врагом.
Думаю, что «рубка» за ОПЗ закончится не скоро. Беда в том, что в Украине сегодня нет принципиального политического решения о недопущении продажи стратегических объектов зарубежному бизнесу. Взят скорее противоположный курс.
Первый раз за много-много лет отмечаю свой день рождения так, как мне хочется, - только с близкими и друзьями.
Газета «Главред» пишет: «Дни рождения Леонида Кучма в бытность его президентства напоминали в чем-то пленумы ЦК КПСС. Именно там принимались решения долгосрочного характера, а само присутствие того или иного политика или бизнесмена на торжестве являлось своеобразным признаком лояльности со стороны Кучмы, также принадлежности к властной элите. Но ничего вечного в этой жизни не бывает. Свое 67-летие Леонид Данилович встречает уже не как главный игрок украинской политики. В прошлом - пышные банкеты в его честь на крымском побережье. Впрочем, теперь у Леонида Кучмы с приставкой «экс» есть возможность убедиться, кто был с ним искренен, а кто нет».
Пишут не о том, что знают, а о том, что думают. Это совершенно разные вещи. Видят ли разницу читатели? Решения долгосрочного характера в Советском Союзе принимались не на пленумах Центрального комитета КПСС, а на заседаниях политбюро - то есть не сотней человек, а десятком. Члены политбюро после смерти Сталина встречались только в официальной обстановке. За редчайшими исключениями. Правда, эти исключения становились судьбоносными. Так, в неофициальной обстановке несколькими членами политбюро принимались решения сместить Хрущева в 1957 году (не удалось) и в 1964-м (удалось). Сам Хрущев с рядом членов политбюро в такой же обстановке принимал в 1953 году решение об аресте Берии.
А других исключений я даже не могу назвать. Может, их больше и не было.
Во время застолий по случаю моего дня рождения деловые разговоры никогда не велись. Я даже не представляю себе, как бы это могло выглядеть. Нелепость! Конечно, между собой гости говорили о работе, о политике, обсуждали последние новости государственной и общественной жизни. Это происходило в точности по известной формуле: вне работы - о работе, на работе - о личном. Но это ни в малейшей степени не напоминало процесс принятия стратегических или любых иных государственных и политических решений.
Я запретил придавать публичный характер таким празднованиям, чтобы не наносить ущерба образу Украины как современной страны с демократической Конституцией, как страны, ориентирующейся на западные ценности и обычаи. Но отмечать дни рождения без сослуживцев я просто не мог себе позволить с тех пор, как стал директором завода. Это было бы воспринято как нелепое оригинальничанье, а оно мне всегда было чуждо. Есть традиции, которым адекватный человек должен следовать, независимо от того, нравятся они ему или нет. Что касается количества гостей, то оно определяется размерами стола, за которым могут поместиться 30 человек.
«Главред» задал два вопроса трем экспертам, которые в разное время работали в моей администрации: М. Погребинскому, В. Небоженко и Д. Выдрину. Первый вопрос: «Какой, по- вашему, наиболее сильный шаг Леонида Кучмы? Что в его деятельности или стиле руководства произвело наибольшее впечатление?»
Я сначала попробовал сам ответить на этот вопрос, вернее, два, если не три, вопроса, и сразу бросилось в глаза, что они слабо продуманы. Сильный шаг - в какой области, в какое время? Деятельность - это одно, а стиль - все-таки другое. Такие вопросы позволяют говорить о чем угодно. Не думаю, что это хорошо. Оставляю их без ответа - просто не знаю, что ответить.
Погребинский, со своей стороны, отмечает такую мою особенность, как контраст между «левой идеологией», которую я будто бы усвоил за годы жизни в СССР, и разумными рыночными реформами, которые проводил как интуитивно «либеральный экономист». Эта деятельность, по его мнению, находилась в «сумасшедшем контрасте» с моей «внутренней сущностью». «Сущность», мол, же заключалась в моем по-советски отрицательном «отношении к капиталу, богатству, богатым людям».
Не знаю, откуда он это взял. Контраст был. Но это был контраст не между моей внутренней сущностью и моими экономическими решениями, а между ожиданиями многих людей и этими решениями. Не ожидали, что бывший «красный директор» окажется способным убежденно проводить рыночные реформы. Они судили по анкете, но при чем тут моя «сущность»?
Небоженко считает самым сильным моим шагом «решение принимать участие в выборах 1994 года». А что? Могу согласиться. Тогда уж надо бы назвать и такой шаг, как решение не идти на третий президентский срок…
Выдрин прямо не отвечает, какой мой шаг считает самым сильным, а вместо этого говорит, что «Кучма был эффективен года три», а потом «негатив перекрыл позитив».
Мне трудно понять такую степень субъективности со стороны профессионального политолога. Политология ведь все-таки называет себя наукой. Это значит, что она должна считаться с объективными показателями. Как можно в разговоре о деятельности президента любой страны игнорировать такой показатель, как темпы экономического роста? Они были самыми высокими не в первые «года три», а в последние.
В связи с этим я вынужден оставить без ответа и второй вопрос «Главреда» нашим политологам: «Как вы считаете, во время управления страной Кучмой больше было позитивов или негативов?»
По- моему, это легковесный и неуместный вопрос.
Отвечая на него, Погребинский видит позитив в том, что «именно при Кучме страна утвердилась как независимая, как страна с измененным социальным строем».
Небоженко высказывается неопределенно: «Все познается в сравнении. Сейчас преобладают негативные оценки, но если новая власть будет выглядеть в 10 раз хуже старой, то, естественно, все будет идти к позитиву. Не думаю, что в будущем у него сохранится очень много горячих сторонников, но и негативы тоже трудно будет отыскивать».
Я, конечно, был бы рад дожить до таких благословенных времен, но жизненный опыт мне подсказывает: в чем в чем, а в отыскании «негативов» люди никогда не будут испытывать больших трудностей.
Наконец, Выдрин считает, что «в будущем период Кучмы будет, скорее всего, назван таким новым термином, как «постсоветский авторитаризм». Я называю его еще периодом «Директории» - так как была попытка превратить страну в один большой завод и руководить страной теми же методами, какими директор Кучма руководил «Южмашем». Поэтому, может, период назовут «Вторая Директория». Это применение неадекватных заводских методов к правлению страной».
Ну, и где тут, спрашивается, научная, политологическая объективность? Мне давно ставят в вину (в том числе и Выдрин) «олигархизацию» Украины. Это главное обвинение в мой адрес. Создание крупнейших промышленно-финансовых групп. Допустим. Но разве же это заводской метод управления страной?!
Что касается проблемы адекватности моих методов, то здесь я скорее соглашусь с Погребинским, который оценивает эту проблему так: «Скажут, что вот он утвердил бюрократически- олигархический режим и т. д. Я могу только сказать, что в таких случаях, объявляя такой приговор, нужно иметь в виду, какие были еще варианты. Можно ли было, скажем, в стране, где не было сильных политических партий, отсутствовало гражданское общество, гражданский контроль, провести реформы и преобразовать страну? Мне кажется, что других субъектов, на которые можно было бы опираться, кроме как на рождающийся крупный национальный капитал, просто не было. Поэтому иного режима, как номенклатурно-олигархического, просто быть не могло. Или не было бы этих реформ как, например, произошло в Беларуси».
10 августа
Продолжается шум вокруг строящегося элитного дома на Печерских холмах. Утверждают, что ему там не место, что это строительство - один из примеров злоупотреблений прежней власти. Мне сегодня говорят: «Леонид Данилович, а вы знаете, что все это под вашим руководством строилось? Вы давали разрешение на строительство, следили за ходом работ». - «Елки-палки! Мне он сто лет нужен». - «Вчера это заявил Петр Порошенко».
Юлия в свою очередь говорит, что это дом самого Петра - его детище. Кто-кто, а она, если бы тут была хоть малейшая возможность, не упустила бы случая лишний раз ткнуть перстом в меня. Странная шумиха. Ведь ничто, кажется, не мешает установить истину буквально в считанные минуты. Поднимите документацию и посмотрите, чьи там подписи. Можно спросить мэра Омельченко - он-то не может не знать всей истории от начала, от выделения площадки под строительство до конца. Есть и другие осведомленные лица. Нет, зачем-то надо пристегнуть Кучму! Может, это действительно делается для того, чтобы отвести подозрения от себя? Ведь этот дом построен на месте детского сада, который, как говорят, практически принадлежал Порошенко. Он живет в угловом доме перед парком. Во дворе этого дома и был детский сад. Порошенко сегодня уже не оппозиционер, с которого взятки гладки, а высокое должностное лицо в стране - секретарь Совета национальной безопасности и обороны. А поведение остается прежним.
У нас все еще нет закона о лоббизме. Внешняя причина выглядит странно: депутаты никак не могу договориться, каким он должен быть. Глубинная причина, по-моему, иная. Закона о лоббизме нет, потому что не дожили до него. Он пока не нужен людям и структурам, которые действуют на рынке лоббистских услуг.
Что такое лоббизм? Это то, что у нас называется «блатом». В двадцатые годы, еще когда министров называли «народными комиссарами», «наркомами», в ходу была поговорка: блат выше наркома. Это слово пережило эпоху, которая его родила, хотя «блат», как мы знаем, существовал и в досоветской России, и в Киевской Руси. Кажется, американцы были первыми, кто додумался не уничтожить «блат», поскольку это невозможно, а узаконить, введя его в рамки, сделав прозрачными соответствующие отношения. Я, допустим, хозяин некоего завода. Мне нужны какие-то средства, какие-то льготы, я заинтересован в каком-то законе или подзаконном акте. Я нанимаю лиц, которые берутся «пробить» это все в тех или иных учреждениях: в парламенте, правительстве, в том или ином ведомстве. Получив от меня деньги, они проводят кампанию, доказывая всем заинтересованным структурам, а также нередко и общественности, что мне надо помочь и что это пойдет на пользу стране.
Почему у нас это пока невозможно? Потому, прежде всего, что большая часть рынка находится в тени. А выбраться из тени могут только сами бизнесмены, сам предпринимательский класс - естественно, с помощью власти. Но решающая роль - не за ней. Я в этом убедился за годы президентской работы. Эти годы научили меня верить в частника, в частное хозяйство, в свободный рынок, и они же показали мне, что все процессы имеют собственную логику и собственный темп. На них можно влиять, но не в такой уж большой степени.
Правда, если сумеешь определить места, которые более остальных восприимчивы к воздействиям со стороны государства, и не побоишься употребить власть, то на этих участках процесс пойдет существенно быстрее. Скажу больше. Я убедился, что роль твоей личности - личности первого руководителя страны может оказаться решающей. Она способна породить принципиальные явления или предотвратить их. Читатель уже знает пример, которым я горжусь. Если бы не мое волевое вмешательство, Украина потеряла бы, и потеряла бы навсегда, свою авиакосмическую промышленность. Здесь моя воля соединилась с огромной волей к жизни, которую проявили генеральные директора и генеральные конструкторы соответствующих предприятий. Удача в таком большом деле не означает, что ты не потерпишь поражения в каком-нибудь, на первый взгляд, более мелком деле, как принятие того же закона о лоббизме.
Если есть интересы, их необходимо продвигать и защищать, в том числе - законодательно. Это и есть лоббизм. Сам этот термин уходит корнями в начало английского парламентаризма. «Лобби» с английского - это прихожая. В прихожих законодателей собирались лица, продвигавшие те или иные интересы, - их и окрестили лоббистами. В странах развитой демократии накоплен огромный опыт диалога между властью и группами по интересам, в первую очередь - бизнес-группами, выступающими, как правило, главными лоббистами. В США, к примеру, лоббизм давно перестал носить оттенок чего-то непристойного. Все происходит вполне открыто и законно. Создана целая система организованного лоббизма. Выстроен механизм отношений
