при этой мысли меня охватила тревога, странная тревога, вызванная тенями прошлого,— если только моряки, для которых их судно оказалось западней, не пытались вырваться из своей тюрьмы в момент ка тастрофы! Что скрывается за этой обшивкой? Ныряя с аквалангом, я часто бывал на погибших кораблях. И теперь я чувствовал такое же сильное и такое же понятное волнение.
«Архимед» продолжает свой путь. Мы видим третий, тоже открытый, иллюминатор. В нашу задачу не входит установление названий давно погибших кораблей. Надо избавиться этого наваждения и всплыть на поверхность. К чему рисковать? Подобное обследование всегда связано с риском. Через свои иллюминаторы мы можем видеть только то, что впереди нас и под нами. А что позади «Архимеда»? Что над ним? Разорванные листы обшивки, шлюпбалки и даже просто кусок кабеля представляют для нас опасность. На память приходят обрушившиеся мостики и мачты, а ведь наш аппарат имеет много уязвимых мест — носовой кранец, винты, леера на палубе.
Наконец мы вернулись на поверхность. Совершив это погружение, мы, по крайней мере, доказали, что можем обнаружить при помощи локатора, а затем и найти остов погибшего корабля. Во время второго погружения батискаф ведет мой помощник — старший лейтенант Гийбон. И он тоже находит остов этого погибшего корабля. Погружения следуют одно за другим, но, увы, все они оказываются безрезультатными: подводная лодка так и не обнаружена.
Перед экспедицией в район Азорских островов, а также после возвращения из нее, мы обследовали последние пункты, указанные командой корабля «Решерш», но и эти наши усилия не увенчались успехом. Нам не удалось найти «Минерву». Примирившись с этим, в октябре 1969 года мы начали на «Архимеде» большой ремонт: предстоял демонтаж и полный осмотр гондолы. Такой осмотр производится каждые четыре года, и нам нужно было воспользоваться этими работами, чтобы в полтора раза увеличить количество электрических кабелей, соединяющих кабину с забортными агрегатами: установка ряда новых научных приборов требовала чуть ли не полной замены электропроводки на нашем аппарате.
Поэтому поступившее 4 марта сообщение об исчезновении «Эвридики» застало нас врасплох: «Архимед» был почти полностью демонтирован. На сей раз трагедия произошла, видимо, совсем при других обстоятельствах. «Эвридика» проводила учения совместно с самолетом морской авиации, пилот которого поднял тревогу, когда подводная лодка не вышла на связь в назначенное время. Два часа спустя к месту катастрофы прибыли корабли, направленные в этот район. На поверхности было обнаружено большое масляное пятно, а также множество всплывших предметов.
Поднятые по тревоге, сейсмологи изучили свои ленты и нашли след ударной волны, возникшей в момент катастрофы. На этот раз условия записи были более благоприятны, чем в момент гибели «Минервы», к тому же, как уже указывалось, удалось подобрать и осмотреть ряд предметов с погибшей подводной лодки. Все это дало возможность довольно точно установить район катастрофы, но, к несчастью, глубины там достигали 1000—1200 метров, а вода в этих местах особенно мутная.
Рельеф дна исключал возможность использования «телевизионного искателя»; поэтому военно-морской флот Франции обратился к военно-морскому флоту США с просьбой прислать ,,Мизар», оснащенный пресловутой «рыбой». Прибыв в Тулон 10 апреля, «Мизар» тотчас же приступил к делу, и дней двенадцать спустя американцы обнаружили и засняли обломки «Эвридики». После того как были получены снимки многочисленных предметов, разбросанных в обширном районе, за работу мог взяться «Архимед».
Тем временем мы закончили свой ремонт и поспешили заняться монтажом оборудования. Уже 12 мая «Архимед» совершил первое погружение в районе гибели «Эвридики».
Чтобы батискаф мог ориентироваться на дне и систематизировано обследовать интересовавший нас участок, «Мизар» поставил гидроакустический маяк; маяк этот служил для нас как бы отправной точкой, которую всегда можно было обнаружить с помощью гидролокатора. Однако во время наших первых двух погружений маяк молчал. Быть может, он попал в трещину на дне или оказался у подножия скалы, которая заслоняла его от сигналов нашего гидролокатора; мы этого так и не узнали.
Эти два погружения принесли определенную пользу — мы ознакомились с местом гибели подводной лодки. Дно оказалось еще более неровным, чем я предполагал,— повсюду мы натыкались на скалистые отвесные стены и крутые склоны. Над поверхностью дна, изрытого норами, возвышались холмики из ила. Мы знали, что после такой катастрофы от «Эвридики», должно быть, остались лишь мелкие обломки, разбросанные на большой площади. Однако уже в ходе этих двух первых погружений мы обнаружили куски листов обшивки — очевидно, от балластных цистерн.
Отчаявшись найти когда-либо гидроакустический маяк, поставленный «Мизаром», я принял решение сбросить другой маяк на буйрепе длиной 50 метров с тем, чтобы его сигналы проходили над самой высокой точкой донного рельефа. Маяк установили 21 мая, немного южнее района, где должен был находиться самый большой обломок остова.
Во время погружения, которое за этим последовало, «Архимед» засек этот маяк, а затем обнаружил корму подводной лодки, метрах в 200 к северу от маяка. Теперь мы получили надежное средство для определения своих координат и успешных поисков предметов. После этого погружения участились до двух раз в неделю; сначала мы обследовали корму и многочисленные обломки, разбросанные вокруг нее в радиусе около 50 метров. Корма подводной лодки, лежащая на правом борту, под углом к вертикали около 100—110°, торчит из воронки в иле радиусом метров 15, которая возникла, вероятно, при ударе о дно. Оба гребных винта, горизонтальные и вертикальные рулиедва касаются дна и лежат под углом примерно 15° к горизонтали; можно утверждать, не боясь впасть в ошибку, что, раз эти детали торчат наружу, большая часть прочного корпуса зарылась в ил, удерживая всю корму в этом положении.
В радиусе примерно 50 метров валялись многочисленные куски обшивки легкого корпуса и балластных цистерн; все они были повреждены и искорежены. Ныла опознана главная балластная цистерна, оторвавшаяся от корпуса, а также конус гидролокатора; он лежал отдельно, но, видимо, не слишком пострадал. Вероятно, все эти детали сорвало с подводной лодки при ударе о дно. Было сделано несколько сот фотоснимков.
Потом мы провели дальнюю разведку местности в радиусе 600—700 метров от кормы; никаких новых обломков обнаружено не было.
Но я должен повторить, что в районе катастрофы дно было исключительно неровное: средний уклон его составлял 45°, повсюду были отвесные скалы, глубокие каньоны, холмики из ила, в которые «Архимед» часто увязал; все это мешало взятию пеленгов на дальнюю дистанцию. Говоря по правде, после об следования мы не могли с полным основанием утверждать, что в данном районе .не осталось других обломков; чтобы говорить так, нужно было сначала обыскать каждую долинку, взобраться на каждый холмик... словом, заняться практически, бесконечной работой.
Разумеется, с помощью «Архимеда» можно было бы поднять на поверхность много обломков; для этого пришлось бы только внести небольшие изменения в его конструкцию и совершить несколько новых погружений в хорошую погоду. Но не было никакого смысла заниматься столь сложными и опасными маневрами.
Цель поисков сводилась к установлению причин катастрофы, а отдельные искореженные куски обшивки не пролили бы света на эти тайны.
НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ ГЛУБОКОВОДНЫХ АППАРАТОВ
Многочисленные погружения «ФНРС-III», «Триеста» и «Архимеда» доказали, что батискафы хорошо управляемы и безопасны в работе. Невольно возникает вопрос: действительно ли есть смысл заниматься чисто научными исследованиями на глубинах свыше одного-двух километров? Почему во всех индустриально развитых странах военные, научные и даже частные круги так живо интересуются усовершенствованием аппаратов всех размеров и типов, служащих для глубоководных океанографических исследований? Некоторые из этих аппаратов уже действуют, другие — строятся или проектируются. Описывать их здесь было бы скучно, и я отсылаю читателя к специальным работам, например, к книге «The Deep Sea Submersible» («Глубоководный аппарат»), недавно появившейся в Соединенных Штатах; в ней на четырехстах двадцати страницах дан целый каталог, включающий примерно шестьдесят аппаратов, которые уже существуют или появятся в ближайшем будущем. Учитывая все умножающиеся требования
