Давос сказал слишком много, чтобы стесняться.
– В прошлом году они были людьми Роберта. Одну луну назад – людьми Ренли. Нынче утром они ваши. Чьими они будут завтра?
Станнис ответил на это внезапным смехом – грубым и презрительным.
– Видишь, Мелисандра? Мой Луковый Рыцарь всегда говорит мне правду.
– Вы хорошо его знаете, ваше величество, – сказала красная женщина.
– Мне очень не хватало тебя, Давос. Это верно, они сплошь изменники – твой нюх тебя не обманул. И даже в измене своей они непостоянны. Сейчас они нужны мне, но ты-то знаешь, как мне претит прощать такую сволочь, хотя я наказывал лучших людей за меньшие преступления. Ты в полном праве упрекать меня, сир Давос.
– Вы сами вините себя больше, чем когда-либо смел я, ваше величество. Эти знатные лорды нужны вам, чтобы завоевать трон…
– Поэтому приходится смотреть на них сквозь пальцы, – угрюмо улыбнулся король.
Давос безотчетно потрогал искалеченной рукой ладанку у себя на шее, нащупав косточки внутри. Его удача.
Король заметил это.
– Они еще там, Луковый Рыцарь? Ты их не потерял?
– Нет.
– Зачем ты хранишь их? Мне часто бывало любопытно.
– Они напоминают мне, кем я был и откуда вышел. Напоминают о вашем правосудии, мой король.
– Да, я рассудил справедливо. Хороший поступок не может смыть дурного, как и дурной не может замарать хороший. И за тот, и за другой положена своя награда. Ты был героем, но и контрабандистом тоже. – Станнис оглянулся на лорда Флорента и прочих, радужных рыцарей, перевертышей, следующих за ними на расстоянии. – Прощенным мною лордам не мешало бы поразмыслить над этим. Немало хороших людей сражаются на стороне Джоффри из ложной веры в то, что истинный король – он. Северяне полагают таковым же Робба Старка. Но эти лорды, собравшиеся под знамя моего брата, знали, что он узурпатор. Они повернулись спиной к своему истинному королю потому лишь, что мечтали о власти и славе, и я узнал им цену. Да, я простил их – но ничего не забыл. – Станнис помолчал, размышляя о грядущем правосудии, и неожиданно спросил: – Что говорят в народе о смерти Ренли?
– Горюют. Люди любили вашего брата.
– Дураки всегда дураков любят. Но я тоже скорблю о нем. О мальчике, которым он был, – не о мужчине, в которого он вырос. А что говорят о кровосмесительном блуде Серсеи?
– В нашем присутствии они кричали «да здравствует король Станнис». Я не поручусь за то, что они говорили после нашего отплытия.
– По-твоему, они не поверили?
– В бытность свою контрабандистом я убедился, что одни люди верят всему, а другие – ничему. Нам встречались и те, и другие. В народе ходит и другой слух…
– Да, – оборвал Станнис. – Будто Серсея наставила мне рога, привязав к каждому дурацкий бубенец. И дочь моя рождена от полоумного шута! Басня столь же гнусная, как и нелепая. Ренли бросил ее мне в лицо во время переговоров. Надо быть таким же безумным, как Пестряк, чтобы поверить в это.
– Может быть, государь… но верят они в эту историю или нет, рассказывается она с большим удовольствием. – Во многие места она добралась раньше них, испортив их собственный правдивый рассказ.
– Роберт мог помочиться в чашу, и люди назвали бы это вином – я же предлагаю им ключевую воду, а они морщатся подозрительно и шепчут друг другу, что у нее странный вкус. – Станнис скрипнул зубами. – Скажи им кто-нибудь, что я превратился в вепря, чтобы убить Роберта, они бы и в это поверили.
– Рты им не заткнешь, государь, – но, когда вы отомстите истинным убийцам своего брата, страна убедится в лживости подобных россказней.
Станнис слушал его невнимательно, думая о своем.
– Я не сомневаюсь, что Серсея приложила руку к смерти Роберта. Да, он будет отомщен – и Нед Старк тоже, и Джон Аррен.
– И Ренли? – выпалил Давос не подумав. Король долго молчал, а потом сказал очень тихо:
– Иногда это снится мне. Смерть Ренли. Зеленый шатер, свечи, женский крик. И кровь. – Станнис опустил глаза. – Я был еще в постели, когда он погиб. Спроси своего Девана – он пытался разбудить меня. Рассвет был близок, и мои лорды волновались. Мне следовало уже сидеть на коне, одетому в доспехи. Я знал, что Ренли атакует при первом свете дня. Деван говорит, что я кричал и метался, но что с того? Мне снился сон. Я был у себя в шатре, когда Ренли умер, и когда я проснулся, руки мои были чисты.
Сир Давос Сиворт ощутил зуд в своих отрубленных пальцах. «Что-то тут нечисто», – подумал бывший контрабандист, однако кивнул и сказал:
– Конечно.
– Ренли предложил мне персик. На переговорах. Он смеялся надо мной, подзуживал меня, угрожал мне – и предложил мне персик. Я думал, он хочет вынуть клинок, и схватился за свой. Может, он того и добивался – чтобы я проявил страх? Или это была одна из его бессмысленных шуток? Может, в его словах о сладости этого персика был какой-то скрытый смысл? – Король тряхнул головой – так собака встряхивает кролика, чтобы сломать ему шею. – Только Ренли мог вызвать у меня такое раздражение с помощью безобидного плода. Он сам навлек на себя беду, совершив измену, но я все-таки любил его, Давос. Теперь я это понял. Клянусь, я и в могилу сойду, думая о персике моего брата.
Они уже въехали в лагерь, следуя мимо ровных рядов палаток, реющих знамен, составленных вместе щитов и копий. Ядреный дух лошадиного навоза смешивался с запахом дыма и жареного мяса. Станнис краткой фразой отпустил лорда Флорента и остальных, приказав им через час собраться у него в шатре на военный совет.
Они склонили головы и разъехались в разные стороны, а Давос с Мелисандрой проехали за королем к его шатру.
Шатер был велик, поскольку в нем проводились советы, но роскошью отнюдь не блистал. Простая солдатская палатка из плотного холста, выкрашенного в темно-желтый цвет, который мог сойти за золотой. Только знамя на серединном шесте указывало, что это королевская резиденция, да еще стража – люди королевы, опершиеся на длинные копья, с пылающими сердцами на груди.
Подоспели грумы, чтобы помочь им спешиться. Один из часовых освободил Мелисандру от ее громоздкого штандарта, вогнав древко глубоко в рыхлую землю. Деван стоял у шатра, готовый открыть вход королю. Рядом с ним стоял оруженосец постарше. Станнис, сняв с себя корону, вручил ее Девану.
– Подай нам две чаши холодной воды. Давос, пойдем со мной. За вами, миледи, я пришлю, когда вы мне понадобитесь…
– Да, ваше величество, – с поклоном ответила Мелисандра. После яркого утра шатер показался Давосу холодным и темным. Станнис сел на простой походный табурет и указал Давосу другой.
– Когда-нибудь я сделаю тебя лордом, контрабандист, – хотя бы в пику Селтигару и Флоренту, но ты мне за это спасибо не скажешь. Придется тебе тогда торчать на этих советах и притворяться, что внимательно слушаешь, как регочут эти мулы.
– Зачем вы созываете их, раз от них нет никакого проку?
