воротнике, которая болезненно вспорола кожу на ладони. «Помни о булавке! Друд пытается заполучить булавку, — в исступлении подумала я. — Нет ни пещеры, ни летучих мышей. Сосредоточься!»
Пещера подернулась рябью, замерцала и плавно превратилась в стены коридора. Направив луч фонаря в самый его конец, я увидела, что плавающие там тени кажутся живыми; они метались, словно штормовые тучи. Это — знак, о котором говорил мистер Чейз. Она не выносит света и выбрасывает тьму, как кальмар — чернила. Тщательно избегая контакта с остальными свисающими с потолка телами, я последовала за лучом. Мой фонарь высветил на обшарпанной металлической пожарной двери цифры «302».
Я должна была догадаться.
«Это оно», — сказала я себе, стоя сбоку от двери и нажимая на дверную ручку. Дверь распахнулась настежь и осталась открытой.
Шагнув вперед, я обвела комнату лучом фонаря, но тьма была настолько густой, что свет прорубал мрак едва ли на метр. Я ощущала себя опустошенной и истерзанной. Мне и в самом деле казалось, что жить осталось недолго. Неприкрашенная реальность этой абсолютной уверенности каким-то образом лишила меня страха смерти, наполнив единственным убеждением — мое последнее деяние на земле должно быть стоящим.
Я собиралась забрать эту безумную стерву с собой.
— Где же ты, карга хренова? — воскликнула я, не обращая внимания на слезы, застилавшие глаза. Я хлестала тьму лучом фонаря, пока он не упал на бледную фигуру, стоявшую в вихрях мрака.
Его обнаженное тело было очень белым — там, где не было заляпано кровью. Мой личный ночной кошмар, Ральф Эспозито, стоял со злобной усмешкой на безумном лице. Перед собой он держал за темные волосы красивую маленькую девочку, приставив к ее горлу грошовый карманный нож.
Безрадостным взглядом карих глаз малышка Кармелита просила меня спасти ее.
— Я с нее кожицу сдеру, как с виноградинки, если ты сделаешь хотя бы один шаг, — прорычал безумец.
У меня не было сил, чтобы прогнать это наваждение, и я позволила ему продолжаться. Всхлипывая, как дитя, я двинулась вперед.
Ральф Эспозито невозмутимо чиркнул лезвием по гладкой шейке девочки. Она застыла и взвизгнула, когда малиновая струйка побежала ожерельем вокруг ее нежного горла.
— Прекрати! — крикнула я. Я не могла этого выдержать и вынести страданий ребенка, реальных или воображаемых. Рухнув на колени, я умоляла: «Пожалуйста…»
Я ощутила легкое прикосновение чьей-то руки к моей спине. Повернувшись, чтобы увидеть нового демона, вызванного мучить меня, я заглянула в черные-пречерные глаза божественно прекрасной золотоволосой женщины.
— Ты устала, — прошептала она. — Так устала…
Ее сочувствие лишило меня последних сил. Я сползла к ее ногам, прижавшись лицом к шелковистой ткани длинной юбки. Закрыть бы глаза и отдохнуть чуток…
Я чувствовала, как ее рука скользнула к моему воротнику и нежно потянула булавку, но успокаивающий голос погружал меня в сонную фантазию. На мне — хрустальный наряд, я танцую на зеркале в детской шкатулке, вращаясь без остановки.
Внезапно над головой загремел гром, и пол подо мной затрясся, заставив очнуться. Я потянулась и схватила руку, которая теребила мой воротник.
Друд завизжала мне в ухо и вцепилась в лицо свободной рукой. Чувствуя, как ее когти дерут мою щеку, я выхватила пистолет и, сунув ствол под подбородок, всадила в ее голову всю обойму.
Расхохотавшись, друд выбила из моей руки пистолет, который очертил лучом фонаря круг в мутном сумраке и приземлился вдалеке. Она стала еще сильнее, сражаясь, будто дикая кошка. Почти вполовину меня ростом, она превосходила меня по силе по меньшей мере вдвое. Почти задушила… Но я не могла позволить ей завладеть булавкой.
Басовый рокот над головой усилился, наполнив комнату тяжелой пульсацией. Этот звук отвлек ее, сидевшую у меня на груди, буквально на долю секунды. Воспользовавшись моментом, я лишила друда равновесия и, взмахнув ногой, схватила за шею и уложила на спину.
Громыхающее биение над нами стало просто оглушительным.
Вырвав булавку из воротника, я выставила ее перед собой. Друд растворилась в тенях.
Я повернулась; сердце мучительно колотилось в груди. Она могла оказаться где угодно, готовая наброситься на меня сзади. Продвинувшись маленькими шажками туда, где валялся мой пистолет, я подобрала его и стала водить лучом фонаря вокруг.
Здание вибрировало и содрогалось.
Я нашла ее. Она сидела, съежившись, в темном углу, заслоняя глаза от света и жалобно хныча.
Ведьма подняла глаза; ее красивое лицо было искажено болью и страхом.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не убивай меня!
Ее страдания поразили меня. Этой минутной слабости ей оказалось достаточно.
Друд прыгнула на меня с невероятной скоростью, но я была готова к этому. Когда она вцепилась в мое запястье, я почувствовала, как трещат кости, но еще сильнее сжала булавку. Ее собственная рука помогла мне подвести булавку под грудную клетку и вонзить в сердце.
Друд застыла, ее черные глаза стали огромными от удивления. Обдав меня зловонным дыханием, она осела, ее колени подогнулись. Я рухнула вместе с ней, вонзая булавку изо всех сил, засаживая ее все глубже.
С трудом поднявшись на ноги, я бросила взгляд на ее маленькую, скомканную фигурку. Нет, это не победа. Кружащаяся мгла отступила, вернув комнате ее прежний тусклый и неряшливый вид. Из-за грохочущей над головой преисподней до меня донесся плач ребенка.
Вылезшая из загроможденного угла Кармелита Эспозито — прекраснейшее дитя, когда-либо появлявшееся на этой планете, неуверенно топала ко мне на своих коротких пухленьких ножках, протянув руки.
Невыразимая радость нахлынула на меня, когда я подобрала драгоценную малышку и взяла ее на руки. Она в безопасности, и она — моя. Я ее никогда не отпущу.
Прижав девочку к себе, я подошла к окну: зубчатые осколки стекла дребезжали в створках от того хаоса, что царил снаружи. На нас набросился порывистый холодный ветер; откуда-то сверху лился яркий свет. Я узнала насекомовидные очертания черного тела, зависшего в воздухе над нами. Это был вертолет «Чинук»; его винты ревели и пульсировали.
«Что они там делают?» — Я не сомневалась в том, что любая спасательная операция определенно была бы наземной.
Сбоку от вертушки опускалось нечто, смахивавшее на большую кофейную банку на проволоке.
Вертушка поднялась чуть выше, готовясь сбросить бомбу. Покинуть здание через входную дверь не было времени. Я кричала, но мой голос потонул в шуме винтов. У нас с Кармелитой оставался один путь, и не самый лучший.
Приняв решение, я вышибла из окна остатки стекол и посмотрела вниз. По крайней мере девять метров до мерзлой земли. Если я закрою малышку собой со всех сторон и приму удар на ноги, у нее будет шанс выжить. Мои ноги будут разбиты вдребезги. Танец…
— Хрен с ним! — воскликнула я, срывая свой тефлоновый жилет и укутывая в него Кармелиту. В ее больших карих глазах мелькали огоньки.
Крепко прижав девочку к груди, я взобралась на оконную створку и, оттолкнувшись, прыгнула в холодную ночь.
Казалось, мы парили как перышко. Я видела, что земля приближается — медленно, но неуклонно.
Пока мы падали, верхний этаж здания взорвался гигантским облаком бетона и стали.
Я ощутила страшный удар, когда мои ноги врезались в землю, и почувствовала, как крупные кости раздробились. Но боли не было…
