защитить и освободить. Ну, что ж… Какие могут быть претензии, он человека в бабочке и освободил. Ото всего.
Луковица – 3
Для того, чтобы появился муравейник, должен был появиться муравей. Для того, чтобы появилось государство, должен был появиться человек. Кто создал человека? А кто создал муравья? И муравья и человека создал Бог. Некоторые называют Бога Эволюцией. Лично я ничего против этого не имею. У Бога много имен, нет ничего удивительного в том, что одно из этих имен может звучать именно так – Эволюция. Ну и вот – волею Бога муравей доэволюционировался до очень сложного муравьиного сверхорганизма, до сверхмуравья – до муравейника. Примерно так же, и тою же волею Бога (вы можете называть его как хотите, от Бога не убудет), той же тропочкой прошел и человек. Муравьи протаптывают в траве едва заметную, у- узенькую тропочку, человек побольше муравья и дорогу он своими ножищами торит ого-го какую, но шли они в одну сторону, они шли в сторону муравейника. Всем ли понятна разница между одним, как перст, человеком и Государством? 'Хо-хо, – скажете вы мне. – Еще бы!' Ну да, именно так и есть, именно 'еще бы!'. Все видели потерявшегося муравья, растерянно мечущегося, лихорадочно нащупывающего усиками дорогу назад, в свое муравьиное государство, без которого он никто и ничто, одно слово – муравей. Бедняга… Но если мы посадим человека голым задом на муравейник, то разницу между одним муравьем и муравейником несчастный почувствует на своей шкуре. Хочет он того или нет. И почувствует весьма доходчиво.
Следует понимать, что без Бога в нашем мире не быает ничего, Бог во всем, Бог в муравье, Бог в человеке, Бог в муравейнике и Бог же в голом заде, для вящего вразумления на муравейник посаженном. Не понял так, значит поймешь этак. Не мытьем, дорогой, так катаньем. В чем цель, высшая цель существования государства? Я не знаю. Так же, как я не знаю в чем цель существования муравейника. Но я знаю одно, цель эта известна Богу, а он высоко стоит, далеко глядит. Куда дальше, чем мы с вами. Государство устроено на наш взгляд очень сложно. Это так. И чем дальше, тем больше оно усложняется. Но в основе своей, в самой сути, государство пребывает неизменным, матрица государства не меняется. Государство в каком-нибудь Шумере и нынешнее сверхгосударство это по сути одно и то же. Человейник, так же как и муравейник, собран из неких живых частей, которые выполняют в государстве различные функции. Как это называют муравьи я не знаю, но люди называют это социальным устройством. В государстве существует некая иерархия. 'Каждая вещь на своем месте и каждой вещи свое место.' Ну, или как заметил остроумный русский народ – 'каждый сверчок знай свой шесток'. Проблема только в том, что сверчок-то свое место на шестке знает, а вот с человеком дело посложнее. Развивать эту мысль я не буду, она и так понятна.
Непонятно другое. В государстве существует иерархия. В любом. И всегда. Точно так же, как в любом муравейнике есть муравьи-рабочие, муравьи-солдаты, муравьи-трутни итд. У каждой из этих муравьиных категорий есть вполне определенные права и обязанности. Они – части муравьиного сверхорганизма. Говорить, что какая-то из этих частей лучше или хуже, главнее или подчиненнее попросту смешно. По мне, так они ничем не отличаются от рук и ног на теле человека. Говорить, что муравьи-солдаты главнее и нужнее муравейнику, это все равно, что говорить, что левая нога человеку нужнее, чем правая рука. Человеку нужно И ТО, И ДРУГОЕ. Государство делает Государством его целокупность. Иерархия человеческого общества, как ее видим мы, это вовсе не Иерархия, как ее видит Бог. Самая распространенная (но от этого вовсе не самая верная) точка зрения на государство, как на некую машину, существующую исключительно для обслуживания такой пошлости, как 'интересы элиты' не просто не верна, но и абсурдна. Смехотворную иллюзию того, что нам, людям, лучше известно не только то, какие части государственного организма важнее, но и то, зачем вообще существует государство, удается поддерживать исключительно при помощи пропаганды. Пропаганда в государстве существовала всегда, она и появилась тогда же, когда появилось само государство, разница только в том, что когда-то это была пропагандишка, а сейчас на все наши органы чувств двадцать четыре часа в сутки действует ПРОПАГАНДИЩА.
Пропаганда создает и поддерживает в нас убеждение об избранности правящей нами элиты. То, что сложившееся положение выгодно элите, это очевидно. То, что сложившаяся благодаря пропаганде картина мира не соответствует действительному положению вещей тоже понимают если и не все, то очень, очень многие 'муравьи'. И еще больше если и не понимают, то догадываются. 'Что-то здесь не так.' Не так же здесь вот что: из видимой нам картины, на которой нарисован образ государства, убран самый важный его элемент. От человеческого тела отсечена голова. И нас убеждают (следует заметить, что не всегда убедительно), что этот всадник без головы не просто куда-то там скачет, это бы ладно, но нам ведь при этом говорят, что он еще и думает.
Нам говорят, что в нашем, человеческом государстве есть некие очень-очень важные люди, делящиеся на 'владельцев' (которые важнее и которым государство даже и принадлежит) и на подчиненных 'владельцам' 'менеджеров', которые и управляют государством непосредственно. Эта картинка призвана прикрыть собою вот что – В ГОСУДАРСТВЕ НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКАКИХ ВЛАДЕЛЬЦЕВ, КРОМЕ САМОГО ГОСУДАРСТВА. Все эти многочисленные якобы 'владельцы' на деле не могут владеть ничем. Им может быть лишь позволено временно пользоваться тем, что всегда принадлежит и всегда будет принадлежать государству. Каким бы это государство ни было и как бы оно ни называлось. Принцип устройства государства неизменен и незыблем, совершенно так же, как незыблем принцип устройства муравейника.
А богачи, так что богачи. Богатые люди существовали всегда и окружающие даже думали, что им принадлежит чуть ли не мир. Богатым людям такое мнение о них не только выгодно, но и лестно. Но подумайте вот о чем – сегодня у вас дворец на Палатине, у вас миллионы сестерциев, у вас тысячи рабов и, когда вы проходите по улице, сенаторы, пытаясь заговорить с вами, хватают вас за край тоги, а вы презрительно отмахиваетесь от них, спеша домой, где вас ждут свежие устрицы из Остии. Но это сегодня. А завтра государство (да-да, то самое государство, владельцем которого вас почитает чернь) вывешивает на стеночке проскрипционный список, и в списочке этом, о, какой сюрприз, о, какая истома! – ваше имя. И вот уже бегут к вам рабы с искаженными ужасом лицами, тянут руки в сторону двери – а там стоит центурион. И центурион равнодушно говорит вам: 'Цезарь хочет, чтобы ты умер.' Вы слышите? 'Живой бог хочет, чтобы ты умер!' Не Живой Бог, имя которому Христос, а живой бог, имя которому – Власть хочет, чтобы вы умерли. И вы умираете. Вот вам и весь Ротшильд.
Если мы сегодня внимательно осмотримся вокруг себя, то мы обнаружим, что все элементы древней картинки на месте, мы найдем и рабов, и центуриона, и богатого вольноотпущенника. Мы найдем Колизей и мы найдем сенаторов в тогах с пурпурной полосой. Мы не найдем только одного. Кто мне скажет, где наш Цезарь?
Луковица – 4
Три ноги государства, три его опоры – это 'careful planning, skilled propaganda and bold action'. Заметим, что не просто 'планирование, пропаганда и действие', а планирование – тщательное, пропаганда – умелая, изощренная, мастерская и действие не просто 'действие', а именно что bold, то-есть действие смелое, наглое, бесстыдное, самоуверенное. Английское слово 'action' мы вполне можем трактовать не только как 'действие', но еще и как 'бой', и даже шире – как 'насилие' вообще. Выражение 'killed in action' означает именно это – 'убит в бою'. Что из этого триединства для государства важнее? Я думаю, что главной является центральная часть триптиха – пропаганда. Умело выстроенная государственная пропаганда позволяет нам часть ресурсов, из которых наиболее значимым является временной ресурс, перенаправить из области 'насилия' в область 'планирования'. Пропаганда – столп, сердцевина государства, камень, положенный во главу угла фундамента, на котором возводится здание государства.
В каждом государстве есть свой доктор Геббельс. Обязательно есть, без доктора нам никак не обойтись. В государстве маленьком и слабом и доктор никакой не доктор, а так… Докторишка. Маленький, суетливый, неуверенный в себе, нечистоплотный. 'Коновал'. 'Знахарь'. Но вот в государстве-государстве (you know what I mean, don't you?) доктор это именно что доктор. Всем докторам Доктор и всем геббельсам Геббельс. И что же лечит доктор, какова его специализация? Нет ничего проще, чем ответить на этот вопрос – нация здорова, когда у нее не болит голова, и именно это – наша голова и является объектом пристальнейшего внимания со стороны нашего Эскулапа в белом халате. Наш добрый Доктор, наш 'добрый крестный Шиммельпристер' сидит перед открытой черепной коробкой не больше и не меньше, как народа и, задумчиво напевая под нос незамысловатую песенку, возится, позвякивает инструментиками. Здесь шовчик, здесь надрезик, сюда зажимчик, а вот сюда – тампончик. А вот теперь можно откинуться, распрямить спину, с хрустом потянуться и с наслаждением посмотреть на дело рук своих. Ах, как хорошо получилось. Заводим пружинку и – да! Именно то, чего доктор и ожидал. 'Работает как часы!'
Главное министерство каждого государства – это Министерство Пропаганды и наиболее влиятельный министр в каждом государстве – это Министр Пропаганды. Не все государства делают то, что делал Третий Рейх, то-есть не все государства гордо выпячивают напоказ свое сокровище, напротив, современное государство тщательно прячет свое Министерство Правды, оно хочет, чтобы мы о нем не знали. Люди, читающие Оруэлла, как правило, погрязают в деталях и не понимают главного посыла его произведений, который может быть выражен всего в трех словах – Words Are Weapons. И слова не просто являются оружием, Слово – это сверхоружие государства. Министерство Пропаганды куда важнее Министерства Обороны. Нам Слово строить и жить помогает. Со Словом мы защищаемся и со Словом мы нападаем. Слово – наш щит и Слово же – наш меч.
Очень часто приходится сталкиваться с убеждением, что американским государством манипулируют некие 'жидомасоны'. При этом в качестве одного из доказательств обязательно приводится 'принадлежащий евреям Голливуд'. Боже, ну как же можно быть настолько слепыми? Даже не так, слепыми-то вы можете быть, в конце концов государство именно этого и добивается, но как можно не понимать того, что 'самое главное из искусств' является пропагандой, а пропаганда – это прерогатива государства. Пропаганда это Государство, а Государство это Пропаганда. Всегда и везде. ВСЕГДА И ВЕЗДЕ. Исключений не бывает и быть не может. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОТОМУ, ЧТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА. Для государства отдать пропаганду в чужие руки означает неминуемую смерть. Первое, что отнимается у побежденного государства – это возможность вести собственную пропаганду. Это происходит еще до того, как от армии побежденных потребуют сложить оружие. Иногда даже бывает так, что побежденным оставляют армию, но вот такого, чтобы им оставили их Слово, не бывает никогда. Поэтому представить себе, что некие 'три еврея' собрались за углом, поскребли по карманам, скинулись и сняли такой, как им заблагорассудится фильм и выпустили его на 'широкий экран', можно только в каком-то дурном сне. Государство же снов не видит, сны видим мы и видим мы те сны, которые нам нашептывает все оно же – Государство. Государство не отдает в частные руки даже и свои Военно-Воздушные Силы, а вы, представляя Голливуд некоей 'частной лавочкой', тем самым убеждаете себя и других, что Государство отдало частнику свое самое драгоценное, то, что его и делает Государством – Пропаганду. Государство просто маскируется, прячется за Голливудом и сделать ему это тем легче, что в Голливуде каких только декораций не понастроили. Вплоть до лунного пейзажа.
Раз уж мы заговорили о киноискусстве и его месте в государственной пропаганде, то я не могу не упомянуть лучший, по-моему, пропагандистский фильм всех времен и народов. Называется он Master and Commander: The Far Side of the World. Фильм великолепнейший, посмотрев его, понимаешь, что то, что мы называли 'советской пропагандой' было чем-то своим, домашним и наивным, одним словом, так… 'Пропагандушкой'. Действие фильма происходит на борту английского корабля во время войны Англии с Наполеоном. Государственная идея пронизывает весь фильм, само государство уподобляется кораблю, а корабль превращается в государство во всех его ипостасях. Фильм воздействует на наши эмоции и даже на подсознание. Корабль нападает, отступает, затаивается, убегет и нападает вновь. Но корабль не был бы кораблем, если бы не команда. И команда эта, точно так же как и народ, делится на матросов и офицеров. На 'быдло' и на 'элиту'. В фильме, между прочим, чрезвычайно доходчиво и чрезвычайно умело показан и образ, которому должна соответствовать и 'интеллигенция'. Очень тонко показано, что как офицеры без команды, так и команда без офицеров нефункциональны, да и вообще трудно сказать, где проходит та грань, что отделяет 'элиту' от 'быдла'. Кто 'матери-истории' более ценен – старый моряк, с засевшим в черепе осколком, и 'блажащий' на этой почве, но, тем не менее, обладающий очевидным влиянием на команду или офицер, которого команда начинает травить и который, не выдержав травли, однажды ночью, во время вахты, берет в руки ядро и прыгает в 'пучину вод'? Кто из них 'элита'? Элита не в собственных глазах, а в глазах капитана корабля? Капитан же – главный герой фильма. Фильм вообще-то о нем. Фильм о Власти.
А теперь, если вы смотрели фильм, подумайте и ответьте сами себе на следующий вопрос – а чьим приказам подчиняется Капитан? Чьей награды он ожидает и чьего гнева он страшится?
Луковица – 5
Шкурки на нашей луковице нарастают не сами по себе. Луковичку старательно поливают. За луковичкой ухаживают. Слой за слоем на нее кладет пропаганда. Каждый слой почти
