и стойкость большинства венесуэльцев, которую они проявляют по отношению к такому могущественному соседу, как «дядя Сэм», вызывает у меня невольное уважение.
Мы встречались в первых числах сентября 2002 года, а в декабре того же года его настигла новая беда - общенациональная забастовка парализовала нефтедобычу. Оппозиция потребовала немедленной отставки президента. Он, однако, удержался, и за последующие годы число недовольных им уменьшилось с двух третей населения до 40 процентов.
Только сейчас прочитал кое-что из того, что писали в Украине оппоненты власти в связи с моей встречей с Чавесом. Прежде всего отмечалось, что он был наполовину сам виноват в том, что против него оказалось две трети населения. Он не смог выполнить свои популистские обещания народу, демонстрировал самые теплые чувства к левацким движениям Южной и Центральной Америки, дружбу с Кастро и враждебность к США и к отечественным «олигархам». Я обратил внимание на следующий анализ, принадлежащий перу украинского политолога Виктора Каспрука:
«В отличие от Чавеса, президент Украины Леонид Кучма является не оппозиционером относительно отечественной олигархии, а наоборот - ставленником олигархии, олигархолюбом и олигарховодом - селекционером этой специфической породы населения страны. Поэтому сравнивая этих двух президентов, необходимо указать на не просто их отличие, а на их полярную противоположность как на политической оси олигархическая-социальная ориентированность, так и на кривой истории политического процесса. В этом понимании Леонид Кучма не только оппонент социально ориентированного Уго Чавеса, а и его историко-политический предшественник, как и замененный на президентском посту Уго Чавесом лидер Демократического движения Венесуэлы Карлос Андрес Перес. Согласно этой классификации, лишь следующий президент Украины может стать для нашей страны тем, кем стал для Венесуэлы Уго Чавес. В случае, конечно, если и он не будет ставленником олигархических кругов. Так что уроки взлетов и падений могут быть очень уместными и поучительными для следующего демократического и социально-ориентированного президента Украины. Кто бы им ни стал персонально - Виктор Ющенко, Юлия Тимошенко или какая-то третья политическая фигура».
Здесь я нашел одну глупость и одну интересную мысль. Глупость - в словах, что я вывел в Украине породу «олигархов» и явился их ставленником. Серьезный человек, а тем более политолог, исследователь политических процессов не должен, по-моему, повторять выкрики популистов. Олигархия - это правление узкой группы лиц. Сначала «олигархами» были названы несколько самых крупных предпринимателей России. Это была чистая условность, пропаганда. Потом слово «олигарх» прижилось и в Украине. Дошло до нелепости: «олигархами» стали называть «воротил» даже районного масштаба. На деле ни в России, ни в Украине власть никогда не принадлежала тем лицам, которые считаются «олигархами». Два срока подряд я был Президентом Украины благодаря победе на выборах. Это во-первых. Во-вторых, с первого до последнего дня мне пришлось делить власть с парламентом. Наши отношения были очень сложными, подчас - драматичными. Иногда побеждал я и мои сторонники в парламенте, иногда - парламентская оппозиция. Напомню для примера, что я потерпел поражение по такому важнейшему, принципиальному, исторического значения вопросу, как торговля сельскохозяйственной землей, создание земельного рынка. А неудача моего проекта конституции 1996 года? Какая же, к чертям собачьим, олигархия? Если бы Украиной правили настоящие олигархи через своего ставленника-президента, разве позволили бы они себе проигрывать такие дела?!
А интересная, на мой взгляд, мысль политолога Каспрука состояла в том, что он в 2002 году предвидел: в Украине может появиться президент-популист, чья деятельность заставит нас вспомнить «взлеты и падения» Уго Чавеса. Действительно, демагогия и многие решения первого «оранжевого» правительства, которое президент Ющенко назвал лучшим правительством за всю историю Украины (за пару недель до того, как отправил его в отставку), живо напоминали практику венесуэльского «петрокоммуниста», личность (не идеология!) которого, повторю, произвела на меня в 2002 году хорошее впечатление.
7 декабря
Люди, далекие от управленческой жизни, делятся на две категории. Одни (таких, в общем, единицы, и это обычно более образованные) считают, что от руководства мало что зависит - есть, мол, объективные ограничения, преодолеть которые никому не по силам. Другие уверены, что от начальства зависит все. Однако абстрактные разговоры на эту тему меня никогда не интересовали. Объективные ограничения есть всегда и везде. Мы много лет имели дело с таким объективным ограничением, как заведомо неэффективная социалистическая плановая система. Но и в ее сковывающих рамках многое на каждом участке решали личные деловые и нравственные качества руководителя. Будучи директором Южмаша, я вообще настраивал начальников цехов и других подразделений, что успех зависит только от них. Знал, что преувеличиваю, и они это знали, но все вместе мы знали и другое: как бы там ни было, работать надо так, будто все действительно зависит от тебя одного.
Я все время говорю о хроническом кадровом голоде в стране, о короткой скамье запасных. Но тем более надо отдать должное Украине, которая на протяжении всех лет независимости все-таки постоянно выдвигала на важные участки множество профессиональных и добросовестных людей. Хотелось бы назвать десятки и сотни талантливых, выдающихся управленцев, которые удерживали под своим контролем самые трудные ситуации в сложнейших условиях переходного периода. К сожалению, это невозможно. Гриневецкий - в Одессе, Куницын - в Крыму, Вышиванюк - в Ивано-Франковской области, Сорока - в Ривненской, многострадальный Ризак - в Закарпатье. Это парень-трудяга. Так я всегда называл его. Его область, когда он туда пришел, была по основным показателям на последнем месте в Украине. Он вывел ее на одно из первых. При нем Закарпатье в 2003 году впервые в своей истории заняло первое место по темпам социально-экономического развития в стране, а в 2004 г. - второе, уступив только Киеву. Если в 2002 г. темпы роста в Закарпатье были 10 процентов, то в 2003-2004 гг. - 27-44. При этом Ризаку удалось выдерживать самые низкие в Украине цены на хлеб и нефтепродукты. За два года при нем в Закарпатье удалось привлечь инвестиций почти столько же, сколько за 10 лет до него. Регион перестал быть убыточным. В 2002 году бюджет Закарпатья собирал 0,5 млрд. гривен, в 2004-м - 1 млрд. Такие вещи не происходят сами собой.
Я постоянно встречался со всеми губернаторами, бывал у них, принимал их в Киеве для обсуждения животрепещущих вопросов. И не так уж много губернаторов я поменял. Этого тоже нельзя избежать. Человеку свойственна склонность к воеводству, княжению. В ней есть и плюсы, и минусы. Когда минусы начинали перевешивать плюсы, приходилось принимать организационные решения. Видимо, не такой уж глупой была советская система кадровой ротации. Украине только пошло на пользу то, что у нас не было выборности губернаторов. Я был категорическим противником выборности губернаторов в переходный период.
Доставшееся нам хозяйство под названием «послесоветская Украина» было обставлено уникально жестокими объективными ограничителями. Но и в этих условиях, а лучше сказать - именно в этих условиях управленческие, менеджерские, лидерские качества кадров играли важнейшую роль. Начальник должен быть решительным человеком. Нерешительный начальник - это трагедия. Он не должен бездумно принимать критику в свой адрес, слишком бояться общественного мнения. Общественное мнение, как и критики, ведь никогда ни за что не отвечает. Им бесполезно предъявлять претензии, напоминать об ошибках, о несправедливых обвинениях с их стороны, об их несбывшихся пророчествах…
Опять припоминаю, как нападали на Александра Омельченко, когда он разрыл («изуродовал») Крещатик. Я мог это сравнить с примером, не таким, конечно, крупным, из своей трудовой биографии. Когда я работал на Южмаше, то решил сделать реконструкцию центральной улицы. Для этого пришлось всю ее перерыть. Каких только «комплиментов» я по этому поводу не услышал! Но когда работы закончились, те же самые люди, что меня ругали за причиненные им неудобства, не могли нарадоваться. Упорядочилось движение, не стало тех тротуаров, на которых ломали ноги, по сторонам были посажены деревья. Появился подземный переход от проходной… Правда, к хорошему быстро привыкли и, как водится, стали ругать меня за что-то другое - уже не помню, за что конкретно. Думаю, люди тоже не помнят. Поэтому я сразу сказал Омельченко: «Делай что задумал и не обращай внимания на крики». Правда, пришлось, в духе времени, мне самому заняться «пиаром», то есть улаживанием отношений с общественностью, в данном случае - «номенклатурной». Посмотрев канализационные трубы, которые отрыл Омельченко, я устроил на Крещатик экскурсию для должностных лиц: смотрите, мол, что вам хотелось оставить в неприкосновенности. Это были почти сгнившие трубы «времен Очакова и покоренья Крыма». В те времена их просто закапывали - и на этом ставили точку. Без всякой изоляции!
Решительным человеком зарекомендовал себя генерал Кузьмук. Я познакомился с ним, когда он был еще полковником, командовал армейской группировкой в Евпатории. Крым бурлил. Ожидать можно было худшего. Я поручил полковнику быть готовым ко всему, действовать по обстановке, помня при этом, что превыше всего - конституционный строй Украины. И он, когда настал такой момент, показал, что мы шутить не собираемся. Действовал смело, четко и твердо. Вывел на всякий случай бронетранспортеры, но сам за броней не прятался, а наоборот, спешивался и шел в толпу с убедительными словами как раз о конституционном строе, а не просто о пользе правильного поведения граждан в общественных местах.
После этого я поставил его командовать Национальной гвардией. Ее создал Леонид Макарович Кравчук как элитное, «президентское» подразделение, задачей которого являлась защита конституционного строя в особых случаях вроде массовых беспорядков, грубых актов неповиновения и т. п., Кузьмук и здесь показал себя настоящим профессионалом, решительным и ответственным человеком. На него приятно было смотреть. Всегда свеж, бодр, подтянут, день и ночь занимается своими подразделениями.
Национальная гвардия оказалась нам все-таки не по средствам. Денег едва хватало на снабжение армии продовольствием. Гвардию вскоре пришлось расформировать, вернув ее функции Внутренним войскам, усилив их обеспечение. Кузьмук стал министром обороны. А министр обороны - это уже политическая должность со всеми плюсами и минусами. Тут ты постоянно под прицелом общественности. А общественность - дама своеобразная. Ваши достижения она принимает как должное, а упущения, да и просто неудачи, чрезвычайные происшествия не прощает. Толпа по-прежнему жаждет крови. Это звучит грубо, но общий смысл, со всеми поправками на двадцать первый век, остается неизменным. У меня не было особых претензий к министру Кузьмуку. Но пошли известные с л у ч а и. Был сбит израильский пассажирский самолет, с Деснянского полигона стрельнули по жилому дому. Уклониться от оргвыводов было трудно. После отставки с министерского поста Кузьмук остался при армии, а через некоторое время я вернул его на этот пост. Потом он ушел в депутаты. Я его поддерживал, у меня с ним и сейчас прекрасные отношения.
8 декабря
Ходило мнение, что я привез Павла Лазаренко с собой из Днепропетровска. Это неправда. В Днепропетровске мы с ним не общались. Познакомились, когда оба оказались в парламенте. В советское время он был заведующим отделом сельского хозяйства Днепропетровского обкома партии. Мы были в разных весовых категориях. Для директора Южмаша такой партийный аппаратчик - не фигура. После 1991 года он стал представителем президента в области. Когда Кравчук проиграл мне президентские выборы, я оставил Лазаренко в прежней должности: мне не хотелось начинать кадровые перемены со своей области. При этом я очень хорошо знал, что во время выборов он делал все, чтобы я проиграл.
Павел Лазаренко оказался в Киеве благодаря Евгению Марчуку. Марчук тогда был премьер-министром. Он несколько месяцев уговаривал меня назначить Павла первым заместителем премьер-министра. Марчук не был компетентным в экономике. Это не его специальность, и не его род деятельности. Он знал, что Лазаренко - хозяйственник, и хозяйственник крепкий. Правда, насколько Павел разбирался именно в рыночной экономике, - это был другой вопрос. У него в Днепропетровской области именно такой экономикой не пахло. Там была чисто командная экономика, а в ней Лазаренко разбирался очень хорошо. Более того, он был для нее создан. Но при этом он был и мастер подбирать все, что плохо лежит. Из таких получаются неплохие предприниматели. В правительстве он повел себя так, что Марчуку там практически стало нечего делать. В этом смысле можно сказать, что Лазаренко его выжил. Я своим указом о снятии Марчука просто оформил этот быстро свершившийся факт.
Лазаренко - сильная личность. Одна из сильнейших в Украине - во всяком случае из тех, что появлялись на ее горизонте за годы независимости. Работоспособный колоссально! В этом отношении был только один равный ему человек. Это, конечно, Юлия Тимошенко. Если бы политреформу, которую мы с Медведчуком так и не смогли «продавить» через Верховную Раду, «лоббировали» Лазаренко или Тимошенко, она бы состоялась. В этом не может быть сомнений. При условии, конечно, что она была бы им нужна.
В правительстве Марчука Павел Лазаренко принимал основные решения по газовым и приватизационным делам. Когда он стал главой правительства, эти вопросы остались, естественно, за ним. Я не мог вникать во все детали торговли газом и проведения той же приватизации. Больше того, скажу со всей откровенностью, я был довольно далек от приватизационной конкретики. Многого из приватизационной технологии я просто не понимал. На нас давил Международный валютный фонд, требуя самых высоких темпов этого процесса. Это совпадало с моим видением ситуации. Я считал, что чем быстрее государство избавится от функции хозяйствующего субъекта, тем лучше. Другого выхода просто не было. Верховной Радой ежегодно принималась обстоятельная программа приватизации. Я считал, что остальное должно быть делом техники. Главное - быстрее! А скорость могла быть обеспечена только большим административно-командным напором, волей таких людей, как Лазаренко. Стоять у них над душой - значило бы парализовать весь процесс.
