прозрачен, на свет посмотреть можно, но, будучи наложены друг на друга, они надежно скрывают истину. Каким было наше прошлое? Кому верить? Телевизору? Или папе с мамой? А может быть – бабушке с дедушкой? А что, если и папа-мама и бабушка-дедушка тоже смотрят телевизор? И вчера смотрели и сегодня смотрят? И вчера телевизору верили и сегодня тоже верят? Как нам тогда быть? Не знаю, как вы, но я предпочитаю верить только и только себе.
Вот нам рассказывают о 'колбасных электричках', мол, не будь их и усе, кранты! Якобы вся Россия (вся-вся!) пухла с голоду, а жировали только Москва, да Ленинград немножко, а так – сплошной 'голод в Поволжье'. Как выражаются некоторые товарищи – 'Совок' рухнул потому, что 'сколько ни говори, в желудке тяжелее не станет.' Надо же… Бедный русский желудок. Между прочим, именно халвы в СССР было хоть завались, любой, хочешь – тахинной, хочешь – болгарской в банках, хочешь – отечественной украинского производства на развес. Но вернемся к пресловутой 'зеленой колбасе'. Действительно ли было так, что – шаром покати, а полки пусты, а дома детишки голодные просят хоть корочку? Это неправда. Да, были электрички в Москву из Тулы, Калинина и Рязани, но как вы себе представляете электричку в Москву из Куйбышева или Челябинска? Не говоря уж про Новосибирск и Иркутск. Но ведь даже и туляки и калининцы ехали в Москву не потому, что живот подвело от голода, а ехали за разнообразием, что, согласитесь, от голода несколько отличается. Хотя нас пытаются уверить именно в голоде. В катастрофе. Даже и свидетельства приводят – мол, на месяц отпускалось 'по талону' двести граммов колбасы, двести граммов сливочного масла и килограмм мяса. 'Ужас, ужас, ужас…' Да как же такое могло быть? Представьте себе здорового мужика, который в день съедает 6,6 грамма колбасы, 6,6 грамма масла и 33 грамма мяса, из которого граммов десять приходится на косточку. Представили? И это еще если в месяце 30 дней, а если 31? Боже… Да в каком-нибудь Заксенхаузене кормили лучше. И ведь там еще и соцобязательств не было. Может, лучше сразу под немца? Глядишь, еще и мармеладом угостит? В самом ли деле в СССР голодали? Да нет, конечно же. Не только не голодали, но даже в некотором смысле и наоборот.
Несклько дней назад товарищ Пробежий выставил у себя вот эту картинку:
Выставил он ее по той причине, что его эстетическое чувство было оскорблено 'авоськой'. Я вам по секрету скажу, что мне тоже кажется, что авоська в смысле эстетическом не Тициан, конечно, нет. Даже и на Репина с его 'Не ждали' авоська не тянет. Авоська – она авоська и есть, чего уж там говорить. Но я усмотрел в картинке нечто другое. На картинке бабка тащит связанные авоськи, набитые буханками хлеба. Картинка эта для советской глубинки – зауряднейшая. Я сам видел таких вот бабок и дедок с тысячу раз, наверное. Может и больше. Что в этой картинке любопытного? Любопытно здесь следующее – бабка тащит домой хлеб, которым она будет кормить скотину. Она не насушит сухари и не будет со слезам грызть черствую корочку, а она скормит эти буханки своей буренке. Или своему же поросю. То-есть существует некая умозрительная картинка ужасающей 'совковой' действительности, в которой люди жили на 6,6 грамма колбасы в день, и в картинку эту верят свято, почище иконы, а с другой стороны у нас та же самая 'совковая' действительность, в которой провинция кормила скот хлебом. Выпечкой! Если есть скотина, значит, есть и молоко/мясо, а к этому молоку/мясу, оказывается было еще и хлеба столько, что им молоко/мясо кормили. Как увязать одно с другим? Лично я этого сделать не могу. Человеку интеллигентному, однако, это удается без труда. Каким образом? Я не знаю. Для этого, наверное, надо быть человеком интеллигентным и не знать, откуда берутся хлеб и молоко.
Есть ли предел людскому легковерию? Опять же не знаю. Подозреваю, что нет. Не-ту. Вспоминаю, как несколько лет назад наткнулся на обсуждение опять же голода, но на этот раз уже голода настоящего, в начале 30-х. Голод, трагедия, смерть. Казалось бы, чем можно усилить ужас голодной смерти? Интеллигентные спорщики и здесь продемонстрировали нестандартный подход. Проливая крокодиловы слезы и проклиная все тот же 'совок', они бережно передавали друг-другу ссылку на некий документ эпохи – якобы протокол допроса двух людей, съевших мальчика. Из 'документа' явствовало, что 'нелюди' сперва купили в сельмаге бутылку водки, выпили ее, оглянулись по сторонам, увидели мальчика, пасшего гусей, и, обезумев от голода, поймали его и съели. В этом месте все просто заходились плачем. При этом никто не видел абсурда ситуации – почему было не поймать и не съесть гуся, что было куда легче, да, наверное, и вкуснее, чем ловить и есть мальчика? И как вообще можно говорить о голоде при наличии гуси-гуси-га-га-га. Но, как известно, интеллигент легких путей не ищет. Зачем ему гусь, если есть мальчик? Рассуждение чрезвычайно просто – если перед пьяным и голодным русским мужиком стоит выбор что ему съесть – гуся или мальчика, то совершенно ясно, что именно выберет мужик в качестве закуси. 'Тут и спорить не о чем!' Думаю, что психологическая загадка эта разъясняется легко – интеллигент в России традиционно видит себя жертвой и непременно жертвой 'свинцовой российской действительности' в которой его, беднягу, кормят шестью граммами колбасы в день, ну, и если уж воображать себя жертвой, сожранной неким ненасытным Молохом, то не в качестве же гуся, черт возьми, гусь – он свинье не товарищ, а вот быть съеденным в качестве 'интеллигентного мальчика' – это в самый раз.
Каким образом вышло, что ломтик 'зеленой колбасы' застил все? Вы только представьте себе, что это такое – жизнь гигантского государства во всей ее невообразимой сложности, слабым человеческим умом просто неохватимой. Представьте себе, что жизнь эта внезапно остановилась, превратилась в своеобразный snapshot, в стоп-кадр, в циклопическую мозаику из мириадов кусочков, разглядывать которые вам не хватит отпущенного вам Богом века. И вот эту вселенную вы заслоняете срезом колбасной палки. Получилось? Заслонили? Поздравляю. Добро пожаловать в клуб дураков. Пропаганда, как и было сказано.
Луковица – 6
Луковица, растущая на огороде нашего сознания, это такой, я вам скажу, овощ, это такая вкуснятина, это такой трюфель и такая спаржа, охотников до которых хоть отбавляй. Луковичка наша драгоценна, обладатель ее заполучает не просто луковицу, в руках у него оказывается сверхоружие, которое превращает в овощи миллиарды людей. Причем лоботомии каждый подвергается вполне добровольно, некоторые так даже и с удовольствием, с готовностью позволяют класть слой за слоем 'реальность', которая реальностью отюдь не является. Как это происходит? Да вот пожалуйста, возьмем Брежнева. Леонида Ильича.
Либеральная пропаганда, сперва зарубежная, а потом и отечественная, создала образ немощного старика, 'кремлевского старца', шамкающего и еле ворочающего челюстью маразматика. Между тем Брежнев стал плох лишь в последние год-полтора своей жизни, а до этого он был не просто адекватен, а, пожалуй, так даже и чересчур жив. В 1978 году, когда Брежневу стукнуло уже 72 годка, состоялся шахматный матч Корчной-Карпов. Это было одно из тех событий, которые человечество помнит долго. На эту тему даже была сочинена рок- опера 'Chess' (на мой вкус это лучший образец в этом жанре, 'Шахматы' во всех отношениях куда выше скучнейших Вебберовских 'Кошек' и 'Фантомов'), ну и вот, после захватывающих событий в Багио, когда Карпов триумфатором вернулся в Москву, состоялась его встреча с Генеральным Секретарем ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР товарищем Брежневым, которая встреча транслировалась советским телевидением, дабы каждый мог воочию увидеть не только чемпиона, но и то, что чемпионом его сделала верность партийной стратегии в шахматах. На встрече Брежнев, находившийся в явно приподнятом настроении, обнял Карпова, этаким Тарасом Бульбой обхлопал его, мол, 'поворотись-ка, сынку', потискал шахматиста и неторопливо, солидно (умели люди в наше время, умели…) сказал тому: 'Ну, что ж. Взял корону, так теперь – держи!' После чего протянул в сторону телекамеры руку, сжал крепкий кулак и показал всей стране каким именно образом следует эту корону держать. От этого жеста, от кулака, от всей коренастой брежневской фигуры в этот момент повеяло такой витальностью, такой жизненной силой, что ощущение это передалось всем, кто сидел у телевизора. И вот именно таким я и запомнил Брежнева. И не только я. И память эту вытравить очень трудно, так же трудно, как заслонить одной семидесятой частью жизни ее всю, от рождения и до смерти, от 1906 и до 1982 года. Это точно так же, как и в случае с колбасным обрезком, которым пытаются прикрыть жизнь гигантской страны.
Пропаганда направлена на всех, но действует она отнюдь не на всех с одинаковой силой. Пропаганда направлена в первую очередь на интеллигенцию в расчете на то, что та, будучи восприимчива к 'инакомыслию', ретранслирует те или иные образы дальше, 'в народ'. Но народ намного более инерционен, хотя бы в силу своей численности, а также в силу того, что интересы его лежат в области, далекой от 'диссиденчества'. Недаром как в 1917, так и в конце 80-х для того, чтобы поторопить события и вызвать массовое недовольство, потребовалось воздействовать не так на голову народа, как на его желудок. Ну, а интеллигенция, так что интеллигенция, давно известно, что интеллигент устроен куда проще, чем обычный обыватель, которого трудно убедить в том, что человек может родиться шамкающим восьмидесятилетним идиотом, да так и прожить жизнь, от восхода и до заката, еле ворочая постинсультовой челюстью. Интеллигент же в это верит свято. Казалось бы ну и что, верит интеллигенция в сморщенного восьмидесятикиллограммового двухлетнего младенчика Леню, лепечущего пресловутое 'сиськи-масиськи', ну и пусть себе верит на здоровье, чем бы дитя ни тешилось…
И именно так – 'чем бы дитя ни тешилось' и думает народ. И это очень плохо. Плоха именно эта снисходительность, с которой смотрят на 'тешащегося' переростка. Казалось бы, ну что нам с того, что интеллигенция видит в Брежневе 'маразматика'? Ну, видит и видит. Ни от нас, ни от Брежнева не убудет. Да? Не убудет? Находит ли француз отрицательные черты в своих исторических деятелях? Ну, понятно, что де Голлем или Наполеоном принято всемерно восхищаться, но придет ли французу в голову называть маразматиком, скажем, Петэна? А тому, между прочим, под девяносто было. И что ответит француз иностранцу, если какой иностранец начнет с пеной у рта доказывать фрацузу 'маразматичность' Петэна? А? Расскажите англичанам что-нибудь о 'маразматичности' их исторических деятелей. Попробуйте, попробуйте. Ну, или американцам. Или, на худой конец – полякам. А у русских запросто – вежливо улыбаясь, а то и поддакивая, слушать чужой глум – 'ма-раз-ма-тик, ма-раз-ма-тик!' А ведь неплохо бы и по роже дать такому смехачу. Ведь смех этот очень нехорош и шутки только кажутся шутками. Шутим мы с вами, а государство, которое отливает тот или иной исторический образ в определенную форму, шуток сроду не шутило. Государство – штука архисерьезная. Пожалуй, что ничего серьезнее в целом свете нет. Показать, как работает эта машинка? Извольте.
Недавно, в 2002 году в США был издан двухтомник под названием 'Weapons amp; Warfare'. Два толстенных тома, по 700 страниц в каждом, все-все и обо всех. В военно-политическом смысле, конечно, все-все. И про холодное оружие и про горячее, и про мушкеты и про артиллерию, и про самолеты и про пушки, и про янычар и про уланов, и про тактику и про стратегию, и про Бородино и про Чака Зулу, и… Словом, про то, чем и живут государства – про войну. Ну, и про сами государства тоже, а как же. И про национальные и про империи. Берутся все более или менее заметные государства и кратенько разбирается кто они и что они, как живут, чем дышат. Как выигрывают и как проигрывают. Очень поучительная книга. Написана очень хорошо, скупым, ясным языком. Деловая книжка. Деловитая. Без всяких там столь любимых интеллигентными людьми эмоций. Долистал я эту книжку до раздела 'Warfare in the Industrial Age'. Там про войны Бисмарка, Первую Мировую, Испанскую Гражданскую и про Вторую Мировую, конечно. Тема Второй Мировой рассматривается в четырех подглавах – США-Англия-Франция, СССР, Германия и Япония. Открыл главу про СССР и на первой же странице обнаружил замечательное слово 'paranoia'. Не поверил своим глазам, почитал все подряд и понял, что ошибся. Слово 'паранойя' встретилось мне на первой странице не один раз, а пять. Да-да, пять раз. И еще один раз слово 'frantic', то-есть безумный, одержимый. Подобная оголтелость даже как-то ошарашивает. Такой серьезный труд, цифры-танки-самолеты-крейсера и вдруг нате вам – сугубо медицинские термины. Паранойя увязана с образом Сталина. Замечу, что в главе о Германии, где множество раз встречается хорошо нам знакомая фамилия Гитлер, никакой вам медицины, все очень чинно и очень благородно. Мол, да, был такой политический деятель в Германии середины XX века, ну, был и был, да, была Германия, ну, была и была, воевала и воевала, обо всем тем же ровным сухим языком, что и о Франции с Японией. Никаких 'бесноватых фюреров'. Ни-ни! Тема же СССР посвящена не так тактике-стратегии, как психиатрии. Зачем это было сделано, понимаешь, дочитав поглавку до конца. Вот вам заключительные две фразы – Stalin's personal paranoia echoed a national paranoia that feared another invasion. Both of these paranoias contributed strongly to the start of the Cold War. '.' Точка. 'Национальная паранойя и личная паранойя Сталина накладывались друг на друга и способствовали (и сильно, 'strongly', способствовали!) началу Холодной Войны.'
Какой ловкий ход! Начав с параноика Сталина, который вообще-то и сам по себе был 'эхом' паранойи народа, плавно переходим к 'национальной паранойе' и делаем 'параноиков' виновниками уже и Холодной Войны. Это вам не какая-то там 'Катынь'. Это выходит куда посильнее 'Фауста' в переводе товарища Бориса Пастернака. И ведь сами все, сами. До 'маразматика Брежнева' уже ведь был у нас 'параноик Сталин'. Вот и первые плоды, вот и первая жатва. Несколько лет назад точно так же тут и там стала появляться версия о том, что битва на Курской дуге была выиграна вообще-то американцами, высадившимися на Сицилии и оттянувшими туда 'танковые дивизии СС', а сегодня эта версия уже общепринята. Так и тут –
