Вампир подошел к окну, рассматривая луну в черном небе.
— Я не позволял тебе подниматься. — С ледяным предупреждением в голосе, бросил он, услышав шевеление на кровати. — Мы еще не закончили на сегодня, моя дорогая.
— Простите, Мастер. — Голос вампирши был хриплым и поломанным. О, да, и вампиры кричат от боли, главное, знать, как ее причинить.
Она забилась в уголок кровати, продолжая пачкать кровью шелковые простыни.
Максимилиан глубоко вдохнул, втягивая свежий запах этого «эликсира» их жизни. Черт, она начинала утомлять его. Даже, пожалуй, раздражать.
Наверное, стоило еще раз послать ее к Михаэлю. Второй раз, тот не будет столь милостив к раздражителю.
Днем восстановления Инга не отделается. Можно даже было надеяться, на то, что Мастер избавит союзника от утомительного чада. Особенно, если передать такое сообщение.
Бездна, эта вампирша была так глупа! Вампир искривил свои идеально вылепленные губы, которые так часто обманывали смертных, обещая удовольствие, а даря смерть.
Она все сделала именно так, как Максимилиан планировал, и, передала все именно так, как было необходимо.
И Михаэль понял это. Уж в нем-то, вампир не сомневался.
Пожалуй, именно так он и сделает в самое ближайшее время. Мастеру не хотелось, в очередной раз испытывать гнев Михаэля на себе.
А, по-другому, он не имел возможности привлечь внимание того к происходящему.
Максимилиан не был свободен, в отличие от союзника, в своих поступках, и не мог открыто сообщить то, что знал, потому, и прибегал к таким намекам и, бессмысленным, на первый взгляд, встречам.
Но, если все удастся так, как было задумано, и Максимилиан сможет освободиться от своего творца…, главное, было заручиться помощью Михаэля. Основным, было донести до него то, что задумал Аристарх.
И тогда, союзник не откажется помочь, вампир был абсолютно уверен в этом.
Новый шорох на кровати, отвлек его от размышлений, напоминая о девушке. Хищная улыбка расплылась на лице Максимилиана.
— Иди сюда, Инга. — Голосом, не располагающим, к спорам, приказал он.
— Да, Мастер. — Вампирша не могла скрыть страха, не от того, кто так досконально изучил ее за столетие пыток.
Она покорно подошла, замирая в нескольких шагах от хозяина. Но, тут же рухнула на пол, придавленная его силой.
— Ты забываешься, низшая. — Максимилиан забавлялся, наблюдая, как начинают стекать по белоснежной, едва затянувшейся, коже, оттененной ярко-рыжим цветом локонов, первые капли крови. — Твое место у меня в ногах. Я не позволял тебе подниматься.
— Простите, Высший. — Инга уже не могла даже притвориться, что ее голос не дрожал.
— Чего же ты ждешь? — Изящная светлая бровь поднялась над темными глазами. — Ползи, низшая. Я не люблю ждать удовольствия.
Она не проснулась. Михаэль не ошибся в оценке состояния Сирины.
Но…, осознание этого, только подхлестывало его злость.
Выражение лица чеха, когда он увидел появившегося посреди часовни вампира — было тем, что скрасило жжение и боль на коже Мастера. Перевело их в разряд достойной компенсации.
Все-таки, Михаэль не мог позволить себе абсолютно безнаказанно ступать в святое место.
Не тот, у кого уже давно не было души. Не тот, кто возвел убийство и смерть, в ранг развлечения и лекарства от скуки.
Но, его силы было достаточно, чтобы сделать эти ощущения минимальными, Сирина же страдала от того, что сотворил с ней этот человечишко с неимоверной силой. И, Михаэль стребует с чеха за каждое мгновения муки девушки, в дополнение к тому, за что и сам хотел бы наказать.
Его пальцы погрузились в черное облако ее, разметавшихся по атласу, волос, с наслаждением перебирая эти шелковые пряди. Девушка легко вздохнула, и повернулась к нему, не открывая веки.
Право, это было комично. Мужчина почти не верил, что у Михаэля достало силы, пройти в аббатство.
Глупец. Решиться бросить вызов Мастеру, не имея представления об его истинной мощи…
Ха! Если бы Вечный позволял себе такую небрежность относительно своих бывших противников, его имя давно было бы предано забвению.
А теперь — такая судьба ждет этого человека.
У Михаэля был великолепный план относительно его дальнейшей участи и, вампир уже приступил к его исполнению.
Сейчас, Николай находился в подвалах его замка, и Кирин развлекался, пуская тому кровь, и подкармливая крыс, кусочками плоти чеха. Но, это было так, вступлением…
Демон не причинит человеку значительного ущерба, у него есть четкий и ясный приказ Михаэля — лишь множить боль, сохраняя тело, почти, нетронутым.
О, нет. Все будет длиться долго. Мука человека будет неимоверной. Нетерпимой. И начнется сразу же, как вернется Грегор, которого друг послал с небольшим поручением.
Усмешка вампира стала жестокой.
Союзник не отказался, предвкушая удовольствие от процесса, он и сам был не против поразвлечься, прекрасно зная, что Михаэль являлся мастером пыток.
Пожалуй, для полноты компании не хватало лишь Максимилиана…, но, Вечный не доверял ему. Даже настолько, насколько верил Грегору. Тот был его «братом», Мастер мог, при желании, читать его, они были связаны одной кровью.
Максимилиан не имел с ними такой связи. И, пусть он был слабее Михаэля, сейчас, когда Сирина была на грани перерождения, вампир не собирался пускать в свой замок безумца.
А, Максимилиан — был именно таким.
Михаэль любил пытки, наслаждался страхом, почти вкушал боль жертв. Он знал в этом толк, но — все его действия были четко обоснованы и продуманы. Они несли в себе конечные цели.
Максимилиан же — зависел от своей и чужой боли. Боль и мука были самой целью его существования. И, вампиру было безразлично — его это боль, или чужая…
Аристарх ломал каждое свое творение, превращая вампиров в сумасшедших садистов, и наслаждался потом, наблюдая за их деяниями.
Ему не было сейчас нужды терпеть в своем доме такого безумца. Пусть и самого вменяемого из детей Аристарха. Пусть и того, кто был скорее соратником, нежели врагом.
Участие Максимилиана превратило бы пытку человека в сплошную агонию боли. Сложно было бы придумать наказание страшнее. Это правда. Михаэль не мог не признать, что ни он, ни Грегор не были настолько помешаны на муках, как этот вампир, но…
Безопасность Сирины была важнее.
Отчего? Он не задумывался над этим. Так было. И все.
Он лично отомстит за все смертному, и она не будет подвергнута ни малейшей опасности. Никому не стоило даже знать о Сирине, пока девушка не сумеет в полной мере освоиться в новой роли. Она была, есть и будет только его.
Мастер так хотел, и он мог позволить себе иметь то, что ему желалось.
Длинные пальцы скользнули по четко очерченной скуле, провели дорожку по шее девушки, оставляя слабый белый след от легкого нажатия. Дошли до подвески, обводя камень, лежащий в ложбинке ее груди.
Михаэлю было интересно, останутся ли ее глаза такого же оттенка изумруда, какими они были сейчас, или станут подобными его ночи? Никто никогда не мог предугадать исхода.
Не то, чтобы это имело какое-то значение. Отнюдь. Его просто, терзал интерес во всех вопросах, которые, хоть краем, касались ее. И так было все эти десять лет, даже тогда, он лишь в отголосках сознания наблюдал за ней, почти боясь того, что сулило понимание зова Сирины.
Но, вампир уже отринул в себе страх, он просто принял то, что происходило. Страх — суть слабость, приятие — сделает их обоих сильнее.
Девушка потянулась во сне, за пальцами Михаэля, ласкающими нежную кожу ее груди. И он накрыл полноту, сжимая сосок сильнее.
С ее губ сорвалась прерывистое дыхание, почти стон. И это заставило его губы изогнуться в самодовольной улыбке, ускорило кружащее скольжение руки мужчины по телу Рины.
Он ощущал, как начинает разгораться в ней, еще спящей, жар, как девушка увлажняется, уже желая покориться, принять его в себя…
И это, околдовывало, покоряло вампира. Он никогда не знал такой, полной, безоглядной, страсти. За все столетия своей жизни.
Отдых пошел на пользу Сирине, ее тело было полностью исцелено.
Отдых,… и кровь, которую, с такой жадностью, она брала у него. Воспоминание о том, как мягкие губы скользили по его коже, а язык порхал по груди Михаэля, слизывая убегающие капли… Мысленные картинки того, как она глотала его кровь, впиваясь пальцами в плечи, ища опоры и поддержки — о, он начинал гореть лишь от того, что думал об этом…
Мастер не был голоден. Он выпил до суха двух монахов в аббатстве, которые имели неосторожность прибежать на крик Николая. Но, глядя на лежащую перед ним Сирину, он жаждал ее крови.
Желал, с такой силой, словно не пил никого годами. Но, не для того, чтобы насытиться. Для того, чтобы, вновь, ощутить ее вкус, растекающийся по его горлу, поющий на его языке их музыку.
И, бездна забери все, он мог подарить им обоим такое удовольствие, не так ли?!
Это, лишь ускорит, неотвратимое уже, обращение. Лишь приблизит момент, в который, Сирина станет всецело, безраздельно его…
С тихим, горловым стоном — рычанием, Михаэль припал губами к бьющемуся пульсу на ее шее, лаская, чуть ударяя по нему языком, слегка царапая зубами. Еще не кусая, нет, зажигая ее кровь страстью.
И его Сирина — не разочаровала вампира своим ответом.
Тонкие пальцы девушки обхватили плечи Михаэля, скользя, спускаясь по его спине, она застонала, утыкаясь своими губами во впадину, где его шея переходила в плечо, целуя, прикусывая, глубоко вдыхая его запах, уже вынырнув из навеянного Мастером сна.
— Михаэль. — Простонала Рина его имя, заставляя вампира рычать в ответ.
Он не хотел больше сдерживаться. Прокусывая кожу, глотая, смакуя ее кровь.
Его руки скользили по ее телу, понуждая и девушку гореть не меньше, пылать в желании его.
О, он знал, что Сирина хотела в этот момент. Мужчина ощущал, как кровь Сирины наполняется страстью. Он погружал свои пальцы в ее жар, дразня, заставляя изгибаться, припадая к нему теснее, отвечая движением бедер. И вбирая в себя осязание этого — он пил, пил ее жар, ее сонное удовольствие от каждой его ласки, растворенное в горячей и сладкой крови.
Но, и так легко читая девушку, Михаэль не ожидал того, что сделала Сирина в ответ.
Вампир глухо застонал, отрываясь от ее шеи, ощущая, как пальцы девушки скользят вниз, по твердым, напряженным мышцам его живота, расстегивая по пути рубашку.
Ее бедра тесно обхватывали кисть руки мужчины, не желая, чтобы он прекращал свои, мучительно—сладкие, дразнящие движения, на каждое из которых она отвечала протяжным то ли всхлипом, то ли стоном.
И, вампир покорился этой нежной и беззащитной страсти, когда ее рука, спустилась ниже, проникая под пояс брюк, обхватывая его плоть, давно напряженную, и жаждущую быть внутри нее.
— Пожалуйста, — прошептала, в хриплом, протяжном стоне девушка. Едва не доведя его до конца, одним сжатием, своих тонких и нежных пальцев.
О да, он знал, о чем она просит. И сам, желая этого неимоверно, неистово…
