В дверь неожиданно резко постучали… Я замер… Постучали еще раз, внушительнее.
— Да! — выкрикнул я. — Войдите, — и испуганно притаился за столом, сидя. Дверь уверенно раскрылась нараспашку! В кабинет вошла, вот я совсем не ожидал, Катя! И я успокоился.
Кате было всего четырнадцать лет, живет напротив кинотеатра, известна своим легким поведением. Частенько я замечал, как три-четыре подростка затаскивали ее по вечерам в одну из беседок кинотеатра за плетень из дикого винограда.
Катя очень красивая: курносая, круглолицая, с голубыми глазами, через плечо толстая белая коса крепко заплетена.
Эта девочка мне нравилась своим прямым и игривым нравом.
— Можно? — спросила она.
— Ты же уже вошла, и видишь, что я не против. Значит, проходи! — сказал я.
— И правда! — воскликнула театрально Катя.
— Ты по делу? — спросил я.
— Нет, — сказала она, — просто поболтать!.. Мне можно раздеться?
— Конечно… Вон, пальто на вешалку повесь.
— Да вижу я, куда вешать…
— А что тогда спрашиваешь?!!
— Проверить: злой ты или нет, Сергей Александрович.
— Как видишь, добрый!
— Это еще надо подтвердить! — сказала Катя.
— Если надо, подтвердим! — отпарировал я.
Катя сняла пальто. Я не встал ей помочь, потому как сомневался, что подобные манеры с моей стороны окажутся в ее стиле.
Она еще никогда не заходила ко мне в гости. Изредка мы переговаривались в малом фойе или на улице, да и то больше по части порядка. А сегодняшнее посещение меня удивило. Словно выявилось подземное течение и потекло серебристым ручейком снаружи…
Теперь, раздевшись, Катя выглядела совсем привлекательно! Ее отец работал директором бетонного завода, и одевалась она внушительно! На Кате уютно и красиво сидела короткая джинсовая юбка, индийская, с золотыми переливами на черном фоне, кофточка.
Катя расстегнула кофточку, и под ней обнаружилась приталенная коттоновая рубашка. На правой руке у девочки сиял золотой перстень с граненым рубином. Катя, проходя от вешалки, не останавливаясь, по пути захватила стул и села на него слева от меня, облокотившись на стол.
Мы смотрели друг на друга.
— Ну, что? — спросила она.
— Ничего! — ответил я, будто вовлекаясь в игру.
— Что у тебя новенького, Сергей Александрович?
— Да вот же, ты пришла! — сказал я и протянул руку, провел указательным пальцем Кате по носу, едва прикоснувшись к нему.
— А дальше что? — спросила она.
Настроение у меня поднималось, я отодвинул библию в сторону.
— А ты хотела бы что-то еще? — спросил я, не отводя глаз от Кати.
— Ну, ты же сам хочешь, я вижу! — сказала девочка, нагловато улыбаясь мне в лицо.
— Да… Нюх у тебя собачий! — сказал я. — Хочу!
— Так в чем же дело, давай, — предложила Катя.
С минуту я молчал и сидел неподвижно. Во мне шла борьба!
Снова меня щекотало и подталкивало на решительность соблазнительное чувство свободы прикосновений! Но ей же четырнадцать лет! 'Решайся или не решайся!' — диктовал я себе. — 'Раз уж ты впустил птичку, то… ты уже решился! И все остальное будет лишь отговорками!'
Я подсел поближе к девочке и посмотрел ей в глаза. Больше я ничего не говорил Я расстегивал пуговицы на коттоновой рубашке. Катя едва водила плечами, и ее груди казались отзывчивыми, оживали в моих ладонях!..
Я почувствовал прилив неистового наслаждения во всем своем теле. Я не ведал, что я творил!..
— Ой, Сереженька!.. Хватит… Не могу… О-е-е-е-ей!.. металась Катенька. Наконец все закончилось.
Катя медленно встала с моих коленей и только начала застегивать рубашку, как в кабинет кто-то требовательно постучал!
'Господи! — воскликнул я про себя, — я же не запер дверь!' Катю будто неведомая сила отнесла в сторону на соседний стул, она сгребла одним движением коттоновую рубашку у себя на груди в том месте, где не успела застегнуть пуговицы.
Поодаль от меня сидела молодая проститутка и застегивала свои злополучные пуговицы, на столе у меня лежала в стороне раскрытая библия, и это кабинет директора!
Едва я успел захлопнуть книгу и сунуть ее в верхний ящик стола, как в кабинет, не дожидаясь ответа на вторичный стук, вошел участковый милиционер! Он приостановился, словно оценивая ситуацию, присмотрелся к девочке. Катя сидела согнувшись, полубоком от участкового.
От сокрушительных ударов сердца у меня подрагивала голова, руки дрожали, и я их убрал со стола на колени.
— Здравствуйте, — наконец-то решился негромко вымолвить я.
— Здравствуйте! — громыхнул тяжелым голосом участковый. — Чем занимаетесь? — поинтересовался он.
— Вот, — указал я кивком на Катю. — Профилактическая беседа. Уговариваю Катю, после десятого поступать в культпросветучилище.
— После десятого на постоянную работу в беседку? громыхнул милиционер. — А, Катька?
— А вам какое дело! — повернулась к нему девочка. Тайком она уже успела дозастегнуть все оставшиеся пуговицы, и теперь ее могло выдать лишь раскрасневшееся лицо и вспотевшая челка.
— Ты что, здесь физзарядкой занималась? — хохотнул он.
— Танцевала! — ядовито выкрикнула Катя.
— С голой задницей? — прищурившись, подморгнул мне лейтенант и состроил отвратительную гримасу девочке.
— Да нет! — опомнился я. — Она в самом деле танцевала!
— С чего это вдруг?! — спросил, недоумевая, милиционер.
— А просто так! — выкрикнула девочка, вскочила со стула, схватила пальто и выскочила из кабинета под звериный хохот участкового.
— Ишь ты!.. Ха-ха-ха!.. — крикнул он и вдогонку успел шлепнуть Катю по заднице своей громадной рукой.
Я молчал. А что я мог сказать!..
'Однако я очень чувствительно на все прореагировал!' мысленно подчеркнул я свое состояние.
— Сергей Александрович! — властно обратился ко мне уча-стковый. — Я тут у вас в кабинете с одним человеком побеседую, — он даже не спросил разрешения.
— Да, да, пожалуйста, — не задумываясь согласился я, будто вслух для самого себя, потому что лейтенант даже не обратил внимание на мое согласие, ибо в это время он уже громыхал раскатисто своим голосом в малое фойе:
— Тряпкин!.. Заходи сюда!..
В кабинет зашел Тряпкин: худой, длинный, но плечистый, лет тридцати пяти. Они оба, участковый и Тряпкин, прошли по кабинету и сели друг против друга, точно явились ко мне на прием…
Тряпкин выглядел ужасно, на руках всевозможные завитушки татуировок, переносица вмята и сдвинута в сторону, глаза грязного цвета, губы тонкие, жестокие, лицо длинное, лоб скошенный, волосы короткие, ежиком. В руках он перебирал по кругу замусоленную шапку, сидел в расстегнутой фуфайке, на груди красовалась тельняшка, на шее висела половинка потрепанного шарфа. Участковый начал:
— Ну что, косой! Я твою блатхату скоро прикрою… Когда прекратишь?
— Клянусь я, Сень, — обратился Тряпкин к милиционеру. Я не знал. Вот, на палец — отрежь, если не так!
— Да пошел ты к черту со своим пальцем! Все ты прекрасно знал! Баланду мне заправляешь!
— Нет, Сень… Слышь, я правду говорю, — участковый отмахнулся рукой. — Ну вот, не веришь! — сказал Тряпкин. Ну не знал я!.. На палец, вот, держи!.. Режь, если знал! Гадом буду, не знал!
— А что это за запах? — спросил участковый, вынюхивая воздух вокруг себя.
— Сень, ты че? — недоумевая, спросил Тряпкин.
— Сергей Александрович, вы чувствуете, чем пахнет? обратился милиционер ко мне.
— А чем, я что-то не чувствую, — удивился я.
— Ну как же чем, перегаром! Кто же это пиво пил, а? пристально прищурившись, поинтересовался участковый, то ли у меня, то ли Тряпкина, и я насторожился… Дело в том, что я утром сегодня и в самом деле выпил за завтраком стакан пива… 'Ну и нюх же у Дубинина!' — притаившись, подумал я.
— Сень, я чист, как стеклышко… Вчера — да… Сегодня…
— Да нет же, — не отступал участковый. — Пивом же прет вовсю! — и он еще раз принюхался.
Но тут в кабинет постучались.
— Войдите, — поскорее выкрикнул я своему спасителю. Я испытывал угрызение совести перед ни в чем неповинным, трезвым Тряпкиным, но не мог же я признаться Дубинину!
Спасителем оказался мой кассир. Он принес мне письмо из кинопроката. Я распечатал конверт, кассир стоял и ожидал, что там. Я прочел. В деловом тексте говорилось, что наш кинотеатр имеет некую задолженность за конец прошлого года и что по этому поводу мне надлежит срочно явиться в кинопрокат для выяснения причины задолженности. Я сообщил об этом кассиру, тот пожал плечами и посоветовал поехать в кинопрокат с бухгалтером, и сегодня же. В письме красовалась приписка: '…в случае… прекратится выдача кинофильмов по плану'.
Я извинился перед участковым, объяснил ему, что мне необходимо немедленно отлучиться в город. Участковый неохотно вывел Тряпкина в малое фойе, а я быстренько оделся, вышел из кабинета и закрыл его. Со второго этажа доносилась ритмичная музыка, — это начались занятия гимнастикой. С огромным удовольствием я освободился от помещения кинотеатра и вышел на улицу. В кинопрокат я поехал один. Бухгалтера должен был подослать кассир, которому я дал задание сходить к бухгалтеру домой и предупредить его о письме; у нашего финансиста был сегодня выходной, но я надеялся на встречу кассира с ним, на везение.
Троллейбусные окна были забелены морозом, будто витринные стекла магазина, в котором идет ремонт. А когда человека заключают в какие-то пространственные рамки, того же
