уличную дверь. Джессоп притворился, что не заметил, и тут же понял, что обрек себя притворяться, будто это не имеет значения. Он продолжал старательно притворяться, собирая партитуру и укладывая ее обратно в портфель.
— Ну, — выговорил он настолько непринужденно, насколько позволяли ставшие непослушными губы, — мне, пожалуй, пора.
— Погодите еще малость, Дес, — сказал Джо, всем весом привалившись к двери. — Послушайте-ка!
Джессоп не понял, относится ли это к новому порыву ураганного ветра или к словам.
— Мне нужно кое-что взять из машины.
— Скажите нам что, и мы вам принесем. Вы одеты не по погоде.
Джессоп пытался найти слова, которые позволят ему уйти, и решал, каким тоном их следует сказать, когда Дэниель заметил:
— Все ваше пение отпугнуло Деса и от нас, и от ужина.
— Тогда давайте послушаем вас, Дес, — слишком настойчиво предложил Джо. — Ваша очередь петь.
Может, им больше ничего и не нужно? Джессоп поймал себя на том, что бормочет:
— Я не знаю, что исполнить.
— А то же, что и мы, — отозвался Джо.
Джессоп сжал за спиной потные ладони и втянул побольше воздуха, надеясь, что это поможет удержать внутри воскресший вкус съеденного. Он повторил вопрос про моряка, и его ослабевший голос вернулся к нему, а слушатели покачивались из стороны в сторону, видно желая его поддержать. Бармен обнаружил очередной стакан, который стал тереть с особой страстью. Когда Джессоп закончил, всей душой желая, чтобы уже действительно настало утро, когда он окажется на пароме, голос его сорвался.
— Чудесно! — прокричала Бетти, поправив упавшую грудь, — Еще!
— Я больше ничего не помню. В сущности, я не разбираюсь в подобной музыке.
— Научитесь, — пообещал Дэниель.
— Уведи его повидаться с ней, — напела Бетти, — и он протрезвеет враз.
— Дай послушать ему, как она поет, и он больше не станет пить, — добавила Мэри, кажется с торжеством в голосе.
Они просто подсказывают строчки, убеждал себя Джессоп. Может быть, те самые, что они пели. Эта мысль не помогла ему продержаться под множеством глаз, глядящих из темноты, что сочилась сквозь сети. Ему почудилось, будто его заманили в пещеру, где в темноте невозможно даже защищаться. Вокруг виднелись и все более беспокойно шевелились тяжелые тени. Мэри пальцами расчесывала свои рыжие пряди, словно подумывала с ними расстаться.
— Давай, Дес, — произнес Джо таким тоном, что Джессоп на мгновение поверил — его направляют на выход. — Не стоит чураться компании.
— У нас всего одна ночь, — добавил Том.
— Так что нам придется всех устроить, — сказал Дэниель.
Джессоп только и понимал, что не желает понимать. Его пробил озноб, так что чуть не разошлись стиснутые ладони. Дрожь лишила его остатков самообладания — и тогда он увидел, возможно, свой последний шанс.
— Вы правы, Джо, — сказал он, позволив им заметить, как он дрожит. — Я одет не по погоде. Надо переодеться.
Держа перед собой портфель в доказательство своих намерений, он устремился к двери туалета. Мэри пропищала:
— Не стесняйся, Дес. Переодевайся прямо здесь.
— Спасибо, лучше не надо, — пробормотал Джессоп, собрав последние остатки уверенности и заковыляв по коридору.
Как только дверь захлопнулась, он подпер ее портфелем. Даже если он решится расстаться с вещами, дверь это не удержит. Он на цыпочках, шатаясь, пробежал в конец коридора и опустил на грудь верхний ящик. Вернулся обратно, стараясь не звенеть бутылками. Подставил ящик под петли углом и унес с собой портфель. Не слушая смутного бормотания телевизора из-за двери, снял следующий ящик. Сколько он успеет переставить, пока кому-то покажется, что его слишком долго нет? Возвращаясь за третьим ящиком, услышал возню у дверей в обоих концах коридора.
Еще хуже смутной настойчивости представлялось то, что двери толкали в унисон, словно щупальцами одного существа, протянувшимися… откуда? Снизу или снаружи бара? Любая мысль могла лишить его остатков сил. Чтобы не думать, он набросился на следующий ящик — единственный из окружающих его предметов, который еще внушал уверенность в своей реальности. Он громоздил ящик за ящиком у стены, а последний отволок в сторону, звеня бутылками. Подхватив портфель и уже не скрываясь, он ударился всем телом в железную решетку двери.
Схваченная ржавчиной, она не подавалась. Он уронил портфель и вцепился в дверь двумя руками, навалившись каждой унцией своего веса. Решетка скрежетнула, обнаружив присутствие по ту сторону двери кого-то, равного Джессопу по силе. Это был ветер — и он ослабел, позволив Джессопу и двери медленно продвинуться вперед. Вставив в щель ботинок, он потянулся за портфелем. Снаружи оказался темный переулок на задах улицы. Шум и нечто более вещественное, хлынули на него — ветер нес гомон голосов и музыку. В конце переулка, всего в двадцати футах, его ожидали трое.
Впереди стоял Пол, словно свитый из проволоки, по сторонам — Том и Джо. Пол надвинул свою мятую шапчонку до самых бровей, а мышцы у него на руках дергались, как толстые палки в прибое.
— Ты не уйдешь теперь, когда мы дали тебе имя, — сказал он.
Вспышка ярости, а скорее паники, заставила Джессопа выкрикнуть:
— Мое имя Пол!
— Я с тобой за него подерусь, — сказал Пол, прыжками приближаясь к нему.
— Я больше не играю ни в какие игры.
— И мы тоже. Ты выиграл.
— Выиграл, едва вошел в дверь. — Том, видимо, полагал, что Джесеопу будет приятно это услышать.
Джессоп вспомнил объявление о конкурсе. Ему мгновенно стало ясно, что, сколько бы он ни отбивался, получения приза не избежать.
— На тебя играли, — сообщил ему Пол, а Том и Джо одновременно качнулись вперед.
Джессоп развернулся и сломя голову бросился к главной улице. Темнота казалась почти твердой, и в ней запутались ветер и звуки. Грозный шум несся из домов, от телевизоров и музыкальных центров, включенных на полную громкость. От этого Джессоп чувствовал себя отверженным, хотя, конечно, это должно было означать, что помощь рядом, стоит только позвать. Он пробивался сквозь беспощадный ураган к далекому проходу, который словно издевался над его усилиями, раскачиваясь взад и вперед. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Пол со своими приспешниками быстро шагает следом. Мимо разрыва впереди промелькнула машина, словно манила его вперед, пока Джессоп боролся с ветром, заталкивавшим его в боковую щель между домами. Или свернуть туда, пусть даже это уведет его дальше от главной дороги? Страх заблудиться, не избавившись от погони, заставил его миновать развилку — и тут дорогу преградили Бетти и Мэри.
Они и сейчас были в платьях, хлопавших на ветру, но их широкие плечи не оставляли надежды на спасение. Ветер подхватил пряди Мэри, и они крабьими клешнями вцепились в лицо Джессопу.
— Кое-кто из нас старается больше походить на нее! — прорычала Мэри, то ли оправдываясь, то ли угрожая. — Старается ей угодить.
— Многие старались! — примерно тем же тоном добавила Бетти. — Просто мы первые, у кого на борту оказались такие, как она.
— Не удивлюсь, если ее сестры теперь тоже захотят увидеть мир.
— Она не только берет, — еще более отчаянно доказывала Бетти. — Она обо всем заботится.
Все это время Джессоп пятился назад — и от их слов, и от своего понимания, но затхлый вкус своего ужина он не мог оставить позади. Снова очутившись на развилке, он уже не противился урагану. Порыв
