панциремкапотом корчился придавленный подручный. Он плохо понимал что происходит. Звенящую тишину в его ушах не нарушал даже шум весело стрекочущего мотора. Вдавленный в газон, он слышал лишь непонятный хруст в области таза, по которому елозила вибрирующая машина. Глядевшие в небо ножи газонокосилки со свистом раскручивали часть освобожденного провода.
Прибежавший на крик обидчик маленьких песиков напоролся на рассекающий воздух провод. Он остановился как вкопанный, не понимая, где это он успел разрезать рубаху? Края вспоротой материи начали наливаться кровью, а окружающий мир стал погружаться во мглу.
В сгущающемся мраке появился образ молодой хозяйки соседнего дома, над которой они так весело только что потешались. Она смотрела ему прямо в глаза и шептала посиневшими губами о прожорливых змеях сидящих в его животе. За ее спиной угадывался силуэт прикованной к стене женщины с искаженным от боли лицом. Вдруг страшная догадка стеснила грудь — муки узницы были его рук дело. Ощущение непонятной вины сменилось безразличием, а вслед за этим и странным чувством удовольствия, которое превратило его в настоящего палача. Он увидел себя под голубым небом поигрывающим, как пушинкой, двуручным мечом. Знакомая узница была уже не закована в цепи, а привязана корабельными канатами к просмоленному столбу. Заплечных дел мастер махнул мечом, и голова осужденной полетела вниз.
«Я предупреждала тебя, чтобы ты не смел делать больно моей маме!? — услышал он эхо, прыгающее в его голове, как будто в гулком подземелье. — Так не обессудь!» Тут в животе у палача шумно заурчало, и он почувствовал неприятное шевеление вокруг пупка. Он не стал дожидаться конца казни. Столб с обезглавленной ведьмой еще вовсю пылал, а заплечных дел мастер уже несся в замок. Укрывшись в пыточной, он дрожащими руками задрал свой красный плащ. От выпученного пупка по всему животу расходились огромные волны.
В глазах палача застыл немой ужас. Его пузо раздулось до невероятных размеров. Дикая боль распирала и рвалась наружу. В глазах потемнело. Не понимая, что делает, палач схватил пыточную секиру и вспорол себе брюхо. В руки ему вывалился клубок кровавых змей. Их горячие извивающиеся тела обожгли ему ладони и тьма неожиданно отступила. Прояснившимся взором он глянул вниз. Змей не было. Вместо них из распоротого вращающимся проводом живота ему в руки вываливались розовые кишки. Пришедший в себя сезонник начал тут же хватать теплые петли кишечника и судорожно запихивать их обратно в живот.
Его бригадир сидел рядом, отрешенно глядя на сарай, из которого они на днях украли газонокосилку. Он бережно прижимал к груди культю и в голове его, как сломанная пластинка вертелось: «Отрубить рука, отрубить рука!» Приехавшие спасатели упаковали сбежавшую от хозяина руку в мешок со льдом, а спустя час искусные хирурги уже пришивали беглянку на место. Выбывшая на время из строя команда газонокосителей была тут же с радостью заменена их ненасытными соплеменниками. Новый бригадир лишь однажды предложила свои услуги Диче, а в сторону Шуриного дома даже не взглянул…
Теперь Вича снова могла спокойно нежиться на солнышке после трудовых будней. Да и сами уборки шли веселее, когда знаешь, что впереди ждет приятная нега, а не игра в прятки с наглыми мачо. Дополнительные силы прибавляло и то, что Дича не оставлял ее стараний по дому без внимания. Последнее время он никогда не забывал похвалить свою Вичу. Многие мужья не замечают женского труда и относятся к нему как к должному.
Еще недавно и Дича был таким же. Но с тех пор, как Вича стала подолгу бывать в больницах, в глаза мужу все чаще бросался наводимый им беспорядок и скопление пыли на мебели.
Теперь он при любом удобном случае хвалил свою хозяюшку.
Но делал это исподволь и шутя.
— Вича, прикинь, у меня сегодня какие-то гномики всю ванну отскребли! — кричал он, заходя в сияющую чистотой душевую комнату.
— Ах, так!? — радостно отвечала она. — Тогда пусть тебе эти гномики и обед готовят! Он знал, как тяжело даются жене эти уборки, и помогал как мог. Не оставался без внимания и научный прогресс, спешивший на помощь домохозяйкам. Кладовка на первом этаже всегда была забита новейшими чистящими растворами и полирующими жидкостями. Легковесные безмешочные пылесосы, кухонные комбайны, миксеры и даже электрическая открывалка консервных банок были к услугам Вичи. Ну а самое последнее их приобретение значительно облегчило уборки второго этажа.
Это был собачий коврик-пограничник под названием «Скат».
Его особенность была в том, что ступавшая на него лапа получала легкий, но неприятно покусывающий разряд тока. Коврик был постелен перед входом на второй этаж и теперь надежно охранял спальню и кабинет от вторжения четвероногих проходимцев. Шерсти и грязи сразу же поубавилось. Однако не одним домашним животным доставалось от тезки глубоководного кусаки. Привыкшая ходить по дому босиком, Вича тоже неоднократно попадалась в его лапы. Вот и в этот раз она только вышла из ванной, как наступила на притаившегося «Ската». Разряд, который она получила, да помноженный на влажную ступню и эффект неожиданности, заставил Вичу крепко выругаться.
— Сразу видно, что человек из культурной столицы! — рассмеялся Дича. — Пора бы уже привыкнуть или ходить в тапках.
Сколько этот коврик уже постелен? Неделю? Две? Пятьдесят восьмой час Через ступни пациентки пропускали короткие разряды тока.
Появившиеся после обеда медтехники из неврологии снова выставили мужа больной из бокса. Закрывшись, они в полной тишине следили за реакцией мозга пациентки на электростимуляцию конечностей.
— Мозг живет сам по себе и не чувствует наружные сигналы, — дали они угнетающее заключение. После чего быстро собрались и молча вышли, оставив мужчину наедине со своим горем.
— Почему ты опять спряталась ото всех? — сдавленно шептал он. — Давай, малыш, выбирайся из своей ракушки. Мне без тебя здесь совсем плохо! Дича вспомнил тот последний раз, когда Вича надолго замкнулась в себе. Все произошло на фоне относительного здоровья, и тем страшнее был удар.
Это был один из немногих светлых промежутков, когда осложнения оставили Вичу в покое. Она прибавила в весе, и старые наряды уже не налезали на нее. Он только радовался этому и с удовольствием покупал жене бесконечные обновы. Кто считает деньги в таких случаях? А потом к ним пришло еще большее счастье. Вича сообщила о своей возможной беременности.
Муж летал на крыльях. Время шло. Животик подрастал. В эйфории он не сразу заметил, что размер ее брюшка опережает предполагаемый срок. Заключение врачей было холодным душем. Дича сидел, обхватив голову руками: «За, что?! Почему начала расти эта опухоль? Ведь такой болезни не было ни у кого в ее роду! Где же эта хваленая генетика? Что-то здесь не так, но, что?» Он не мог знать, что когда за дело берутся темные силы, законы генетики не работают. Вича давно ощущала периодический дискомфорт в животе, но относила это за счет попыток черных сестер вновь расшатать камень в почке. С последней атаки прошло немало времени, и новая цель по их расчетам должна была подрасти. Но здесь Вича была спокойна. Травяной чай надежно защищал ее. Однако оказалось что был атакован совсем другой, орган и виккианская воительница совсем расклеилась. Случившееся полностью выбило ее из колеи, она надолго ушла в себя. В те короткие моменты, когда она выходила из ступора, ничего кроме самобичевания от нее нельзя было добиться.
— Не понос, так золотуха, — пыталась она шутить сквозь слезы. — Ты уж прости меня, хронь ходячую. Я уже думала, что пока я себя неплохо чувствую, у нас может получиться Алиска. Если не сейчас, то когда? — Ничего страшного, — успокаивал ее Дича. — Наверняка эта опухоль и мешала появиться Алиске. Вот ее уберут, и дело пойдет на лад.
Его уговоры мало помогали. Вича жила в своем внутреннем мире и никого в него не впускала. Однако после госпитализации дела пошли на лад. Стены родной больницы постепенно возвращали ее к жизни. В глазах вновь запылало пламя борьбы. Она стойко перенесла операцию. Опухоль оказалась доброкачественной, и еще одна атака незримых врагов была успешно отбита.
«Надолго ли?» — думала Вича.
Однако раскисать было некогда. Приближавшееся полнолуние призывало к борьбе. Ее сестры нуждались в ней. Виккианская воительница копила черную энергию и надеялась, что после случившегося ее хоть ненадолго оставят в покое. Но беда не приходит одна…
Наступающая полночь не предвещала никаких неприятностей, и непривычно пустое крыльцо совсем не насторожило Вичу.
— Вот же соня, — подумала она про Ладу и поспешила к своему укромному месту.
Вича глядела на полную луну и чувствовала, как истекающая из нее энергия подхватывается ветром и насыщает новую армию ее сестер. Радость сопричастности к великой цели опять будоражила ее. Но нарастающая легкость не приносила покой.
Маленький червячок точил ее где-то в глубине: «Что случилось с моей Ладушкой-лошадушкой?» Когда последние струи черных флюидов покинули ее тело, она поспешила к будке. Лада не отзывалась, но ее мерное дыхание успокоило хозяйку. Однако утром мохнатая великанша так и не показалась из своей конуры, и ее еда осталась нетронутой.
— Лада! Лада! — позвала встревоженная Вича.
После громкого скрежета когтей и тяжелого сопения белая морда высунулась из будки. Большие черные глаза с беспредельной тоской смотрели на хозяйку.
— Что с тобой? Выходи погулять! Лада не сдвинулась с места. Вича попыталась вытянуть ее наружу, но это оказалось ей не под силу. Она в панике вызвонила Дичу с работы. Вместе они вытащили обмякшую великаншу из будки. Лада помогала им, как могла. Она энергично перебирала передними лапами, в то время как задние висели плетьми.
— Не переживай, — успокаивал Дича убитую горем жену. — Мы ее вылечим, сколько бы это ни стоило.
Положив Ладу на заднее сиденье Понурка, они помчались в ветлечебницу.
