— У тебя, видно, была на то веская причина, — успокоил ее Алекс. — Ни один из тех, кто наслышан о том, что с тобой делал твой отец, не станет тебя винить.
Другой вопрос, поверит ли кто-нибудь в это.
— Если кто-нибудь узнает, я умру от стыда! — прошептала Уна. — Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что он сделал. Пусть никто не узнает. Никогда.
Ее начала бить дрожь. Алекс не мог причинить этой девушке новые страдания, ему стало ясно, что он должен делать. Он глубоко вздохнул.
— Если вы с братом сделаете вид, будто ничего этого не было, то никому и не нужно знать, что вы убили изверга-отца и почему вы это сделали. Зачем лишние пересуды?
Оба кивнули. Им было не в новинку хранить секреты о том, что происходит в этом доме. Алекс сказал:
— Я отвезу тело в море на отцовской лодке. Рыбаки часто пропадают. Когда он не вернется домой ни через неделю, ни через две, все решат, что он утонул.
Шеймус и Уна смотрели на Алекса как на Бога, спустившегося с небес.
— Вы можете тут все прибрать, пока меня не будет?
Уна кивнула.
— Шеймус, мне нужны веревка и лопата, отнеси их в лодку.
Алекс стал снимать сапоги. Потом взвалил труп на плечо и вынес его из коттеджа. Лодку он нашел на берегу сразу внизу под домом. Она была в таком ужасном состоянии, что никто из рыбаков не удивится, когда ее вынесет на берег с дырой в днище. Но с телом, на котором осталась рана от ножа, все может оказаться сложнее. Алекс поднатужился и положил в лодку тяжелый валун. Из темноты появился Шеймус, он принес лопату и веревку.
— Я вернусь через несколько часов, — сказал Алекс и взял мальчика за плечи. Они были тощими и казались хрупкими. — Все будет хорошо.
Проплыв немного вдоль берега, Алекс направил лодку в открытое море и удалился примерно на милю. Там он привязал камень к трупу и сбросил в море. И не собирался молиться за упокой души этого ублюдка!
Потом Алекс пробил топором дыру в лодке и нырнул за борт. Он был сильным пловцом, поэтому самой большой неприятностью в этом долгом заплыве был холод. Ему показалось, что прошла целая вечность, пока он достиг берега. Выйдя на сушу, Алекс трясся от озноба. Он был босой и насквозь мокрый, но пока шел до коттеджа, согрелся от быстрой ходьбы. Идти было далеко, когда он подходил, небо на востоке уже стало светлеть. К счастью, дети — Уне было семнадцать, но Алекс невольно думал о ней как о ребенке — развели хорошее пламя в очаге. Алекс простоял у огня, просушивая одежду, столько, сколько мог себе позволить.
— Вы хорошо здесь прибрали, — сказал он, натягивая сапоги.
Уна сказала:
— Я сожгла одежду, которая была на мне.
— Хорошо. А теперь отдохните. — Брат и сестра были бледны, под глазами у них залегли темные круги. — Утром я вернусь вас проведать.
В замок Алекс вернулся перед самым рассветом, совершенно обессиленный. У ворот стояли стражники из числа тех, кого он привез с собой с острова Скай. Алекс подозревал, что они могут подумать, будто он провел ночь в постели другой женщины. Но не мог же он рассказать им, что потратил это время, избавляясь от трупа, а придумать объяснение получше был не в состоянии — от усталости голова не работала. Он решил, что внесет ясность в этот вопрос утром.
К большому облегчению Алекса, Глинис крепко спала. Но он все равно, чтобы не шуметь, снял сапоги на пороге и аккуратно поставил их на пол у самой двери. Потом сложил сырую одежду на табурет, нырнул под одеяло и обнял Глинис. После адовой ночи его охватило умиротворение — как бывало всегда, когда он засыпал, обнимая жену.
Глинис лежала на боку и смотрела в узкое окно на розовеющее небо. Рука мужа тяжело лежала на ее бедрах. Казалось, с каждым ее вдохом рука становилась все тяжелее и тяжелее, и ей уже становилось трудно дышать. Но Глинис знала, дышать ей мешает не рука Алекса, а тяжесть, навалившаяся на ее сердце.
Она говорила себе, что не стоит торопиться с выводами. Могла быть дюжина причин, по которым Алекс прокрался в кровать на рассвете. И все же Глинис могла думать только об одной причине, эта мысль болезненно пульсировала у нее в голове: «У него другая женщина, он изменил мне».
Глинис закрыла глаза и взмолилась: «Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы это не было правдой».
Если Алекс хотел встретиться с любовницей, это бы объясняло, почему за ужином он казался рассеянным. А еще это уклончивое объяснение, что он должен повидаться с арендатором — он никогда не решал деловые вопросы поздним вечером. И его слова перед уходом: «Ложись, не дожидайся меня».
Алекс спал как убитый. Или как мужчина, который провел ночь, удовлетворяя свои сексуальные аппетиты. Глинис больше ни секунды не могла лежать и ждать, когда он проснется и расскажет ей, где был всю ночь. Первым, что она увидела, когда отбросила одеяло и встала, были его сапоги. Алекс аккуратно поставил их у двери, вместо того чтобы бросить на полу возле кровати, как он делал всегда. Значит, муж постарался не разбудить ее, когда вошел.
Глинис так расстроилась, что ей было тошно даже подумать о завтраке. Прихватив в кухне овсяное печенье, она сунула его в карман и вышла погулять по берегу. Проходя через ворота, она поздоровалась со стражниками, потом вдруг остановилась и спросила:
— Вы здесь стояли сегодня рано утром, когда вернулся мой муж?
Стражник отвернулся, переминаясь с ноги на ногу. У Глинис неприятно засосало под ложечкой.
— Да, — сказал стражник и поспешно добавил: — Но он не говорил, где он был.
По-видимому, Алексу не было необходимости сообщать подробности, мужчина сам догадался.
Глава 43
Когда Алекс проснулся, солнце светило на его лицо. Он заморгал, прогоняя видения окровавленного коттеджа, и оглянулся. Спальня была пуста.
«Боже правый, сколько же я спал?»
Проснуться без Глинис было непривычно, и ему это не понравилось. И куда подевались его сапоги? Он встал на колени, заглянул под кровать и только потом вспомнил, что аккуратно поставил их возле двери. Представив, как это должно было понравиться его привыкшей к порядку жене, он улыбнулся. Пока Алекс надевал чистую рубашку, у него болели мышцы и урчало в животе. Ночью он совершил большой заплыв и сейчас умирал с голоду.
Алекс спустился вниз, и к нему тут же подбежала Сорча. Было, наверное, уже за полдень, потому что все сидели за столами и ждали его, чтобы начать дневную трапезу. То есть все, кроме его жены. Он поднял Сорчу на руки и потер ее лоб костяшками пальцев.
— Где твоя мама?
Сорча показала в сторону берега.
— Наверное, она потеряла счет времени, — сказал Алекс. — Она любит такие прогулки.
Его ждали, чтобы начать есть, а у мужчин была работа, которую нужно делать, поэтому Алекс торопливо сел и дал знак начинать еду. Ему очень не хватало рядом Глинис, но, может быть, оно и к лучшему, потому что он хотел поскорее навестить Уну с Шеймусом и посмотреть, как там у них дела. Как только он их навестит, сразу же найдет Глинис и объяснит ей ситуацию.
Бедная Уна. Алекс надеялся, что бедняжка достаточно крепкая, чтобы оправиться от пережитого ужаса. Идя через луг к коттеджу, он сорвал для нее несколько полевых цветов. В основном цветы уже сошли, но кое-где еще цвели васильки и чертов корень. Дойдя до коттеджа, Алекс постучал в дверь, и ему
