Иван Палыч заекает кадыком и не сразу ответит:
- Дураком родная мать не зывала!
- Ну, тогда отгани мне загадку...
- Ну?
- Как шуринов племянник зятю родной?
- Смекалистая загадка... надо подумать... зятю родной?
- Да... ты долго не думай!..
- Деверь, што ли?..
- Нет, брат, не деверь!
- Сваток?..
- Ну!.. сваток! Разберись в голове, уклади по порядку...
- Нет, брат Пенкин, не знаю!
- Ну вот, Иван Палыч, а ты говоришь, что мать дураком не зывала...
- Да ты говори!
- Скажу завтра утром!
И на другой бок повернется... Иван Палыч посмотрит Пенкину в спину и сам про себя начнет выводить родню за родней, а все не выходит...
- Как решето голова: одни только дырки!..
Думает, думает так Иван Палыч, кувыркнется и захрапит... Ночью проснется Иван Палыч, словно шкнет кто, и глаза не знает куда девать: не спится! Полезет разная чушь в голову, инда и в явь станет страшно...
- Прохор, не спишь?
- Нет, сон чорту продал!..
- Дорого взял?
- За твою башку меньше дадут!..
- У моей башки, Прохор, ума есть лишки, а у тебя и в переду, и с заду ни складу, ни ладу!
- Шея курья, голова дурья!
- Тьфу те в прорву!
Смотрим мы на них и за животы держимся, каждому подбивало ввязаться, да на язык так горазды не были.
Долго препираются оба, потом все уладится, и Пенкин вполголоса, чтобы нас не побудить, рас-сказку сказывать будет: хорошо было слушать Пенкина в полусне, вроде как видишь все тогда на яву, и у Пенкина голос становится то тише, словно уходит, то будто шепчет в самые уши, а перед глазами, утонувшими в сон, все, что ни скажет Прохор, стоит как живое:
- Во время иное и в месте ином,
Может в конце, а может в начале земном,
Стояла Гора Золотая...
Стояло на этой горе в ин-времена большое село, по прозванью 'Праведное', и жили в этом селе правильные люди. Гора была золотая, по селу шла золотая улица, на улице стояли золотые избы, и жили в этих золотых избах люди с золотыми сердцами - правильные люди...
И мы иногда в добрый час говорим про другого: золотой человек, скажем и сами после не верим, да и трудно как-то этому верить!
Жили так правильные люди, соблюдали свой правильный закон, пахали свою золотую землю и добро копили...
* * *
Однажды, не помню в каком году, в каком месяце, сидели правильные старцы на заваленке у понятой избы, дела свои правильные решали... Сидят старцы, в бороды свои укутались... Глядят: идет по селу чужой человек.
Кликнули старцы чужого человека и спрашивают его: откуда и куда прохожий человек идет?
- Иду я,- говорит им прохожий,- по белу свету,
Ищу правду, а ее нигде нету...
- Как,- спрашивают правильные старцы,- нету: мы старцы правильные, и царь.
И псарь,
У нас одинаково правду любят...
- Нет,- отвечает прохожий,- правда человечья,
Что шерсть овечья:
Из нее можно валенки скатать и варежки сплесть.
У кого какая совесть есть...
- Как же так? - спрашивают правильные старцы.
- Оченно просто, - отвечает прохожий,- правда человечья, что каша с салом,
В большом и малом
Пропитана ложью.
Не то, что правда божья...
- В чем же тут различие: В смысле - спрашивают правильные старцы- или в обличии?
- Человечья правда - посох, а божья правда - крылья!
Сказал так прохожий, в сизого голубка обернулся, кверху турманом взвился, а потом сел на застреху и ворковать зачал...
Сидят старцы правильные, голубиную воркотню слушают, а сами про себя думу думают:
- Надо итти на старости лет правду божью искать, у разных людей ее поспрошать, в разных местах ее доглядеть...
Только куда вот итти - невдомек никому...
- Пойдем,- говорят правильные старцы,- куда глаза поведут...
Вырезали старцы правильные по березовому посоху, бороды вокруг пояса обернули, да на большую дорогу: остались в селе Праведном одни только воробьи под застрехой, да бабы с малыми ребятами на улице...
Только тронулись старцы правильные в путь, голубь с кровли сорвался, в синее небо над ними взвился, крыльями лоп-лоп захлопал, громко загургукал... Откуль ни возьмись, налетел на него серый ястреб, крылья сизые голубиные смял, перушки мягкие выщипал, кровь сладкую выпил... Собрал ветер голубиные перья и понес их сизым облаком по поднебесью.
Летит по небу облако, словно платочком издали машет...
Летело так облако ровно три дни, шли так правильные старцы ровно три года,- на третий год в Ерусалин-град пришли.
Видят старцы, что отдохнуть им пора,
Отдохнуть пора, постучать у чужого двора,
За чужим столом посидеть - закусить,
О правде божьей чужих людей расспросить...
Идут они по Ерусалину-граду,- видят: навстречу им пузатый поп!
Идет поп, как большая бочка катится, селезенка у него, у мерина, на ходу екает, а в брюхе бурлит, словно опара всходит...
- Скажи, ваше священство, - спрашивают правильные старцы,- где правда божья живет?..
Поп на них глазами уставился, словно никак дураков не разглядит, молчит, пыхтит, обеими руками за живот держится, словно лопнуть боится, потом на самую большую церкву пальцем утыкнул,
Громко икнул,
И покатился...
Пришли правильные старцы в церкву, запружена церква народом, уставлена церква иконами, увешана церква лампадами, утыкана церква свечами, со всех сторон угодники смотрят,- кто повиднее - под самый перед,
Кто победнее, так в самом углу...
Ходили старцы правильные по церкви ровно целый день, народ локтями толкали, лбами у каждой иконы стукали, пришли к вечеру в последний притвор,- глядят: в притворе гроб стоит...
Гроб золотой парчей околочен, камнями драгоценными усыпан, а над гробом лампада большая светится - полтора пуда лампадного масла войдет...
Спрашивают правильные старцы:
- Здесь правда божья живет?
- Здесь,- отвечает им монах.
Склонились старцы правильные к парчевому гробу, в землю поклон положили - смотрят: нет ли где в гробу дырки какой, на божью правду взглянуть...
Глядели, глядели: нет нигде щелки никакой, глядь, только в одном месте черный таракан сидит, длинным усом водит, старцев правильных посмотреть в щелку манит, прильнули старцы, смотрят, смотрят, ничего не видят, ни тьмы, ни свету,
Ровно как в гробу ничего и нету...
Поднялись старцы правильные с приступок, монах лампадку поправил, лампадного масла подлил, в кадило ладону положил...
Крестятся старцы истово, на лампаду большую уставились,- а в лампаде маленький бесенок купается, кверх брюхом в лампадном масле плавает и красный свой язычек поверх масла выставил, словно на старцев правильных дразнится.
Постояли правильные старцы, покумекали,
Спросить о правде божьей больше некого.
Говорят они монаху:
- Чтой-то в гробу нету-ти праху? Чтой-то в лампадке гадёнок плавает, портит лампадное масло.
Смотри, монах, как бы лампада не погасла...
