для производства бомбы была избрана военно-воздушная база Олдермастон в Беркшире. В Селлафилде, что в Камберленде, был построен реактор для производства плутония, Селлафилд был переименован в Виндскэйл (позже он был вновь переименован опять в Селлафилд) и еще в сентябре 1947 года там было начато строительство реактора. 25 февраля 1952 года реактор заработал и первый оружейный плутоний был получен в начале апреля 1952 года.
Вся эта возня не могла укрыться от орлиного американского глаза, и хотя американцы не знали всего в деталях, но общее направление усилий скрыть было невозможно и Америка по мере сил пыталась в процессе 'поучаствовать'. Как там говорится, про тушку и про чучелко? Сперва, когда американцам стало известно, что до бомбы рукой подать, они попытались на переговорах заставить английскую сторону перенести мощности по производству бомбы в Канаду. Поближе, так сказать, так, чтобы при случае можно было рукой дотянуться. Англичане, отбросив дипломатический этикет, в ответ заявили: 'Nuts to that, we'll build them wherever we like.' Когда прошло еще какое-то время и американцам стало известно, что – 'вот-вот', они, пытаясь получить хоть какой-то контроль над английской ядерной программой, предложили провести испытание английской бомбы на американском ядерном полигоне в Неваде, но вновь натолкнулись на категорический отказ.
Британия, хоть и называется Великобританией, но по размеру невелика, а плотность населения там и вовсе по российским меркам труднопредставимая, поэтому проведение ядерного испытания в атмосфере (а по-другому тогда не умели) поставило перед англичанами новое труднопреодолимое препятствие. Чтобы его обойти, Эттли пришлось прибегнуть к прямому обману. В 1950 году на переговорах с австралийским премьер-министром Мензисом он (эта часть переговоров была секретной и ни в каких коммюнике не отражалась) сообщил австралийской стороне, что Британия нуждается в полигоне и что для этой цели неплохо было бы использовать какую-нибудь пустынную местность в Австралии. Мензис тут же согласился и согласился вроде бы легко, но легкость эта легко же и объяснялась – Австралия потребовала, чтобы за полигон Англия расплатилась не только информацией по созданию атомной бомбы, но еще и построила для Австралии ядерный реактор. Эттли пошел навстречу Мензису с не меньшей легкостью и стороны ударили по рукам. Однако, уже после испытаний, когда пришла пора платить, англичане просто напросто отказались это сделать, сославшись на противодействие американцев и австралийцы остались с носом.
В качестве места испытания были избран архипелаг Монте-Белло у западного побережья Австралии. Для того, чтобы уложиться в график, 'изделие' должно было быть готово к 1 августа 1952 года, однако Виндскэйл не успевал дать необходимое для взрыва бомбы количество плутония и часть необходимого для начинки плутония была получена из Канады (канадцы в те горячие годки лавировали между Сциллой и Харибдой и старались дистанцироваться подальше как от американцев, так и от англичан, но Эттли нашел какой-то секретный ключик и к этому замку, необходимое количество плутония из Канады было получено). 15 сентября 1952 года начинка для первой английской атомной бомбы покинула Англию на борту крейсера 'Campania', шел крейсер не в одиночестве, флотилия состояла из пяти кораблей, в число которых входил и приготовленный к закланию старый эскадренный миноносец 'Plym'.
Первая английская бомба под названием 'Харрикейн' была собрана в трюме 'Плима' (ядерное устройство не было, собственно, бомбой, оно было метра полтора в диаметре и весило несколько тонн), сам эсминец поставлен в лагуну островка Тримуй Айленд и бомба взорвана 3 октября 1952 года в восемь утра по местному и в полночь по Гринвичу, в 400 метрах от берега, находилась бомба в 2,5 метрах ниже ватерлинии.
Бомба представляла из себя примерный аналог взорванной над Нагасаки плутониевой бомбы 'Fat Man' (Толстяк). Эсминец был аннигилирован. Наблюдатели находились на борту крейсера, вы не забыли, что он назывался 'Campania'? Как-то так вышло, что наблюдательный пункт, оборудованный во время первого американского ядерного испытания в Аламогордо, располагался на холме под названием Compania. Надо же, и каких только забавных совпадений в жизни не случается.
Бомба под названием 'Голубой Дунай', сконструированная на основе устройства, взорванного на островах Монте-Белло, поступила на вооружение в ноябре 1953 года. Тогда же было решено, что к 1957 году в английском арсенале должно быть 200 'Дунаев'. А когда этот самый 1957 год настал, тогдашний премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан сделал следующее заявление: '… Теперь мы будем находиться в той же позиции, что Соединенные Штаты и Советская Россия, теперь мы можем вести переговоры на равных.' Но мы забежали далеко вперед, а у нас еще есть, что поразглядывать в конце сороковых, там еще осталось кое-что интересное.
Сегодня Климент Эттли считается самым выдающимся премьер-министром Великобритании в ХХ веке. И считается так не 'человеком с улицы', который тоже, между нами, поминает Эттли добрым словом, но считается так теми, 'кто понимает', историками и политиками.
Поскольку мы все знаем, чем был прошлый век не только для англичан, но и для всего человечества, то признание Эттли лучшим английским премьером века двадцатого делает его и лучшим премьером, которого Англия имела за всю свою историю. Немного перефразируя лестную оценку, данную Эттли журналом 'Тайм' в 1950 году, можно сказать, что 'Clem Attlee stood head amp; shoulders above his fellow Prime Ministers', то-есть он не просто возвышается над остальными первыми министрами Короны, но они даже не достают ему до плеча, даром что роста он был небольшого.
Почему Эттли дается столь высокая оценка, что такого невиданного и неслыханного он совершил? Да, он хорошо управлялся с вверенным ему хозяйством, ну и что? Хороших управленцев мир видел много раз до Эттли и много раз после. Да, он проводил масштабные социальные реформы, но кто их только не проводил и не проводит, вон даже и в 'РФ' молодые реформаторы так покуролесили, таких подвигов насовершали, что куда там всем английским премьер-министрам вместе взятым. Да, Эттли дал Англии атомную бомбу, но и в этом смысле он отнюдь не одинок.
Так что же в нем такого особенного?
Особенное там вот что – этот человек разбирал одно государство и строил другое. И делал он это одновременно. Умело делал. Делал, невзирая на то, что ему мешали как разбирать, так и строить. Мешали со всех сторон. Мешали так, как мешали претенденту в министры в старой индийской сказке. Помните?
Однажды магарадже потребовался новый министр и он через глашатая дал объявление. Желающих, ясное дело, нашлось множество, людишки засуетились, понаприсылали резюме, но магараджа был не прост, он собрал всех претендентов в кучу и сказал: 'Мне недосуг читать, что вы тут сами про себя понаписали, мне вчера на базаре новую наложницу купили, так что чем ваши бумажки перебирать, я лучше с ней время проведу, а в министры я возьму того, кто пройдет испытание, испытание простое, любой дурак справится, что уж про министра говорить – нужно взять в руки миску с молоком и пройти с ней по гребню городской стены. Вот и все. Задание легче легкого, как раз для вас. Но по дороге вас будут пытаться отвлечь, а как же, работа министром – работа нервная, министр, бывает, попадает в стрессовые ситуации, да вдобавок у меня еще и характер не сахар, со мной работать это вам не шербет пить, так что пока вы будете молочко нести, вокруг вас там пошумят немножко, покричат, ну, еще, может, кто ятаганом перед носом вашим – вж-ж-жик! может, кто в рожу плюнет, может, кто из пистоля над ухом пальнет, словом, развлечется мой добрый народ в меру отпущенной ему великим Шивой фантазии, но вы внимания не обращайте, вы свое знайте, вы молоко несите, да помните – кто пронесет, не расплескает, тот и министр!
Претенденты загалдели радостно, друг дружку даже и пихать начали, каждый захотел первым миску нести, и действительно, что уж такого сложного в предложенном испытании? Но удивительное дело, первый пошел и двух шагов сделать не смог, разлил все к черту, второй – то же самое, третий так даже и сам со стены свалился, словом, полный конфуз и незадача. Никто не смог. Ни один. И тут, растолкав простецов, выходит невзрачненький такой, тощенький, с виду васюрик васюриком, в чалме, правда, в белой, да и говорит: 'А дайте-ка я попробую.' Люди – в смех. 'Да ты чего, – говорят. – Мудрейшие из мудрых не справились, а тут – ты! Да ты на себя посмотри, чучело!' Но неожиданный претендент не отступается, настаивает, проявляет некое даже, неуместное в его положении, упрямство. Видя такое дело, наливают ему миску молоком, до самых до краев, дают в руки, ставят на стену. 'Ну, давай – говорят, – ну, держись!' А он взял и пошел. Два шага сделал, три, десять, сто! Чего только толпа ни вытворяет, а он знай себе – идет. Идет, шельма! С молоком! Во дает! Побежали за магараджей, так и так говорят, бросил тот свою наложницу, поспешил посмотреть на чудо и видит, что не обманывали его придворные, все так и есть, идет чувак по стене, идет, как ни в чем не бывало, и молоко свое тащит. Толпа беснуется, а ему хоть бы хны! Так вокруг всего города и прошел. 'Наш человек! – говорит восхищенный магараджа. – Подать его сюда, пред мои светлые очи.' Подали.
– Как это тебе удалось, министр?
– Да так как-то, о великий магараджа, шел себе и шел. На молоко смотрел.
– И ничего не слышал?
– Ничего.
– И как кричали не слышал?
– Нет, не слышал, я на молоко смотрел.
– И как стреляли?!
– Нет, повелитель, я смотрел на молоко.
Вот так же и с Эттли. Ему мешали, а он разбирал, ему мешали, а он строил. И мешала ему не толпа, мешали ему государства, и не какие-нибудь завалящие, а победители во Второй Мировой, и мешали не с бухты-барахты, а тщательно продумывая свое мешание. А он – строил. А он – разбирал. Строил он по проекту, в Англии до того не виданном, и разбирал он на кирпичи здание, которое строилось больше двухсот лет, Эттли разбирал Империю. Сам, своими руками. Притом, что он был идейным, 'заклятым' империалистом. Это, кстати, понятно, кто, как не империалист разбирается в том, как устроена Империя, кому, как не автомеханику, вы доверите разобрать забарахливший мотор вашей машины, вот и в нашем случае то же самое, пришла беда, зовут того, кто знает как беду руками развести, эмоции эмоциями, а дело делать нужно. 'Глаза плачут, а руки сами делают.'
Вы спросите меня, да как же такое возможно – быть одновременно социалистом и империалистом? Как, как… Да вот так – вот же он перед вами, Климент Эттли. Социалист и империалист. И по секрету вам скажу, что я знаю как разрешается это кажущееся неразрешимым противоречие. Дело тут в том, что когда идешь по стене и смотришь на молоко, становится неважным из какого материала сделана миска.
После 45-го Британская Империя продолжала называться Империей, но от Империи остался только фасад и фасад этот скрывал за собою не мощь, как прежде, а weakness and bankruptcy, слабость и банкротство.
Англичанам всеми средствами, которые только можно было мобилизовать, внушалось, что они победители, но в реальности английское государство напоминало обедневшую аристократическую семью, потерявшую все – деньги, собственность, слуг, но при этом ведущую себя так, будто ничего особенного не произошло. После войны государство притворялось, что все осталось по-прежнему, мол, подумаешь, ну станем мы называться 'Содружеством', а так все как было, все как в прошлом. Однако прошлое ушло и настало настоящее, нынешнее, и в этом нынешнем все стало по-другому, все стало не так, как вчера.
Самым тяжелым поражением во Второй Мировой для Британской Империи стало падение Сингапура в феврале 1942 года. Для Лондона потеря Сингапура стала тем же, чем могла бы стать потеря Сталинграда для СССР, то-есть геополитической катастрофой. Но если СССР Сталинград удержал, то Англия Сингапур потеряла. Потеря Сингапура означала потерю Австралии и Новой Зеландии. Но Империю продолжали называть Империей, и не только по инерции, с потерей Австралии и Новой Зеландии Англия потеряла многое, но не все, у Англии оставалась Индия.
Для Британской Короны Индия являлась именно что жемчужиной, без всяких там кавычек, не говоря уж о том, что во вполне определенном смысле Индия сама по себе была Империей. С конца XIX столетия Индия играла роль того самого камня, что положен во главу угла, она была монолитом, уложенным в фундамент строения под названием Британская Империя. Индия представляла собою самый большой фактор имперской действительности, Индия была сердцевиной государственной системы, отстроенной Лондоном, Индия делала Британию самым
