Насколько серьезно обстояло дело показывает следующий случай – в 1939 году был осужден глава военной полиции Великобритании генерал сэр Перси Лаури, изобличенный в том, что он ухитрился получить для себя вторую продуктовую карточку. Обладавший хорошим аппетитом генерал пошел под трибунал.
Для желающих разнообразить свой рацион в городах была оставлена сеть ресторанов. Однако выставляемое на стол блюдо (meal), то-есть то, что вам приносили на тарелке, не должно было стоить более 5 шиллингов, кроме того нельзя было комбинировать рыбу с мясом. С ресторанами власти мирились по двум причинам – в них могли 'оттянуться' пошедшие в увольнение военнослужащие, а кроме того при каждом ресторане был оборудован зал, в котором собирали и кормили тех, кто в результате бомбежек потерял дом и имущество, перед тем, как отправить их к родственникам или в общежития, а таких несчастных было много.
Кроме того, чтобы кушать, человеку нужно еще и одеваться. Такие же книжечки с купонами появились и для одежды. Только в отношении одежды была введена система 'пойнтов', каждый предмет одежды получал определенное число пойнтов, например женское платье – 5 пойнтов, мужские брюки – 6, мужская рубашка – 4, плащ с подстежкой – 10, носки – 1. Сумма пойнтов в начале войны была 48 на год, было подсчитано, что суммирование одной смены одежды должно дать именно эту число. В 1943 году цифра 48 была снижена до 36, таким образом с возможностью одеться стало значительно хуже. Женщины шили себе лифчики из носовых платков, а высшим шиком было женское нижнее белье и мужские рубашки, пошитые из ворованного парашютного шелка.
После того, как были введены карточки, начался разгул рынка. Черного.
Карточная система немедленно породила то, чего Англия до того не знала – черный рынок. Наше застойное 'из под прилавка' было всего лишь калькой появившегося в 40-м году в Англии выражения 'under the counter'. Введенные в начале войны меры (100 фунтов штрафа и до трех месяцев тюрьмы) оказались явно недостаточными. Масштаб воровства тоже впечатляет – в Ромфорде, где на месте довоенного открытого рынка стихийно возникла гигантская толкучка, из оффиса местного отделения Министерства продовольствия было украдено 100 тысяч продуктовых карточек на сумму в 500 тысяч фунтов стерлингов, 80 тысяч карточек было украдено в брайтонском отделении того же министерства. Внедренные туда под легендированным прикрытием полицейские вскрыли целую банду 'вредителей', возглавлявшуюся женщиной-офицером, которая за пару месяцев до того и заявила о краже продуктовых карточек. Будь дело в СССР, да еще в войну, товарищ Сталин ее, конечно же, расстрелял бы, ну да на то он и был кровавым диктатором, а всегда отличавшиеся гумнизмом англичане учли чистосердечное раскаяние многодетной мамаши и посадили ее всего лишь на три года.
Между прочим, либеральная печать в Англии была возмущена использованием полицией провокаций при совершении 'контрольных закупок', но государство на это шипение не обращало ни малейшего внимания. Всего лишь за один месяц, март 1941 года, к суду было привлечено 2140 'работников прилавка', а уже в следующем месяце – 2300.
Когда стало ясно, что 'черный рынок' превращается в проблему в национальном масштабе и начинает подрывать мораль сражающегося государства, меры были ужесточены. Начиная с 1942 года штраф за спекуляцию вырос до 500 фунтов, а срок заключения до трех лет. Кроме этого изымался 'товар', что вкупе со штрафом фактически превратилось в 'конфискацию имущества'.
Теперь, когда нам стал немножно более понятен тогдашний английский внутриполитический контекст, посмотрим на ситуацию извне, попробуем понять, в каком положении оказалось к концу войны государственное образование, по привычке продолжавшееся называться как миром, так и самими англичанами, Британской Империей.
Без импорта продовольствия и сырья государство ожидал колллапс. Даже и в мирное время Британия ввозила более половины продовольствия, потребляемого тогдашними 48 миллионами жителей метрополии, а уж сырье ввозилось практически все. С начала индустриального века и вплоть до начала Второй Мировой Войны Англия жила импортом, а импорт оплачивался из трех источников и трех же составных частей. Первое – доходы английских компаний, расположенных за пределами Британии, второе – доход, получаемый за счет морских перевозок (мировой торговый флот в определенном смысле являлся британским торговым флотом) и третье – за счет экспорта промышленной продукции. К 1945 году Британия осталась у разбитого корыта.
Практически все принадлежавшие англичанам компании были проданы (главным образом американцам и в основном по бросовым ценам), вырученная сумма составила примерно 5 миллиардов долларов, кроме этого англичане были вынуждены влезть в долги 'на местах', к 45-му году английское государство впервые в своей истории превратилось в должника. За счет всего вышеперечисленного были оплачены (не полностью) поставки по ленд-лизу.
От английского торгового флота остались рожки да ножки. За годы войны немцы потопили более половины английских судов и образовавшаяся ниша была немедленно занята все теми же шустрыми американцами. До войны доход от зарубежных компаний и морских перевозок назывался 'invisible income', то-есть 'невидимым доходом', и теперь этот 'невидимый' доход стал еще и 'несуществующим', его просто корова языком слизнула.
Но кроме 'невидимого' у Англии был и доход не только видимый, но и в высшей степени осязаемый – доход от экспорта. И вот тут вышло совсем нехорошо – после войны экспортировать стало нечего. В этом была главная проблема, английский экспорт умер. Причины уходили своими корнями в 30-е. Довоенное десятилетие даже и сегодня известно в Англии как devil's decade, 'десятилетие дьявола', и для полного английского счастья закончились эти десять лет войной, войной, которую Англия проиграла. И проиграла именно в эти десять, предшествующие войне, лет. Причины, почему вышло именно так, требуют отдельного рассмотрения, суть, однако, в том, что для того, чтобы обеспечить только необходимые для элементарного выживания нации поставки продовольствия и сырья, Англии было необходимо увеличить экспорт с уровня, на котором он оказался в 1945 году, в три с половиной раза (!). Причем увеличить немедленно. Британская же индустрия оказалась совершенно неадекватна вызову времени и обстоятельств.
ВСЕ оборудование во ВСЕХ отраслях народного хозяйства Англии (немаловажно, что и в таких, как транспорт) было безнадежно устаревшим, время до войны было упущено, а уж во время войны было и вовсе не до модернизации. И я уж не говорю о множестве заводов и фабрик, в лучшем случае пострадавших, а в худшем попросту уничтоженных в результате немецких бомбежек.
Для модернизации нужно было время, которого не было, ну да время это дело такое – его обычно никому не хватает, но, кроме времени, было нужно еще и то, чего обычно кому не хватает, а кому хватает очень даже, я говорю о средствах, о 'тугриках', о пошлых денежных знаках. Англии нужны были деньги. Деньги же в 1945 году могла дать только Америка.
Деньги мог дать только победитель. Но в мире, где есть победитель, всегда есть и побежденный. Только сейчас, спустя более полувека со времени описываемых нами событий, стали очень осторожно, вполголоса говорить о сути произошедшего во время Второй Мировой Войны, стали приоткрывать занавес, стали намекать на то, между кем и кем велась тогда война. Выражаются, например, так: 'The British had to make a choice: either to lose the military war to Germany as France did, or to lose the financial war to the US. Churchill chose losing to the US, based on the time-honored strategic theory of keeping distant allies to oppose nearby enemies.' (Британцы должны были сделать выбор – проиграть войну Германии, точно так же, как проиграла ей Франция, или проиграть финансовую войну Америке. Черчилль сделал выбор – он решил проиграть Америке, основываясь на испытанной стратегии – опираться на дальнего союзника, чтобы противостоять ближнему врагу.')
Русский язык велик, в мире нет, наверное, языка более богатого на оттенки, но в нем есть один кажущийся маленьким изъян, одно крошечное упущение, но упущение это является тем самым гвоздем, которого не оказалось в кузнице в самый нужный момент, это тот гвоздь, из-за которого проигрываются сражения. Дело в том, что в русском языке война называется войною, под войной понимается война. Боевые действия и все, что с этим связано. Больше ничего. Извилистый, осторожный, много-многозначительный русский язык в данном случае дает сбой, он слишком однозначен и однозначен именно там, где однозначность подобна смерти.
Не то в английском, и может быть так, что именно благодаря этому англоговорящие так успешны в стратегии, у них войны конкретны, все войны имеют приставочку – financial war, trade war, cod war, cold war, mind war, guerilla war итп итд, имя этим войнам – легион, до этого уровня все как в русском языке, все как у нас. Однако дальше не так, все эти войны – лишь грани кристалла, детали, составные части главного, и лишь вот это главное называется одним словом – the War. Войной. И вот только в эту Войну в качестве одной из деталек, наряду с какой- нибудь 'тресковой войной' входит и то, что называют войной русские – military war. По русски выходит глупо – 'военная война', а между тем в высшей степени мудро разделять войну, понимаемую метафизически, как некое невыговариваемое состояние жизни народов, и один из ликов войны, одну из форм, отделять часть от целого, явление от среды. В таком случае становится возможным выстроить иерархию, всю, без упущений, создать систему приоритетов, вычленить, что главнее, решить, какую из войн мы можем себе позволить проиграть, и какую войну мы проиграть не можем ни при каких обстоятельствах.
Судя по тому, что Россия выжила в столетиях и выиграла множество войн, если и не с проговариванием, то с пониманием сути Войны у людей, возглавлявших Россию, все было хорошо, но вот на низовом уровне, в 'толще народной', в общественном сознании с этим 'проницанием в суть' очень плохо, тот же английский и тот же американский народы в этом смысле 'видят' гораздо глубже и тем помогают своей 'элите', той не приходится тратить усилий на объяснения очевидного. Между прочим, отчасти именно этим объясняется успешность западной пропаганды в России. И не отчасти, а целиком в этой области лежат причины проигрыша Холодной Войны, которую русские попросту не воспринимали как войну.
Так вот, в приведенной мною выше цитате, автор, сказав 'а', не говорит 'б', он лукавит, недоговаривает – Англия проиграла вовсе не только financial war, по результатам Второй Мировой Англия проиграла все, она проиграла the War. Англия опиралась не на дальнего союзника, чтобы противостоять ближнему врагу, она предпочла проиграть дальнему врагу с тем, чтобы не проигрывать врагу ближнему.
Когда мы с недоумением вопрошаем друг-друга каким таким образом среди победителей во Второй Мировой оказалась Франция, то тем самым мы демонстрируем успешность уловки, Франция прикрывает собою главного потерпевшего, за нею прячется побежденный. По зрелому размышлению мы должны задаться куда более интересным вопросом – каким таким образом в Потсдаме в числе победителей оказалась Великобритания? Что она там делала?
Три года после окончания войны во многих отношениях были для Англии как государства и для англичан как людей, его населяющих, тяжелее, чем военные годы. Наши поступки диктуются нашими возможностями, однако после 45-го года Британская Империя обнаружила, что ее претензии на место в мире входят в противоречие с реальностью.
То, что обнаружили англичане, касалось только их, но в только что закончившейся войне были еще и победители. Победители это те, кто строит реальность, в которой нам приходится жить, и с их точки зрения положение выглядело следующим образом – в разных частях земного шара 457 миллионов человек все еще продолжали жить под формальным британским управлением. Это безобразие следовало как-то исправить.
Одним из победителей во Второй Мировой Войне оказалась Россия, она не только получила прямой контроль над Восточной Европой, но и попыталась заполнить собою образовавшийся политический вакуум в Греции и Турции. Кроме того был фактически оккупирован северный Иран. Как заявил в докладе кабинету Секретарь по иностранным делам Эрнст Бевин, Москва рассматривает падение Британской Империи как предоставившуюся возможность заменить Англию в тех частях Империи, откуда Англия будет вынуждена уйти. В первую очередь Лондон оказался перед необходимостью сдерживать экспансию России в Европе, а сделать это он мог опираясь не на себя (силы оставались только на более или менее упорядоченный уход из Империи, на скукоживание ее), а на другой центр силы, на второго победителя во Второй Мировой Войне – на США. Однако англичане были поставлены перед очень неприятным фактом – американцы не проявили ни малейшего желания им помочь. Англия же не могла предложить США никаких коврижек, американцы сами брали то, что хотели и точно так же что хотели, то и отдавали.
В складывавшемся новом мировом порядке благожелательное сотрудничество со стороны Америки было для Англии жизненно важным, но первые же месяцы после завершения войны в Европе оказались для англичан холодным душем. Америка даже не пыталась скрывать, что ее приорететы и цели в послевоенном мире не имеют ничего общего с английскими. Еще на Ялтинской конференции Рузвельт заявил, что Конгресс вряд ли поддержит более чем двухлетнее пребывание американских войск в Европе, кроме того американцы возлагали большие надежды на ООН, очевидно полагая, что они смогут манипулировать этим новым международным органом в своих инетересах и, деля с СССР будущее влияние в ООН, они даже легко согласились дать ему три места, категорическими противниками чего были англичане.
Сменивший Рузвельта на посту президента Труман на первых порах придерживался той же политики. В июне 45-го года он отклонил предложение Черчилля, заключавшееся в том,
