Кирилл Казанцев
Тайное становится явным
Осенью всегда бывает грустно,
Даже если не о чем грустить.
Вторник, 4 октября
Только в десять вечера начальник уголовного розыска Железнодорожного РУВД Глеб Огульнов вырвался с работы. Запер кабинет, сдал ключи дежурному. Табельный «Грач» предпочел не сдавать, сроднился уже с этой килограммовой «цельнометаллической оболочкой» под мышкой, чувствовал себя без нее не то чтобы уязвимым, но каким-то… недоукомплектованным.
— До завтра, Глеб Кириллович, — попрощался дежурный, провожая глазами спортивную фигуру сорокатрехлетнего майора полиции — живую легенду управления, частенько сравниваемую с небезызвестным Глебом Жегловым (а Глеб Кириллович, действительно, от персонажа Высоцкого позаимствовал не только имя).
На улице давно стемнело. Накрапывал дождик. Осень выдалась слякотная, с повышенным температурным фоном. Майор обошелся без зонта — для жесткого «ерша» на голове влага не помеха, поднял воротник кожаной куртки и зашагал на управленческую парковку. Машин вокруг «Ровера» практически не осталось — редкий сотрудник засидится на работе до десяти вечера — тем более в день, когда наша сборная опять собралась кому-то проигрывать. Футбол Глеб Кириллович не любил. Он забрался в машину, включил стеклоочистители и задумался. «Не слабо Глеб Кириллович поднялся, — шептались за спиной коллеги, — «Ленд-Ровер» приобрел — здоровый, как авианосец, в полной люксовой комплектации…» Дождь пошел на спад, сквозь матовую изморось проступало кирпичное здание управления, расположенное в квартале от железнодорожного вокзала. Окна 2-го отделения находились на первом этаже. «Обитель зла-2», — шутили сотрудники и чертыхались «клиенты» заведения. Майор прокручивал в голове события ушедшего дня. Ситуация под контролем, бразды правления в правильных руках. На работе запарка: четыре нераскрытых убийства, снова бытовая драма с обольщением и топором — нестареющая классика. Словно сговорились в этом сибирском мегаполисе кончать своих избранниц «в состоянии аффекта» популярным плотницким инструментом. Большая кровопролитная любовь. Начальство не дает покоя, ведь не за горами выборы в Думу, раскрываемость должна быть идеальной. При чем тут выборы в Думу? Какое дело криминальному элементу до большой политики (и наоборот)? С раннего утра сплошные совещания, накрутки, оргвыводы. Секретарша шефа Ася Владимировна только и успевала бегать с этажа на этаж, таская макулатуру с управленческими печатями. «По «Аське» общаемся», — удачно пошутил Володька Лихачев, заместитель Огульнова. Подхалимы на высоте, стелятся перед высоким начальством, в рот ему заглядывают. Просто на дух не выносил всех этих приспособленцев, подпевал, блюдолизов, трясло от одного их вида — скользких, вкрадчивых, якобы лояльных — ах, только на вас вся надежда, Глеб Кириллович, на вашу мудрость и прозорливость… Тьфу. Мудрость и прозорливость всегда при нем — давно бы уже голову откусили, не стой он на страже…
Ладно, прорвемся. Всегда прорывались. Майор Огульнов завел машину и вырулил через открывшийся шлагбаум на улицу Полярников, помчался на кольцо к цирку. Ничто не мешало: вечерняя пробка рассосалась, а ямы в асфальте его рессорам — что слону дробина. Развернулся, покатил по Надымской, уверенно разгоняясь. На скорости, превышающей разрешенную ПДД, лучше думалось. «Хватит думать, — чертыхнулся мужчина, — домой пора». Ведь должен он хоть иногда появляться дома, для чего отгрохал в новой квартире на улице Галущеева дорогущий ремонт? Для галочки? Кстати, про Галочку… Майор резко затормозил у переливающегося огнями цветочного магазина с мыслями о том, что он не черствый сухарь и должен делать приятное жене — не так уж много у Галки радостей. Детей не завели, работать муж запрещает, кукует сутками напролет в пятикомнатной квартире, гадая, прибудет ли сегодня муж на «побывку». Так уж получилось, что догнала судьба однажды, потащила в загс, вцепившись клещами… Десять минут спустя он загрузил на заднее сиденье охапку желтых роз, хоть и слышал что-то недоброе про желтый цвет, вроде как к разлуке или измене, но Галке все равно понравятся, пусть только попробуют не понравиться. Проехав полквартала, снова ругнулся, смяв пустую сигаретную пачку. Пришлось остановиться у киоска.
У окошка скопилось полдюжины гопарей. Уже совершенно неадекватные, ржали, как кони, донимая продавщицу и поджидая клиента для «окучки». Огульнов поморщился — в натуре, стая диких макак. Подобную публику он тоже не выносил. Наследие советской власти и лихих девяностых — собрать бы всех в одну колонну и шагом марш в пропасть — чтобы делами заниматься не мешали! Он зашагал к киоску — уверенный в себе, независимый, с брезгливо поджатыми губами. Шпана насторожилась. Какое-то чучело в драной кепке с наушниками неохотно оторвалось от оконца, упершись взглядом. Шевельнулось что-то слева, справа — задумались, уроды. Вроде серьезный дядька, на «Ровере»… Ситуация под контролем — хотя чего тут, право слово, контролировать!
— А ну, кыш, — процедил он. — Чего прирос к окошку?
— А ты чего, бурый? — обиделся гопник. — Стою — значит, надо. Ты откуда взялся такой, дяденька? — ну, точно, полный идиот, акушерка при рождении об стену ударила.
— Смотри-ка, крутой, — пикнул фальцетом кто-то справа. Огульнов даже отвечать не стал — ниже достоинства. Как обычно — был бы запевала, а подголоски найдутся. Эта публика предсказуема, как кот, которому показали валерьянку.
— Сейчас с нами бабосиком поделятся… — размечтался другой.
Майор схватил «запевалу» за шкирку, встряхнул и отбросил, как прилипшую гусеницу. Можно до «Грача» дотянуться, но что-то не хочется. Хулиганы загомонили, а «запевала», скользкий, как угорь, сделал танцевальный пируэт, устоял на своих двоих и прыгнул в стойку, хищно растопырив пальцы. Боже, какой примитив.
— Пацаны, да это ж мент! — прозрел какой-то глазастый заморыш и трусливо попятился. — В натуре мент, он из «двойки», мне Шпиндель на него показывал, говорил, что с этой фигурой лучше не связываться…
Для ускорения процесса майор сделал вид, что тянется к кобуре под мышкой. И тут молодую шпану как ветром сдуло, растворились в кустах, прилегающих к облезлой многоэтажке. Даже пнуть некого.
— Пачку «Кэмела», — вздохнул Огульнов, протягивая продавщице скомканную купюру. Сдачу не взял, закурил, обозрел хозяйским оком притихшие кусты.
Дорога к дому в этот вечер оказалась терниста и извилиста. В мегаполисе участились случаи поджога дорогостоящих машин. Он не рискнул оставлять свой «Ровер» у подъезда. Загнал на охраняемую парковку, где имел зарезервированное местечко, отправился домой кратчайшим путем — по каменным джунглям, мимо поликлиники, хваленого в городских СМИ детского садика с теремком и резьбой по дереву — через гулкую, пустынную подворотню, завершающуюся решеткой и всегда открытой калиткой.
— Помогите… — донесся слабый женский стон, сменившийся криком боли. Возня, приглушенная брань. Глеб Кириллович невольно ускорился. Он порядочный коп, а коп обязан реагировать на сигналы граждан! Вновь забился в каменном мешке отчаянный вопль, и Огульнов побежал, впечатывая подошвы в каменные плиты. Как же вовремя, черт возьми! Оказалось, что в двух шагах от распахнутой калитки и выхода в пустынный двор двое отморозков подкараулили женщину. Внешне — какие-то серые, невзрачные, в натянутых на глаза шапчонках. Один выворачивал женщине руку, другой вырывал сумочку, в которую она вцепилась что есть мочи, плевалась ему в лицо, кричала.
Майор Огульнов мгновенно оценил ситуацию. Не насильники — обычные «гоп-стопщики», пацанва непуганая. А баба тоже хороша, шляется поздно вечером, да еще в таком «приглашающем» виде! Светлые сапожки, светлая сумка, демисезонное пальтишко белого цвета — в темноте такой не спрятаться. А
