Рука Инге дрогнула, уронила ложку, и зеленые капли супа обрызгали чистую салфетку Отто. Он не сразу понял суть вопроса, но немедленно почувствовал смятение дочери, а значит, ее зависимость от его ответа. А он никогда не мог устоять от соблазна нанести удар кому угодно, если уж представлялась такая возможность. Надо было только понять, в чем сейчас состоит слабость дочери. Отто сосредоточился и, желая выиграть время, отстучал краткое: 'Повтори вопрос!', хоть тут же сообразил, что этот чужак его не поймет.
Однако парашютист был, видно, парень не промах и знал азбуку Морзе, - он понял вопрос и повторил:
- Вы еще помните ваш лагерь в карьере, господин комендант?
Мысли испуганно заметались а голове Отто - о чем он? Ка- кой лагерь, какой карьер? Но напряженное лицо дочери не просто говорило, оно кричало, что она боится ответа отца. А значит, имеет смысл ответить утвердительно, а там будет видно.
'Помню, конечно,' - бесшабашно отстучал он.
Инге молча смотрела на него, но он постарался не встретиться с ней глазами, потому что она умела превращать свое молчание в наказание. Несмотря ни на что, ему стало весело, потому что парашютист не удовлетворился его кратким ответом, а спросил снова:
- И много евреев у вас там было?
Инге продолжала молчать, но Отто уже было все равно: он понял, как он сможет выжить еврейчика из замка. Это оказалось даже слишком просто. Он резво поднял лапу и отстучал:
- 'Много.'
- Сколько?
- 'Всех не упомнишь!'
КЛАУС
Я с утра привез Отто на кухню, потому что фрау Инге и фрау Штрайх должны были замесить и разделать на порции 200 килограммов теста для праздника в деревне. Праздник начинался сегодня вечером, и мне надо было уйти раньше всех, чтобы носить с ребятами по улицам большого дракона, которого много лет хранили в специальной комнате при церкви. Перед самым моим уходом, когда я уже кончал пить кофе с бутербродами, фрау Инге вдруг предложила Ури поехать в деревню вместе со мной.
- Возьми мой велосипед, - сказала она ему, - и посмотри, как ребята носят по улицам дракона. А я при- еду за тобой, когда мы с фрау Штрайх кончим раскатывать тесто.
- Какого дракона? - удивился Ури, который, оказывается, ничего про нас не знал. И я тоже немножко забыл, что случилось с этим драконом, хоть каждый год мы поем об этом, когда носим его на шестах по деревне.
Фрау Инге и фрау Штрайх стали хором ему рассказывать, как дракон влюбился в прекрасную принцессу, похитил ее и за- пер в нашей башне, - это было очень давно, тогда замок был серый, и в нем была только одна высокая башня, а других еще не было. И случилось чудо: принцесса полюбила дракона и по- целовала его, и он превратился в прекрасного принца. Они по- женились и стали вместе жить в замке. Все было бы хорошо, но вместо детей у них рождались только маленькие дракончики. Бедная принцесса так стыдилась этих несчастных дракончиков, что скрывала их от всех, и каждый раз, как у нее рождался но- вый дракончик, она никому ничего не рассказывала, даже мужу, а ночью прокрадывалась на самый верх башни и бросала своего младенца вниз, так что он разбивался насмерть на скалах. Но однажды ночью принц проснулся и заметил, как его жена крадет-ся в башню с корзинкой в руке. Он потихоньку пошел за ней следом, потому что был очень ревнивый и думал, что у нее свидание с кем-то, кто с самого начала был рожден человеком. Он спрятался за дверью и увидел, как она вынула из корзинки маленького дракончика, поцеловала его и бросила вниз в про- пасть. Тогда принц страшно закричал от боли и превратился обратно в дракона. Увидев это, принцесса зарыдала и сама бросилась вниз. Кровь ее разбрызгалась по всей окрестности, и с тех пор наши скалы стали такие красные.
- А дракон? - спросил Ури.
- А дракон пополз в деревню: он так долго был человеком, что разучился ходить по-драконьему, - сказала фрау Штрайх, быстро раскатывая тесто.
- Пока он полз, его чешуя цеплялась за камни и кусты, и кровь брызгала во все стороны, так что вся земля у нас в лесу тоже стала красная. В конце концов, он приполз на центральную площадь и умер, - закончила рассказ фрау Инге, и мне стало так жалко дракона и принцессу, что хоть я тысячу раз все это слышал, я чуть не заплакал.
- Мало вам ваших чертей и ведьм, вам еще понадобилось дракона погубить! - засмеялся Ури, а Отто засверкал на него глазами так, будто хотел его прожечь насквозь. Может, мне кажется, но Отто, по-моему, терпеть не может Ури.
- Ты готов, Клаус? Езжайте уже, - поспешно сказала фрау Инге, перехватив взгляд Отто. Она, наверно, тоже заметила, что Отто не выносит Ури.
Мы с Ури вывели велосипеды и покатили вниз по дороге. Мне было весело ехать с Ури, тем более, что вниз ехать всегда легче, чем вверх, и погода стояла хорошая, как бывает каждый год, когда у нас в деревне праздник. Листья в малиннике вдоль дороги начали краснеть, и в воздухе летали тонкие паутинки. Ури спросил, для чего надо готовить так много теста, и я сказал, что для лукового пирога.
- А где же лук? - спросил Ури.
Но я не знал, что ему ответить. Потому что все прошлые годы мамка помогала фрау Инге резать лук для начинки. Они сидели на кухне, стучали ножами и плакали, а на всех столах и подоконниках высились горы нарезанного лука. Запах по всему замку стоял такой, что мне тоже хотелось плакать. Я не знаю, что случилось в этом году, но я слышал, что лук для начинки будут готовить профессорши из Верхнего Нойбаха, которые поссорились с фрау Инге из-за ее знаменитого рецепта: они считали, что их рецепт лучше.
Когда мы подъехали к церкви, ребята уже вытащили дракона на улицу и прилаживали к нему шесты, на которых мы будем его носить. Дракон провисел целый год в темной комнате в огромном мешке, сложенный как гармошка, и потому выглядел печальным и помятым. Невозможно найти такую комнату, в которую можно было бы поместить нашего дракона и не по- мять, - когда мы несем его по улице, голова его подходит к 'Шпаркассе', а хвост все еще тащится вдоль булочной, а ведь между 'Шпаркассой' и булочной стоят дома нашего пастора и фрау Штрайх.
Ури сел на скамейку возле памятника жертвам, а я пошел помогать ребятам приводить дракона в порядок. Дракона сшили очень давно из цветных лоскутков и натянули на проволочный каркас, но каждый год его приходится чуть-чуть чинить - подшивать порванные лоскутки, подкрашивать красным пятна крови на шее и на хвосте и распрямлять помятый каркас. Когда все было готово, каждый из нас взял свой шест, и мы пошли по улицам. Мы шли, пили пиво из банок и пели песню про дракона и принцессу. Я-то пива не пью и не знаю, стали бы они меня брать с собой, если бы я не пел лучше всех в церковном хоре.
Я очень люблю петь, - мне кажется, что когда я пою, люди забывают, какой я идиот. Только не наши ребята, они всегда помнят все плохое. И даже когда мы ходим по улицам с драконом, они все время напоминают мне, что я не такой, как они. Они стараются наступить мне на ногу или больно ущипнуть. Но сегодня никто из них не решался меня обидеть, потому что я пришел с Ури.
Ури не носил дракона вместе с нами, а бродил среди палаток и киосков, которых было без числа, - их поставили за одну ночь на площади и на лужайке перед школой, и они будут тут стоять сегодня и завтра, пока не кончится праздник. Но все почему-то знали, что Ури пришел со мной, и Дитер-фашист опять показал мне кулак, а я показал ему язык. И тогда он пригрозил мне:
- Ты лучше держи свой мерзкий отросток за зубами, а то я тебе его отрежу!
Я так и не понял, чего он от меня хочет, но сразу испугался, и мне расхотелось в сотый раз петь про дракона и принцессу. Мы наверно уже тысячу раз проперлись вверх по холму, а потом вниз к реке, потому что наша деревня построена так, что все улицы идут то снизу вверх, то сверху вниз. Руки у меня болели, я
