температуры, превращаясь в природные ванны. Вича могла целыми днями сидеть в этом парном молоке и играть с отражением мягкого осеннего солнышка. Лишь одно неудобство не давало полностью расслабиться. Эти лужи привлекали не только отдыхающих, но и прибрежных крабов.
— Аккуратней! Смотри куда садишься, — предупреждала Вича. — Если краб откусит кое-что, домой можешь не приходить, — старалась она развеселить Дичу.
Она чувствовала его угнетенное состояние и пыталась отвлечь от тяжелых мыслей.
— Смотри, что у меня есть! — показала она ракушку, из которой торчали глаза-антены маленького рачка…
Как тот рачок, теперь и Вича спряталась в свою ракушку и даже не пыталась выглянуть из нее. Под наплывом воспоминаний Дича нежно приподнял веко любимой и с бесконечной тоской окунулся в ее бездонный взгляд. Мигающие лампочки многочисленных приборов отражались от влажной роговицы и в какой-то момент Диче показалось, что там промелькнул знакомый озорной огонек. Последний раз Вичины глаза так светились, когда она принимала недвусмысленные подарки на годовщину их свадьбы. Гости, как сговорившись, несли неприличные сувениры из магазина для озабоченных половозрелых особей. Было это как раз по возвращении из той первой поездки в Южную Каролину. Дата была серьезная, и праздновали ее с размахом.
На стеклянную свадьбу им, как и полагалось, подарили хрустальную бутылку с рубиновым вином из граната. С тех пор Вича пристрастилась к гранатовому вину.
— Завтра обязательно принесу тебе гранат! — подмигнул ей Дича.
Скучающий охранник больницы с интересом наблюдал из своей будки за странным мужчиной, который потерянно оглядывался и, похоже, не понимал, куда он попал. Мысленно Дича был все еще в боксе у своей любимой. Он тупо глядел на черный асфальт, размеченный белыми полосками, и медленно соображал, где он находится. Наконец до него дошло, что он стоит посередине пустой парковки. Вдали, под тусклым лучом фонаря, одиноко скучала их машина. Позади нее, на фоне ночного неба светилась огнями никогда не спящая больница. Ему вдруг стало почему-то жаль этот позабытый-позаброшенный автомобиль, радиатор которого давно не улыбался, а глаза-фары грустно смотрели в землю. А ведь еще совсем недавно их новое приобретение так весело дразнило свою хозяйку.
На пассажирском сиденье миниджипа стоял сенсор, который определял вес пассажира. Если тот мало весил, то компьютер машины отключал подушку безопасности, о чем тут же извещал оранжевым огоньком на приборной доске. Сделано это было для защиты подростков от тяжелых травм вызываемых ударной силой выстреливающей подушки при небольших авариях.
— Так! Ты опять! — игриво сердилась Вича на машину, когда та подмаргивала ей своим оранжевым огоньком.
— Похоже, меня здесь за взрослую не считают! — жаловалась она и смешинки веселыми огоньками переливались в ее глазах.
Теперь пассажирское зияло холодной пустотой. Грустная улыбка отразилась в тонированном стекле машины. Так мы и стояли друг против друга, два горьких одиночества в бесконечной ночи. А невдалеке, на пятом этаже, слабо светилось окно той, что когда-то объединяла нас.
Неоновый свет фар выхватывал из темноты пустую дорогу.
Больница стремительно удалялась в зеркале заднего вида и так же стремительно приближалось непереносимое одиночество. Не спасли от него и собаки. Когда я приехал домой, они не спали.
Может их разбудил шум машины, а может, не смотря на поздний час, они терпеливо караулили своих хозяев. Попрыгав вокруг и радостно полаяв, они необычно быстро притихли и уставились на дверь. Бася недолго думая вскочил на диван и, встав на задние лапы, стал с напряжением вглядываться в непроглядную тьму за окном.
— Ну что, сиротки, не приедет ваша хозяйка, — дрожащим голосом произнес я.
Ничего не понимающие собаки кинулись ко мне и, слабо поскуливая, стали заглядывать в глаза. Я сел на корточки и обнял их. Положив передние лапки на мои колени, они начали неистово слизывать соленые ручейки с моего лица. Немного успокоившись, я выпустил их во двор. Собаки сразу же побежали к калитке и уставились сквозь нее на остывающую машину. В этот вечер они позабыли о своей привычке первым делом кидаться к дальней секции забора, за которым жила соседская колли. Они тихо сидели у калитки в ожидании своей ласковой мамки и не сходили с места, пока их не кликнули домой. Обежав все комнаты, пушистые рыжики вернулись к входной двери и с немым вопросом смотрели вслед уходившему в спальню хозяину. Пеша забралась в коробку к недавно родившемуся щенку, а Бася еще долго смотрели на полоску неяркого света, пробивавшуюся изпод двери спальни.
Настольная лампа на Вичиной прикроватной тумбе излучала мягкий задумчивый свет. Я долго лежал, глядя на отблески фигурного плафона в ночном окне. Вот так же, наверное, и она не могла заснуть, когда я болтался по симпозиумам и конференциям. В такие одинокие ночи она наверняка как никогда мечтала о совместных поездках на юг.
— Что же ты, малыш, не дождалась всего один день до нашего отпуска? — спрашивал я в темноту, глотая слезы. — Где справедливость в этом мире? Тот последний вечер я даже не был рядом с ней. Я сидел в своем кабинете и подчищал хвосты текущим проектам, чтобы с чистой совестью позабыть о работе на целую неделю.
— Какая же ты была счастливая в этих поездках! — разговаривал я с Вичей, пытаясь побороть угнетающую тишину.
Потерявшись в дорогих сердцу воспоминаниях, я не заметил, как провалился в черную яму без снов.
Глава 11. Бабье лето
Одинокое холодное утро началось с плохого предчувствия. Я встал еще затемно, чтобы успеть выставить помойный контейнер, про который совсем забыл прошлой ночью. Мусоровоз забирал отходы раз в неделю, и прозевавшим машину предстояло наслаждаться благоуханием гниющих отходов до следующего сбора. Мне, конечно, было все равно, но соседи-американцы могли запросто пожаловаться в санитарный надзор.
Подойдя к контейнеру, я заметил огромную дыру в крышке.
Сначала подумалось, что это сборщики мусора небрежно швырнули и раскололи ее. Приглядевшись, я увидел следы мелких зубов по краям отверстия.
«Неужели белки постарались?» Белок в округе было море, и собаки частенько гоняли их по двору. Растащенные по всему участку отходы, не оставили никаких сомнений в беличьих проделках. За все годы, что мы здесь прожили, этого никогда не случалось: «Видно, наши дела совсем плохи, если даже белки перестали бояться. Похоже, что Вича больше не охраняет наше гнездышко».
С этими невеселыми мыслями я заскочил в круглосуточный супермаркет и купил самый красный гранат.
Никто в реанимации не обратил внимания на необычно раннее появление мужа больной из тринадцатого бокса. Перед утренним обходом мужчина незаметно пронес с собой гранат и тайком от медсестры выдавил сок из нескольких зернышек на обветренный язык жены.
— Вспомни нашу стеклянную свадьбу, — прошептал он ей на ушко. — Не забудь, что ты тогда обещала мне дожить и до нашей серебряной свадьбы. Так уж, пожалуйста, держи свое слово!
* * *
Терпкий вкус гранатового вина вернул Вичу в то счастливое время, когда они веселились в кругу друзей. Они с Дичей снова были жених и невеста. Если бы кто-нибудь сказал ей, что она доживет до своей стеклянной свадьбы, она бы не поверила.
Вот уже пять лет, как она перешагнула среднестатистический порог выживаемости с ее заболеванием. Она верила в себя и посылала к черту пугающую статистику. Опьяненная счастьем и вином, она обещала своему Диче сделать все, что в ее силах, чтобы погулять и на их серебряной свадьбе. И стол она тогда накроет в сто раз лучше, чем сегодня.
— Куда уже лучше, — нахваливал свою хозяюшку Дича. — И так жарила-парила не переставая. Да и по супермаркетам все ноги сносили.
Пятничные хождения по магазинам были для Вичи своеобразным выходом в свет. Насидевшись за неделю дома, она с удовольствием ездила за покупками. Несмотря на накопившуюся усталость, Дича без разговоров возил ее, куда бы она ни просила. Конечно, они могли пойти в магазин за углом и по-быстрому закупить все необходимое. Но он-то знал, что Виче нужно развеяться. Поездить на машине, посмотреть город и послушать музыку. Особенно он умилялся, когда наступали холода, и она мучительно решала, какой же ей полушубок одеть. Чтобы был и по погоде и пошикарней. К полушубкам у Дичи тоже была слабость, но совсем по другой причине. Гуляя по магазинам, он любил с ними забавляться. Быстро потерев ладонью по пушистому меху, он тут же прикасался к Викиным ягодицам разряжая наэлектризованные пальцы. Она подпрыгивала на месте и смешно ругалась. Когда он пытался повторить трюк, она с притворным испугом припускала от него, грохоча продуктовой каталкой на весь супермаркет.
Не оставались без внимания и магазины, торгующие исключительно товарами из бывших советских республик. Туда, за русской едой и черным хлебом, они обычно ездили вместе с соседями. Проходя мимо мясного отдела, Шура частенько спрашивал Вичу: — А чего это Димон никогда не покупает свою колбасу? — показывая на палку вареной колбасы с ценником «Профессорская».
А особенно их веселило название соленых огурцов «Как у бабушки».
— Ну что, возьмем баночку «Как у бабушки»? — советовалась Вича.
— Да не. Уж больно они хрустящие! — смеялся Дича. — Я люблю расползшиеся, как лапти. Мне бы найти «Как у дедушки».
Для своего юбилея они накупили и наготовили столько, что потом всю неделю пытались доесть. Вича так спешила избавиться от продуктовых напоминаниях о прошедшем празднике и ушедших годах, что с утра до вечера пичкала Дичу остатками разносолов. Праздничная еда была с грехом пополам уничтожена, однако Вичино беспокойство об уходящей молодости не прошло. Ни с того ни с сего она вдруг решила, что ее волосы приобретают ржавый оттенок и старят лицо: «Мне нужно срочно осветляться!» — У тебя замечательный цвет, — противился Дича. — Он мне так нравится! Но Вича была упертой овцой и, полностью соответствуя своему знаку зодиака, настояла на своем. На счастье или на беду, но ее волосы не приняли белую краску. Агрессивные аммиак и перекись с удовольствием пожирали беззащитные волосы.
С трудом пережив несколько покрасок, обиженные локоны стали покидать свою хозяйку.
«Конечно, красота требует жертв, — решила Вича, — но не таких».
Выбросив химию, она обратила свои взоры к природе. В следующем эксперименте участвовала луковая шелуха. Работники супермаркета снова с недоумением наблюдали за странной парой, которая сменила свой давний интерес к секции прессы на овощной отдел. Теперь вместо газет они перелопачивали лоток с репчатым луком и собирали всю опавшую шелуху. Вычистив лоток, молодая женщина со спокойной совестью прятала пакетик с добычей в карман и как ни в чем не бывало продолжала руководить дальнейшей закупкой продуктов. Кассирши даже не догадывались, что именно благодаря этой шелухе ее волосы были шелковистые и несли неповторимый бронзовый оттенок.
Они также не знали, что каждую субботнюю ночь ее муж глотает слюнки и время от времени просыпается от громкого урчания в животе. Аппетитный запах отвара из луковой шелухи, исходящий от головы жены, не отпускал свою жертву до самого утра…
Праздничное настроение потихоньку растворилось в суровых буднях. А вместе с этим пришло и приглашение на суд в славный штат Виргиния. Дича был готов к бою и начал с
