— Забавно, правда? — Онор улыбнулась. — Как ни странно звучит, но мне нравится быть богатой. Зачем еще деньги, если их нельзя тратить? Ведь они постоянно прибывают, и потому, я полагаю, нужно тратить сколько можно, регулярно осуществляя собственные желания. В некотором смысле я рассуждаю как завзятая социалистка. — Онор счастливо рассмеялась.
— Да, но откуда все эти деньги?
— Разве я никогда не говорила?! — Джейн отрицательно покачала головой. — Ведь, кажется, я рассказывала про Боба? Того самого, который сделался членом кабинета министров? Удивительный мужчина. — Она вздохнула. — Ну, словом, когда родители запретили мне выйти за него замуж, Боже праведный, как же я тогда злилась! И мне захотелось отомстить. Выждала я время и нашла себе одного американца, его звали Уилбур Калем. Только представь себе, это был настоящий американский сэлфмейдмен, человек, выбившийся из самых низов. Моего папочку чуть удар не хватил. Он был на тридцать лет старше меня, и даже имя его вызывало у родителей рвотный спазм. Имя «Уилбур» отдавало чем-то вроде «уик-энда» и «буровой установки». Но самое ужасное заключалось в том, что он был, как выражался мой папочка, «из торговли» — в моей семье подобные слова считались бранными. Кем только он не был в жизни: лесорубом, официантом, вором, если так можно выразиться, затем каким-то образом стал производить колбасу. Получалось совершенно великолепно. Только представь: единственная дочь эрла Апнорского выходит замуж за человека, который занят тем, что делает колбасы! Вообрази, как все в Респрине были шокированы.
С первой же встречи я поняла, что он очень богат. Но только после свадьбы стало ясно насколько. К тому времени он столько денег получил от своей колбасы, что смог заняться недвижимостью, нефтью — словом, чем только он не занимался! Но как же восхитительно он умел тратиться на меня! Было такое чувство, словно обрушивался водопад подарков. Но через какое-то время все пошло наперекосяк; я ведь своим замужеством просто хотела преподать урок своим. Затем я собиралась оставить мужа: родители приняли бы меня с распростертыми объятиями… Однако вышло так, что я в него влюбилась — жутко, всем сердцем полюбила собственного мужа. И ничего не могла с собой поделать. Он был сама доброта, никогда, ни до того, ни после, я не встречала столь заботливого и внимательного мужчину. Я рассказала ему все как есть, но в ответ он лишь рассмеялся, заявив, что женился на мне по любви и надеялся, что рано или поздно я тоже сумею его полюбить. Он готов был ждать сколько угодно. Он даже догадался, почему именно я вышла за него. И, представь, ему все это показалось забавным, не более того. Боже, как же я обожала этого человека! Именно поэтому, несмотря на все мои последующие замужества я сохранила его фамилию.
Онор сделала паузу. Джейн, затаив дыхание, ждала продолжения.
Онор вздохнула.
— Он умер. Умер через пять лет после нашей свадьбы. Однажды утром встал с постели, повернулся ко мне, сказал, что любит, — и сразу же упал замертво. Тогда мне тоже хотелось умереть, без него незачем было жить. — При этих воспоминаниях слезы навернулись ей на глаза, но она решительно смахнула их. — Видишь ли, у него не было родни, никого, кроме меня. В результате я получила огромное наследство. Эти деньги приносят такой гигантский доход, что я попросту не успеваю за год все потратить. Глупость, конечно, но так подчас бывает: столько денег — и все мне одной. Конечно же, за меня все делают юристы и финансисты, они наилучшим образом пристраивают капитал, а мне просто присылают чеки, которые я пытаюсь как-то истратить. — Она улыбнулась.
— И что же потом?
— Потом случилась катастрофа. Собственно, не одна даже, а целых три. Первым оказался алкоголик, который был по совместительству еще и автогонщиком. К счастью, его печень ненавидела своего хозяина столь же сильно, как и я сама. Затем я вышла замуж за Маркуса Теллинга, ужасного актера, которого я пожалела. С ним несколько иная история: он не счел нужным предупредить меня, что психически нездоров.
— А потом?
— Потом был Уэйн Хиггинс. Мне везет на всякие идиотские имена, правда? Я встретила его вскоре после того, как он вышел из тюрьмы. Но оказалось, что мошенничество у него в крови, он уже не мог остановиться, — и это несмотря на то, что мог тратить мои деньги в полное свое удовольствие. Судя по всему, ему недоставало интриги, волнений. Мы тогда были в Америке, заехали на Богом забытую автозаправку, он повздорил с хозяином и стукнул его по голове.
— И что же?
— Конец. — Онор поднялась со своего места, поставила бокалы себе и Джейн. — Он получил пожизненное, ну а я развод.
— Онор, как у вас все интересно! Как вы думаете, смогли бы еще раз выйти замуж?
— Боже правый, нет, конечно! В некотором смысле я похожа на тебя: всегда буду любить своего бедного Уилбура. Но только в отличие от тебя я получала удовольствие от спорадических связей. Я вела себя с мужчинами как хотела и при этом всегда контролировала ситуацию. Когда мне надоедало, я говорила: «Уходи», — и мужчина исчезал.
— Жаль Уилбура, — призналась Джейн.
— Он поступил весьма неосмотрительно, — произнесла Онор, но в глазах ее при этом сквозила печаль.
Как Онор и пообещала, к ним съехался весь свет. Бывшие до того пустынными дороги враз оказались забиты дорогими автомобилями, всякими «мазератти» и «феррари». У подножия горы, где находилась вилла, словно бы сами собой открылись новые магазины дорогих вещей. Расторопные римские парикмахеры открыли летние салоны. Пляжи заполнились отдыхающими. По ночам та сторона склона, где проживали все эти люди, сверкала многочисленными огнями, напоминая скопления светлячков. Джейн даже не предполагала, что в округе столько шикарных вилл.
Теперь телефон звонил не умолкая. К Онор постоянно стекались гости, так что о прежних тихих вечерах на веранде можно было лишь мечтать. Каждый вечер Джейн вместе с Онор спешили то на вечеринку, то на ужин. Приятели Онор сплошь были элегантны и излучали невероятную уверенность в себе. К Джейн они относились весьма дружелюбно. Ее и смущало, и вместе с тем приятно удивляло, что все они называли ее contessa inglese[4].
Джейн, подчиняясь здешним правилам, кокетничала с мужчинами, но при этом не испытывала никакого удовольствия. Так, очередная социальная роль, которую непременно нужно сыграть.
Среди друзей Онор выделялся весьма приятный француз, болтун и умница. Он, не переводя дыхания, переходил с английского на французский, немецкий или итальянский, и Джейн, наслушавшись, твердо решила в ближайшую же зиму заняться изучением языков.
Как правило, Джейн уходила к себе задолго до окончания приемов, ибо у Онор, казалось, был неуемный аппетит на общение с друзьями. По утрам, когда все еще спали, Джейн усаживалась на террасе и наблюдала за тем, как вверх по склону горы поднимался туман. Вслед за туманом всходило солнце. Джейн особенно любила купаться в это время, стараясь наплаваться до завтрака.
Онор появлялась во второй половине дня. Она выглядела свежей и отдохнувшей и вновь горела желанием принимать друзей. Как-то раз к ленчу накрыли на четыре персоны. И спустя несколько минут появились два симпатичных молодых итальянца.
— Умберто, — представился один.
— Федерико, — сказал другой.
Джейн в ответ лишь улыбнулась, потому как совершенно не владела итальянским, а молодые люди не знали английского. До прихода Онор все они так и сидели, улыбаясь друг другу.
— А, друзья мои, вы уже познакомились, — наконец-то подошла Онор. — Как тебе молодые люди, Джейн? По-моему, очаровательны. Симпатичные, воспитанные. Особенно Умберто, он вообще — высший класс.
— Но… — начала было Джейн и смущенно взглянула на итальянцев.
— Не беспокойся, дорогая, они ни слова не понимают.
— Они что же, останутся здесь?
— В общем, да. Я познакомилась с ними вчера вечером у Констанцы. Познакомилась и подумала, что
