— Сядь на место, — сказал Киллиэн, и его голос был холоден, как пространство открытого космоса. — Пора тебе вспомнить, кто платит тебе жалованье, мистер Главный Охотник.
— Я обращусь к Президенту Совета! — Маккоун все больше разъярялся. Он брызгал слюной. — А тебя, черножопый, на куски изрубят после этого всего! Тебя, черного бездарного чертова сукина сына…
— Прошу вас бросить оружие на пол, — произнес новый голос. Ричардс оглянулся, пораженный. Это был штурман Донахью, он выглядел совершенно по-другому: хладнокровнее и ужаснее. Его сальные волосы поблескивали в полутьме кабины. В руках у него был автоматический пистолет «Магнум-Спирнгстен», и он был направлен на Маккоуна. — Роберт С. Донахью, ветеран. Совет Федерации Игр. Брось пистолет на пол.
…Минус 016. Счет продолжается…
— Если ты это сделаешь, ты — покойник, — сказал Киллиэн.
Маккоун поколебался, отошел на шаг назад и с недоверием уставился на экран. Его лицо снова начало кривиться и сжиматься. Губы его двигались, безуспешно пытаясь исторгнуть звук. Когда это ему удалось, это был шепот, полный сдержанной ярости.
— Я его сейчас прикончу. Здесь. Сейчас. И мы все будем в безопасности. Мы…
…Минус 015. Счет продолжается…
Маккоун смерил его долгим взглядом, и швырнул оружие в толстый ковер.
— Ах ты…
— Все это мы уже слышали, — сказал Донахью. — Возвращайся в салон второго класса и будь паинькой.
Маккоун отступил на несколько шагов назад, издавая бессильное рычание. Он смотрел на Ричардса как вампир, осененный крестным знамением, из допотопного фильма ужасов.
Когда он ушел, Донахью насмешливо поприветствовал Ричардса дулом пистолета и улыбнулся.
— Он больше не доставит вам хлопот.
— И все-таки ты похож на гомика, — упрямо произнес Ричардс.
Улыбочка Донахью улетучилась. Он с минуту пялился на Ричардса с неожиданной тупой неприязнью, а потом сдвинулся вперед.
Ричардс отвернулся к экрану. Он ощутил ровное биение своего сердца. Он больше не задыхался, ноги его больше не подкашивались. Он адаптировался к угрозе смерти.
— Вы здесь, мистер Ричардс? — спросил Киллиэн.
— Да, я здесь.
— Проблема улажена?
— Да.
— Отлично. Вернемся к тому, о чем мы говорили.
— Валяйте.
Киллиэн вздохнул, уловив тон Ричардса.
— Я повторяю: мы знаем, что вы блефуете, и это усугубляет ваше положение, но скрепляет наш союз доверием. Понимаете, почему?
— Да, — отрешенно сказал Ричардс. — Это означает, что вы в любую минуту можете подстрелить эту пташку. Или приказать Холлоуэю посадить самолет в нужное место. А Маккоун ухлопает меня.
— Вот именно. Ты понимаешь, что нам известен твой блеф?
— Нет. Но вы поприличнее Маккоуна. Использовать слугу как ищейку — хороший ход.
Киллиэн засмеялся.
— Ах, Ричардс. Вы — то, что надо. Такая редкая, яркая птица. — И все же в его голосе слышалось усилие, напряжение, давление. Ричардс понял, что Киллиэну известно нечто такое, о чем ему очень не хотелось бы сообщать.
— Если у вас действительно была бы взрывчатка, вы бы вырвали кольцо, когда Маккоун приставил пистолет к вашему виску. Вы же знаете, он хочет убить вас. А вы все еще сидели здесь.
Ричардс понял, что все позади, он понял, что им было известно. Его лицо искривилось усмешкой. Киллиэн смог бы это оценить. Он был человеком ясного и сардонического склада ума. Если хотят отыграться, пусть тогда заплатят сполна.
— Я не принимаю ваших условий. Если вы будете меня принуждать, все взлетит на воздух.
— А вы будете не вы, если не доведете это дело до конца. Мистер Донахью!
— Да, сэр. — Холодный, деловой голос Донахью почти одновременно возник и в переговорном устройстве, и с экрана Фри-Ви.
— Пожалуйста, вернитесь и заберите ридикюль миссис Вильямс из кармана мистера Ричардса. Ни в коем случае не причиняйте ему вреда.
— Слушаюсь, сэр. — Ричардс в ужасе припомнил, как в Управлении Игр делали копию с его карточки Идентификации.
Клик-клик-клик.
Вновь возник Донахью и направился к Ричардсу. Его лицо было спокойным, холодным и пустым. Запрограммированным. Это слово замелькало у Ричардса в мозгу.
— Не двигайтесь с места, прелесть моя, — остерег его Ричардс, легко переместив руку внутри кармана пальто. — В безопасности только те, кто на земле. А ты вместе с нами всеми отправишься на Луну.
Он подумал, что решительный шаг может хоть на секунду остановить его, и глаза его, казалось, чуть- чуть мигнули, выдавая неуверенность, и тут он вспомнил все опять. Кажется, он прогуливался по Коте д'Азур, или подошел к тараторящему гомосеку, съежившемуся в темной аллее.
Ричардс торопливо обдумывал, схватить ли ему парашют и бежать. Безнадежно. Бежать? Куда? Все пространство самолета кончалось мужским туалетом в конце третьего класса.
— Свидимся в аду, — печально произнес он и сделал рывок в кармане. На этот раз реакция была лучше. Не совсем такой, как нужно, но лучше. Донахью издал что-то вроде хрюканья и закрыл лицо руками, проделав древний, как мир, жест. Обнаружив, что он еще на этом свете, он опустил руки, смущенный и злой.
Ричардс вытащил из кармана своего грязного потрепанного пальто ридикюль Амелии Вильямс и швырнул его. Сумочка ударилась Донахью в грудь и шлепнулась к его ногам, как подстреленная птичка. Рука Ричардса была потной и скользкой. Она лежала та колене и казалась ему странной, белой и чужой. Донахью поднял сумочку, небрежно осмотрел ее и отдал Амелии. Ричардса это зрелище повергло в идиотски- печальное состояние. Как будто он потерял старого друга.
— Бум, — сказал он тихонько.
…Минус 014. Счет продолжается…
— Твой парень очень неплох, — устало сказал Ричардс, когда Донахью снова удалился. — Я ожидал, что он дрогнет, но надеялся, что он наложит в штаны.
Он начал замечать в глазах странное двоение. Оно появлялось и проходило. Он осторожно потрогал бок. Рана снова неохотно затягивалась.
— Что на этот раз? — спросил он. — Вы установили камеры в аэропорту, чтобы каждый мог видеть, как этот сорвиголова получит все, что ему причитается?
— Ближе к делу, — мягко сказал Киллиэн. Его лицо было темным, непроницаемым. Если он что то и утаивал, то сейчас это находилось практически на поверхности. Ричардс знал об этом. И вдруг его снова наполнил ужас. Ему хотелось протянуть руку и выключить Фри-Ви. Не слышать этого больше. Он почувствовал, что внутренности его начинают медленно и ужасно дрожать — трястись
В буквальном смысле, по-настоящему. Но выключить экран он не мог. Ну, разумеется, не мог. Это ведь Свободное телевидение.
— Изыди, сатана, — хрипло сказал он.
— Что? — Киллиэн казался испуганным.
— Ничего. Выкладывайте, что там у вас.
Киллиэн молчал. Он взглянул на свои руки. Он снова поднял глаза. Ричардс ощущал до этого неведомую область в мозге, стонущую от дурных предчувствий. Ему казалось, что призраки бедняков и безымянных пьяниц, спящих в аллеях, зовут его по имени.
— Маккоун выдохся — мягко произнес Киллиэн. — И ты это знаешь, потому что ты сам это сделал.
