— Она сама попросила, — пробормотал он.
— Я расхотела, а потом захотела, — всхлипнула девочка.
— Я мигом принесу из дома, — предложил виновато Дыркорыл.
— Ну, это дело поправимое, — успокоила учительница и положила перед Наташей новую булочку.
— А теперь я опять не хочу, — покачала пышным бантом Наташа.
— Какие вы еще маленькие! — сказала Тамара Константиновна, вспоминая свой третий «А», с которым она рассталась весной.
Теперь все придется начинать сначала, пока не вырастут и не поумнеют эти первоклашки!
Когда первый «А» вернулся на свои места, обнаружилось, что исчез Одноух, который раньше всех примчался в класс.
— Он улетел на вороне, — бодро доложил дежурный.
— На какой вороне? — недоверчиво спросила учительница.
— На такой вот здоровенной белой вороне, — раскинув руки, пояснил дежурный.
— Что за ворона?.. Как он улетел?.. Не может быть! — загалдел класс.
— Честное слово! — кричал в ответ дежурный. — Вы знаете, Тамара Константиновна, какая она красавица! У нее розовый клюв и голубые глаза! Я сам испугался, когда увидел!
— Это правда, Дыркорыл? — спросила учительница.
Дыркорыл встал.
— Это правда… У нее розовый клюв и голубые глаза… Одноух всегда улетает, когда у него плохое настроение.
— Не волнуйтесь, Тамара Константиновна, — успокоил дежурный. — Одноух Нехлебов сказал, что он вернется.
Белая ворона
Белая ворона, с которой дружили Одноух и Дыркорыл, жила в деревне Берники на крыше их дома, который пока что не снесли.
Она прилетела в город посмотреть, как начинается новая жизнь у ее приятелей, и заняла рано утром наблюдательный пост на верхушке березы у школы Оттуда она видела все, что происходит в классе на втором этаже.
Белая ворона прожила свою долгую жизнь в одиночестве Никогда не пыталась она проникнуть в стаю черно-серых соплеменниц, которые то обитали в городе, то объявлялись в деревне, — белая ворона любила поля и леса, а не свалки мусора. И любая стая никогда не осмеливалась не только напасть, но и приблизиться к белой птице: была она таких больших размеров, что пугала всех любопытных. Даже коршун и сокол сторонились великанши, которая летала, взмахивая сильными крыльями, выставив розовый массивный клюв, распустив длинный хвост Пристальный взгляд голубых глаз не выдерживал самый нахальный летун: в последний момент резко сворачивал или пикировал вниз.
Когда ОДНОУХ махнул вороне из окна, она мгновенно снялась с места и опустилась на подоконник, напугав дежурящего в классе мальчика.
— Не бойся, — сказал ему Одноух. — Это моя знакомая. — И он легко взобрался приятельнице на спину. — Прокатишь? — спросил он, гладя лапой по белой голове.
«Кар-р!» — громыхнула железным голосом ворона и взмыла вместе со всадником.
— Как рад я тебе, Картина, — вздохнул Одноух в дырочку вороньего уха, обхватив белую шею лапами.
«Картина, картина!» — подхватила птица, стремительно набирая высоту, и Одноух тотчас понял, что значит ее упрек: «Вот будет картина, если учительница увидит, как ученик прогуливает урок!..»
Одноух называл свою приятельницу Картиной. Не потому, что это единственное слово ворона произносила полностью. Вся ее жизнь была прекрасной, неповторимой картиной. Картиной разнообразных видов земли с высоты птичьего полета. Картиной полей, лесов, лугов, огородов, деревенских улиц. Знакомой, неповторимой картиной, к которой привыкла с раннего детства одинокая Картина.
Казалось бы, другие вороны должны были наблюдать те же самые пейзажи. Но когда ты летаешь в стае — ты выполняешь то, что тебе поручено. А в одиночестве — постоянное внимание, все чувства обострены…
Голубоглазая ворона наизусть знала все красивые виды и с удовольствием показывала их Другу.
Сейчас они летели над крышами маленького города с асфальтовыми улицами, дворами с песочницами и качелями, и Картина отозвалась о новом местожительстве Одноуха коротким презрительным «кар!» — «караул!»
Они давно научились понимать друг друга. Ворона обычно произносила только «кар», но это «кар» означало самые разные слова, а по одному слову можно было догадаться о всей мысли. «Караул» по- вороньи — «как я не люблю тесный город, куда тебя только занесло, летим отсюда быстрее».
— А мне нравится новый дом, — сказал Одноух. — На стенах обои, полы блестят, а в ванной горячая вода… Только вот некоторые ученики… Ты видела, как они обижали Дыркорыла? Сначала Яшка на дереве, а потом эта плакса с булочкой.
«Кар, — высказала свое мнение Картина. — Карикатура».
Картина была образованной вороной, она видела не раз в обрывках газет и журналов смешные и остроумные рисунки — карикатуры.
— Но почему на свете есть дразнилы? — продолжал печально кролик.
«Карикатура», — повторила его приятельница, высказав тем самым свое мнение о дразнилах.
Потом Картина огляделась и обратила внимание Одноуха на красивую картину:
«Кар». То есть: «Картофелеуборочный комбайн».
Они пролетали над осенним полем. Сильный трактор тянул за собой машину, которая плугом вспарывала землю, подхватив из глубины клубни, ссыпала картошку в прицепную тележку. За картофелеуборочным комбайном следовала стая грачей и ворон, они с громким одобрением очищали борозду от червей и жуков. И эта работа тарахтящей машины и птичьей стаи, свежесть вспаханной земли, едкий дымок от сжигаемой ботвы — вся привычная картина осени успокоила Одноуха, и он забыл про обиды.
Они пролетали над мохнатой елью, и ветер ерошил густую шерсть кролика, загибал назад длинные его уши, свистел что-то приятное. Ель расширялась внизу темно-зелеными кругами, оперлась о землю тяжелыми маслянистыми лапами, наверняка приютив в своей сухой ароматной тишине спящего ежика, деловитых муравьев, мышиную семью, облюбованные улитками крепкие боровики. Как хотелось Одноуху нырнуть под эту надежную ель, вываляться в сухих листьях, спугнуть мышей, разбудить ежа, а самому подремать на душистой хвое.
«Кар-карандаш», — прервала его мысли ворона, намекнув на новые занятия Одноуха.
— Ты не беспокойся, — спохватился Одноух. — Мы будем дружить. Прилетай в любое время. — Он задумался и серьезно предложил Картине: — Хочешь с нами учиться?
«Кар-карман», — иронично отозвалась приятельница. Мол, напрасно надеешься — держи карман шире.
— Если ты боишься ябед и задир, — горячо продолжал Одноух, — то мы с Дыркорылом тебя в обиду не дадим.
«Карман», — повторила опытная Картина: я и сама за словом в карман не полезу.
