собственно сейчас мы у его края, на юго-западе Носьва и тракт до Лажги, потом Верица, деревня Рыжемостье и Солнцеград. Знакомый путь. Я невольно задумалась — где-то на плато раньше стояла Руос-ас-Карна…
— До Солнцеграда дней пятнадцать пути, не меньше, — я решительно тряхнула головой и повернулась к Тьерроль. — Ты как себя чувствуешь? Может, передохнем? Я, честно говоря, немного устала…
Та только кивнула. Было видно, что ей очень плохо.
— Вернуться не хочешь? — серьезно спросила я, садясь на сложенный плащ и поджимая ноги.
Тьерроль покачала головой.
— Не-е-ет. Когда еще мне выпадет возможность побывать на поверхности вместе с наставницей?
— Наставницей тебе будет жизнь. Я только учу магии, — ответила я.
Мы просидели с час, наверное, я немного побродила вокруг, наслаждаясь солнечными лучами и свежим ветерком. Не терпелось уже дойти до Носьвы — деревушки на краю леса, где нас с Галеадзо так радушно приняли когда-то. Как же много воспоминаний!..
Через какое-то время мы вышли на тропку, стало попадаться больше растительности и меньше камня. Завтра к вечеру уже дойдем до леса. Я шла вполне бодро, Тьерроль сначала едва переставляла ноги, но вскоре прибавила шагу, стала смотреть по сторонам (особенно с наступлением вечера), разглядывать все, что она раньше не видела. Я шла и размышляла — а каково это? Каково с рождения не видеть неба, солнца, деревьев?.. Человек может всю жизнь прожить в одной деревеньке, впрочем… Не всем же мотаться по дорогам, как наемникам.
Я все еще судила односторонне — почему-то жизнь в деревне на поверхности все еще казалась мне более разнообразной, чем под землей. А ведь там не менее интересно, если вдуматься: руоз, врастающий в стены, светящийся в темноте кристалл; подземные озера самых причудливых цветов, невообразимые статуи, творимые самой природой; высокие галереи и узкие, почти непролазные ходы, ведущие в огромные и просторные гроты, разноцветные прожилки в стенах… Только меня всегда почему-то больше тянуло на поверхность, хотя, казалось бы, на уходящую вперед дорогу и походный костерок я насмотрелась вдоволь за свою жизнь.
Тьерроль, обхватив руками колени, сидела напротив и следила, как я грею руки у костра, хотя холодно еще не было.
— А ведь ты все-таки хорошая наставница, — неожиданно сказала дроу.
Я удивленно приподняла брови.
— Ты предложила передохнуть, сказав, что устала, — пробормотала Тьерроль. — А ведь это было совсем не так. Ты просто увидела, что мне плохо и поняла, что я в этом не признаюсь.
— Так сделал бы любой, — пожала я плечами, хотя слышать похвалу было лестно.
Тьерроль ничего не ответила, только натянуто улыбнулась и, пожелав мне спокойной ночи, улеглась спать. Спустя какое-то время она открыла глаза и спросила:
— Аза, зачем мы сюда выбрались? То есть, я понимаю, что просто так, я должна посмотреть мир и все прочее… Но ведь не только за этим. Просто так ничего не делается, верно? Так зачем мы здесь?
— Я не знаю.
Кажется, не знаю. Только так, пара воспоминаний, ничего особенного.
Я достала из заплечного мешка походное одеяло, легла, накрылась плащом и еще долго смотрела на огонь, прежде чем провалиться в глубокий сон.
…Серо-синие стены грота, в который ведет широкий, всегда освещенный коридор. Голубым огнем горят нэрты в подвешенных к потолку блюдах. Но почему-то, несмотря на холодные блики, кажется, что здесь теплее, чем в любых других помещениях. На дальней стене — барельеф последнего Лорда. И больше здесь нет ничего.
«Ну здравствуй, Тэйрон, — говорю я. — Наверное, ты позволишь мне перейти на „ты“? Ведь столько всего было сделано из-за тебя. Или благодаря тебе. Я не знаю, как точно выразиться. Все, что было тобой запланировано, должно иметь еще больший масштаб, верно?»
Смешение восхищения и ненависти — это не так трудно, как думается поначалу. Тем более что восхищение абстрактно и огромно, а ненависть — это обычная ненависть маленького человека, на которого взвалили ненужные ему вещи.
«Не то чтобы жалуюсь, в конце концов, все хорошо. Только незакончено. И я не знаю, где искать завершение. А ты уже не скажешь».
Жду, стараюсь услышать ответ, хотя сама признала, что его не будет. Мне подошла бы и сущая ерунда, которую можно размашисто подписать в сознании «Это Знак!» и идти, собравшись с мыслями, имея какую-то цель.
Не дождавшись ничего, ухожу. Прощаться и собираться в дорогу. Пара воспоминаний. Ничего особенного.
…Давненько я не просыпалась от лучей солнца! Тьерроль свернулась калачиком, закрыв лицо полой плаща. Ничего, привыкнет. А вот отношение людей к дроу вряд ли кардинально поменялось за прошедшее время, так что придется доставать откуда-то зелье, меняющее облик…
— А у кого мы его возьмем? — спросила Тьерроль, сворачивая одеяло. — Ты многих травников здесь знаешь?
Я немножко поразмыслила, что она подразумевает под словом «здесь», и ответила, приняв за «здесь» все места на поверхности, где мне пришлось побывать.
— Многих. Но верить можно двум — они уже встречались с дроу, по крайней мере. Даян живет в Носьве, дней за пять доберемся до него. А Тишана дальше, у самого Солнцеграда… К ней обязательно нужно зайти, а то она меня убьет.
— А в Иерринусе всем можно верить, — задумчиво пробормотала Тьерроль.
— Ну конечно, — я даже плечами передернула от негодования — вспомнился Каннгос Зар. — А так ли много ты видела в Иерринусе? Раз за несколько лет побывала на Совете?.. Или может, исходила все подземелья вдоль и поперек?
Тьерроль немного потрясенно уставилась на меня.
— Да что ты сразу взъелась… Иерринус меньше, я знаю там многих. Конечно, есть и гады, вроде таль Вортенз, но…
— Не надо делать вид, что ты имела ввиду что-то другое, — резко сказала я. — Просто даже я удерживаюсь от сравнений вслух, и пока ты тайно не приведешь постороннего человека, скажем, в Лотгар или Фэйстер, не делай выводов о жизни там и здесь.
Наверное, я все-таки перегнула палку. Тьерроль насуплено молчала всю дорогу. В такие моменты чувствую себя тираном. Все-таки зря… Она ведь молодая еще совсем, многого не знает… Я криво усмехнулась — ну и мысли. Будто бы уже умудренная годами бабка рассуждает — «э-эх, молодежь, жизни не знает!» и все такое прочее.
— Эй, Тьер! — я обернулась на ходу. — Хватит дуться, на учителей не обижаются! Между прочим, мало кто из твоих товарищей может похвастаться, что в свои младые годы уже побывал на поверхности. Так что смотри вокруг и запоминай все — будешь хвастаться. И задавай вопросы, все-таки о мире я могу много рассказать.
Нет, все же Тьерроль молодец — мигом забыла обиды. Поток вопросов не иссякал… Я вздыхала и отвечала, отвечала, отвечала… Когда мы остановились на ночлег, я радовалась не столько возможности поспать и отдохнуть, сколько помолчать. И немножко подумать.
Галеадзо, что ты со мной сделал? Что-то мне никогда не приходило в голову, что можно соскучиться по кому-то уже через пару дней после расставания. Более… более стойкой я себе казалась, что ли. И менее сентиментальной, да… Пора заканчивать. В смысле — не поворачивать назад, а наоборот — идти, отвлекаться на другие дела, наняться на работу какую- нибудь, друзей повидать. Вернуться успею — ведь я и птицей вернулась…
Все! Больше не вспоминаю. Чтобы отвлечься, я задумчиво протянула руку к костру. Языки пламени мгновенно обняли запястье, я поднесла маленький огонек к своим глазам. Странное умиротворение мной овладело, смешанное с восторгом и некоторым даже самолюбованием. Упоение магией, так мне не свойственное…
Тьерроль глядела на меня широко раскрытыми глазам.
— Как ты… это? — выразилась дроу с таким немного глуповатым выражением на лице, какое я раньше у нее не замечала. Мне дико захотелось ответить что-то вроде «ну дык вот, ну это самое!».
— Урок Совушки я повторить не смогу, — пробормотала я. — Хм… Помнишь, Тьерроль, я велела запомнить, что силу маг берет не из мира, а только из себя? Вот сейчас я делаю обратное. Маг, он… он открыт для сил, которые принято называть магией воды, огня, земли и так далее. Но маг не просто впускает в себя эти силы, он преобразовывает ее — в ледяные стрелы на поле боя или живительный дождь для посевов, это уже зависит от мага. А можно — можно не преобразовывая… Тьерроль, если ты сейчас сунешь руку в костер, я разочаруюсь в тебе навсегда!
Дроу поморщилась.
— Придет время, научишься, — сказала я, покривив душой. Вряд ли научится — и хорошо, если вспомнить в каких обстоятельствах это происходило у меня.
— Аза, — почесав лоб, произнесла Тьерроль. — Если это так, как ты говоришь… то… Смотри, я правильно поняла — ты сохраняешь все свои силы, ведь это колдовство… ну как бы заимствованное?
— Ну, в общем так, — кивнула я. — А что?
— Ничего… Просто… занятно.
Я уже улеглась спать, стараясь больше не вспоминать Галеадзо, а представлять будущую встречу с Даяном и Нией, когда раздался восхищенный голос Тьерроль.
— Я бы так хотела достичь твоего мастерства!
Я с минуту ничего не могла сказать, потом бросила раздраженно:
— Бред. Ты не видела моего учителя.
— Ты всегда прибедняешься, — хмыкнула Тьерроль.
— Я Хозяйка, Тьер, — скривилась я. — А Хозяев слишком мало, чтобы можно было сравнивать их мастерство. А в обращении с другими силами — и запомни, скромность мне не свойственна, — я бездарна. Незатейливые боевые заклинания, которым я вас обучала, я знаю не лучше тебя сейчас, а может и хуже.
— Но это окупается силой Зовущего, разве нет?
— Не всегда. Для убийства упырей есть некроманты, для борьбы с нечистью подходят и обычные маги стихий, — фыркнула я. Действительно, Зовущие редки и потому ценны, но именно из-за этой редкости их Зов приучились заменять более доступными заклинаниями. Подчинение на уничтожение. — Да кому мы нужны, если подумать?
— Мне, — живо отозвалась Тьерроль. — Почему ты никогда не показывала нам, как призывать существ?
— Я показывала! — оскорбилась я. — Мы же были в загонах для пауков!
— А-а-а… — вспомнила Тьерроль. — А я думала, тот паук просто так к тебе подбежал. Только удивилась, что так легко признал человека…
— А те шутки про — мол, он «родственную душу» почувствовал, я вам еще припомню, — буркнула я. — Тоже мне, никакого уважения к учителям…
Тьерроль хихикнула и не слишком убедительно извинилась.
— Так ты покажешь мне? А вдруг, я тоже способна на Зов?
— Ну, вдруг… — зевая, ответила я. — Покажу… потом.
Есть места, который успокаивают сами по себе. Например, Носьва. Как и в прошлый раз, по прибытию в деревеньку мной овладело это прекрасное беззаботное состояние,
