чтобы англо-американские войска, оказавшиеся в советской зоне оккупации (в некоторых местах они вклинились в территорию будущей ГДР на сто миль), оставались там в качестве средства нажима на Сталина с тем, чтобы добиться от него тех или иных уступок в Восточной Европе. Расчет англичан на возможную (и с их точки зрения в высшей степени желательную) американо-советскую конфронтацию был уж слишком бесхитростен. Труман очень хорошо понимал опасность непосредственного соприкосновения двух отмобилизованных армий и того, к каким последствиям это может привести. Никаких военных осложнений американцы не хотели. Хотели они совсем другого, США стремились развязать себе руки в Европе. Они полагали свои цели на европейском театре достигнутыми и хотели уйти оттуда как можно быстрее.
С американской точки зрения Европа была побеждена, расчленена, фактически поделена на две зоны оккупации, всемерно ослаблена и положение в западной зоне оккупации зависело исключительно от них, делать в Европе американцам было больше нечего, они стремились на другую сторону глобуса, их манил Тихий океан. Они были похожи на Смока Белью, героя романов Джека Лондона, скорее, скорее туда, гнать упряжку изо всех сил на Восток, там лежали золотые россыпи, там находились большущие куски уходившего в небытие Pax Britannica, там находились валуны, без которых невозможно было заложить фундамент мира нового, мира по-американски, Pax Americana.
Еще до окончания войны, уже видя, к чему она приведет, американцы рассматривали Тихий океан как свое внутреннее море, а бывшую английскую 'сферу влияния' в этой части мира они уже рассматривали как свою и в сферу эту входили послевоенные Китай, Япония и Корея. 'Было ваше – стало наше.' Ну, а кроме сфер были еще и лакомые в своей конкретности кусочки, непосредственно входившие до того в Империю. За годы войны самым болезненным поражением для англичан стала сдача Сингапура, теряя Сингапур, они теряли возможность контролировать Австралию и Новую Зеландию и эти 'белые' (их тогда так и называли) части Британской Империи тут же (и винить их в этом трудно) еще при живом хозяине кинулись искать себе нового покровителя, достаточно сильного для того, чтобы защитить их от 'желтой угрозы'. Ну и американцы с готовностью откликнулись, теперь же, по окончании войны, следовало застолбить за собою кроме 'желтых' россыпей еще и 'белые'.
Из вышесказанного следует, что если англичане были заинтересованы придержать американцев в Европе, то тем никакого резона оставаться там не было. При этом, спеша побыстрее уладить европейские дела, американцы полагали, что чем большие 'уступки' они сделают Сталину в Восточной Европе, тем с большим количеством проблем он столкнется и тем меньше сил и возможностей у него останется для того, чтобы противодействовать американской экспансии в районе Тихого океана. Те или иные 'территориальные уступки' в Восточной Европе не рассматривались американцами как нечто угрожающее их национальной безопасности. Англичане же смотрели на это с диаметрально противоположных позиций. Такова была суть событий.
Вот краткий перечень того, что делали американцы – Труман, даже не проконсультировавшись с Лондоном, информировал Москву, что США не имеют никаких территориальных амбиций в Восточной Европе, в Прибалтике и на Балканах, и, как будто этого было недостаточно, дал знать Москве, что у него нет и никаких скрытых мотивов к действиям на указанном политическом пространстве. Чуть погодя американцы дали Сталину зеленый свет на действия в Польше в обмен на такую с точки Сталина мелочь как система голосования в Совете Безопасности будущей ООН. Труман из донесений разведки (хотя об этом можно было бы догадаться и без этого) знал, что Кремль боится единой англо-американской позиции в 'русском вопросе' и всемерно старался развеять эти опасения Сталина. В качестве доказательств своей доброжелательности Вашингтон распустил SHAEF – объединенное командование экспедиционными силами союзников,во главе которого стоял Эйзенхауэр и заменил его USFET (US Forces, European Theater), а Труман демонстративно отклонил приглашение Черчилля совершить официальный визит в Англию на пути на Потсдамскую конференцию. На дипломатическом языке это было чем-то вроде презрительного плевка, но пару лет после окончания Войны американцы с англичанами считались очень мало. Америка традиционно понимает только один язык, а именно – язык силы, а Англия была слаба. Кроме этого, американцы не скрывали своего покровительственного отношения к англичанам и всячески пытались не допустить прямого диалога между ними и русскими, ставя себя в положение посредника. А сил, чтобы поставить себя в любое им угодное положение у американцев хватало.
Англичане мужественно претерпевали все. В их положении это было очень нелегко и то, как они себя вели, оказавшись низведенными с позиций вчерашних владык мира, не может не вызывать уважения. Но тут американцы нанесли последний удар, они так двинули Лондон под ложечку, что тот потерял дыхание, побагровел, выпучил глаза и 'поплыл'. 21-го августа 1945 года Труман, без предварительных консультаций и даже заранее не уведомив о том Англию, заявил, что США разрывают англо-американское соглашение о ленд-лизе. Договор утрачивает свою силу немедленно и поставки по ленд-лизу прекращаются. Для англичан, прекрасно сознававших свое положение и рассчитывавших на еще минимум двух-трехгодичные ленд- лизовские поставки, американское заявление прозвучало как труба Страшного суда. Для них это было уже не бедствием, но катастрофой. Англии для того, чтобы не умереть, нужны были деньги, много денег, а тут у нее отнимали и то малое, чем она если и не владела, но на что твердо в своих планах рассчитывала.
Вашингтон же причину своей позиции не только не скрывал, но даже и не находил нужным это делать. Америка не хотела, чтобы Англия встала на ноги. Как сообщал после встреч и разговоров в американских кулуарах власти Правительству Его Величества британский посол в Вашингтоне лорд Галифакс – 'американцы заявили, что они не собираются финансировать построение в Англии социализма'.
Почему социализма? Это станет понятным из дальнейшего.
Как считают поборники либерализма, свободный рынок и 'частная инициатива' являются универсальной панацеей от всех государственных хворей. При этом они привычно ссылаются на 'опыт цивилизованных стран' и не в последнюю очередь на опыт Великобритании. Давайте посмотрим, как выходила из положения (назовем вещи своими именами – катастрофического положения) Великобритания, которую принято считать оплотом либерализма.
В 1945 году в Англии прошли первые послевоенные выборы. На них победили лейбористы. Победили – сказано слабо, победа социалистов современниками описывалась как landslide, то-есть оползень, обвал. Под этим желанием нации, хотевшей перемен, было попросту погребено правительство консерваторов. Помню, как я, будучи гораздо моложе и гораздо неискушеннее, недоумевал, размышляя о причинах поражения консерваторов. Ведь это же 45-й! Ведь они только что победили! Ведь не только тогдашней, но и современной пропагандой Черчилль преподносился и преподносится как величайший триумфатор, и вдруг такая незадача!
Недоумение это легко рассеивается, тридцатые были годами для англичан несладкими, а шесть военных лет и попросту горькими, повыше я приподнял только краешек занавеса и мы смогли одним глазком увидеть как жилось британцам во время войны, и следует признать, что жилось им плохо, но жажда перемен появилась у англичан не только по причине тягот и лишений военных лет. Это только одна из причин, была еще и другая и к ней мы вернемся попозже. Сейчас попробуем представить себе ландшафт, в котором предстояло действовать получившим исполнительную власть в стране социалистам.
Англию во Второй Мировой можно уподобить попавшему в бурю фрегату, ураганным ветром сломало грот-мачту, в клочья порвало паруса, смыло за борт часть команды, ниже ватерлинии – пробоина, беспомощный корабль течением несет на рифы, уцелевшие исступленно рубят спутанный такелаж, сбрасывают за борт пушки, груз, все, что под руки попадет, словом – атас! ПОЛУНДРА! И вот капитан посылает в трюм самых опытных и физически сильных матросов, ставит их к помпе, от них теперь зависит все. И они полуголые, с блестящими от пота телами, выхакивыя из сжигаемых легких воздух из последних сил откачивают воду, они борются не за свою жизнь, а за жизнь команды, за жизнь корабля. И они не подвели, капитану удалось проскользнуть между рифами и посадить фрегат на мель. Нет мачты, утоплен груз, осталась только половина пушек, уцелевшие члены команды, валясь от усталости с ног, делят подмоченные морской водой сухари и выбивают дно у последнего бочонка с ромом. Их корабль, вчера еще гордый, теперь, как туша гигантского животного, беспомощно лежит в отлив на отмели боком, показывает страшную дыру в брюхе, но все это чепуха, главное – они живы. Они поставят мачту, они заделают пробоину, они снимут с мели фрегат и опять выйдут в океан. Еще не вечер.
Вот люди, спасавшие Англию, люди, стоявшие в годы войны у помпы:
Война высвечивает очень многое в жизни государств, то, что обычно государством прячется, маскируется, затушевывается. На этой фотографии Военный Кабинет Великобритании во время войны и в глаза бросается следующее обстоятельство – с началом войны куда-то делось разделение политиков на партии. Политические различия появились вновь только с окончанием войны. Но интерес не только в этом, власть, настоящая Власть, та, что делится кусочком самой себя с 'властью' законодательной и с 'властью' исполнительной, создает тем самым между собой и народом цепочку посредников, и чем ближе стоит этот посредник к народу, тем меньшей властью он обладает, и это касается и правительства тоже, далеко не всегда тот, кто является 'самым главным' согласно какой-нибудь 'конституции', является главным на деле. Зачастую он просто прикрывает собою того, кто главнее его. Того, кто 'властнЕе'.
На фотографии Военного Кабинета главный не Черчилль, он просто назывался главным, 'премьер-министром', главным был человек, сидящий рядом с ним, главным был социалист Эттли. Как только началась война, все властные (уточню, что видимые нам) функции государства были сосредоточены в трех органах управления воюющей страной. Назывались они так – War Cabinet, Defence Committee и Lord President's Committee. Первые два занимались вопросами 'фронта', а в компетенцию третьего входило то, что русские понимают под 'тылом'. Поскольку мы знаем, что войны вообще-то выигрывает или проигрывает именно 'тыл', то Lord President's Committee должен был бы упоминаться первым, но он традиционно (и по понятным причинам) уводится в тень двух других. Так вот в военных органах заместителем Черчилля, ведшим заседания кабинета в его отсутствие (а отсутствовал Черчилль часто), был Эттли, и он же был главой 'тыла', возглавляя Lord President's Committee. Кроме этого Эттли занимал пост заместителя премьер-министра, то есть был заместителем Черчилля в решении политических вопросов в самом широком смысле, он же представлял Правительство в переговорах с парламентом, ну, и как будто этого было мало он еще был и Государственным секретарем по делам доминионов.
Хиллари Клинтон, ведущая предвыборную кампанию, во время дебатов с другим претендентом на президентский пост очень к месту вспомнила старую сентенцию насчет doer and talker, призвав 'электорат' не путать одного с другим, то-есть разделить болтовню и дело. Так вот в правительстве Англии во время войны обязанности были четко разделены и разделены они были не только в том смысле, что министр иностранных дел занимался своим делом, а министр внутренних дел своим, но обязанности эти были разделены еще и между умевшим очень красиво говорить (он был великим оратором!) Черчиллем и умевшим очень хорошо работать Эттли. Черчилль своим языком позволял Эттли сосредоточиться на делах, на 'помпе', Черчилль был talker'ом, doer'ом же был Эттли.
И именно он, показав себя во всей красе, убедительнейшим образом продемонстрировав на деле свои качества управленца в кризисных условиях, и был призван в 1945 году заделывать пробоину и снимать государственный корабль Великобритании с мели. Эттли снял маску 'заместителя' и вышел на первый план. 'Прошу любить и жаловать'. Будет уместно заметить, что Англия любит его и жалует даже и сегодня, спустя почти шестьдесят лет.
Итак, в результате проведенных в Англии после десятилетнего перерыва выборов у руля оказалась партия лейбористов. Социалистическая партия. По-нашему, по- русски, партия 'трудовиков'. О настроениях в тогдашнем английском обществе говорит и такой штришок – по результатам выборов в английский парламент попали и два коммуниста, но это так, к слову.
Положение, в котором находилась страна, требовало чрезвычайных мер. Настоящий кризис начался только теперь, с окончанием войны. Нужны были срочные реформы, но денег для их проведения у государства не было. А чтобы эти деньги появились, требовались срочные реформы. Необходимо было во что бы то ни стало увеличивать экспорт, а с экспортом было не просто плохо, английский экспорт лежал в гробу и добрый дядюшка, которого звали вовсе не Джо, сдвинув на затылок цилиндр и сжимая в одной руке молоток, а в другой гвозди, уже готовился приколачивать крышку.
К концу 1946 года импорт (состоявший из самого-самого необходимого, англичанам в те годы пришлось забыть о баловстве) стоил на 1 миллиард 800 миллионов долларов больше, чем произведенный в Англии для оплаты этого 'не до жиру' экспорт. К тому, чего Англии удалось избежать в военные годы, пришлось прибегнуть после войны – в 1946 году были введены
