— Нет, не знаю. — Толя для вида посмотрел на запястье, на несуществующие часы. — Извини, время не ждет. Побегу.
— Пока… — повторил коллега и продолжил говорить о чем-то еще, но его уже никто не слушал. Анатолий спешно удалялся по коридору.
Отправив два раза по пять рублей в монетоприемник, повернув рычаг, Анатолий достал выплюнутый автоматом стаканчик с кофе. «Более чем чокнутый пацан», — встав в небольшой нише у окна во всю стену, думал парень. Он представил себе нового знакомого в виде жертвы из компьютерной игры, над рекламой которой трудился. Он преследовал его в петляющем ходе подвала, настигал и упускал, словно кошка мышь. Очкарик визжал, вырываясь, падал, ранил ладони о битые стекла, но он достал его тогда, когда тот упал на колено, потеряв очки, которые со звоном разлетелись на мелкие осколки. «Научись втыкать, чувак!» — произнес убийца и обрушил биту на голову рыдающего человека.
Толя представил себе это так ярко, словно он только что размозжил голову коллеге. Он заметил, что пальцы у него трясутся, хотя было нехолодно. Наоборот, судя по бегущей строке в табло автомата, кофе был нагрет до 98 градусов Цельсия. Он подул на него, втянул ноздрями аромат. Его все еще колотило, внутри чувствовалась легкость, возбуждение. «Наверное, так себя чувствует настоящий убийца», — подумал парень, отпивая из чашки.
Он долго смотрел через стекло на маленькие автомобильчики, человечков, зеленые красочные мазки редких деревьев. Ему был виден ресторан, в котором Олег Викторович накормил его самым потрясающим в жизни обедом. Прошло минут десять, и он увидел, как ко входу высотки, из окна которой он за всем этим наблюдал, подъехала машина. Судя по красному кресту сбоку и системе сирен-мигалок, это была «скорая помощь». Из нее выбежали точки-человечки в белом. Толик отпил еще кофе, ощущая, как горячая влага обжигает горло изнутри. Он вспомнил жесткую музыку, плывшую из репродуктора, и снова представил, как, но на этот раз при помощи пистолета, расправляется с гакающим коллегой, загнав его в угол лабиринта. «Предложу два слогана: „Научись втыкать“, „Научись втыкать, спуская“, — опустошая чашку с напитком, решил он. Затем Анатолий, слушая хруст пластмассы, скомкал стаканчик. Он выбросил его в мусорный ящик, сделанный из хромированного металла. Огляделся. Вокруг никого не было. Тогда он потянулся, зевнул, потер глаза и еще раз зевнул. „За работу“, — подумал он.
Мимо него, стоящего в небольшой нише у окна, пронесся человек в белом, но тут же вернулся и спросил:
— Где креативный отдел?
— А что произошло? — поинтересовался Толик.
— Вызов был, у парня удар. Покажешь или нет?!
— Идемте, — взволновался Толя.
Он повел медика к отделу, в котором работал. Их нагнала главный секретарь фирмы и женщина-врач.
Они случайно столкнулись у входа в здание. Обменявшись любезностями, он не преминул похвастать выходом очередного ролика по его сценарию.
— Это ты придумал? — спросила, округлив глаза, женщина.
— Да, — кивнул он.
— Я запомнила его, потому что реклама слишком агрессивна.
— Зато передает суть, энергетику игры. А как тебе слоган?
— А слоган, Тоша, вообще убийственный…
— Вот! Этого-то я и добивался, чтобы слова били в цель!
— Пошловатая цель получается, — возразила Полина, нажимая на кнопку вызова лифта.
— Но ее одобрили! — сказал Толик, входя в кабину.
— Не думала, что ты можешь выдать такую мрачную милитаристскую идею.
— При чем тут война, — возмутился он. Лифт поднимался вверх.
— А разве там не задания командования надо выполнять, убить всех врагов? — спросила Полина.
— Нет, там просто так, — смутился парень.
— Просто так надо убить тьму людей?
— Ты так на меня смотришь, будто это я игру сделал. Я только придумал способ ее продвижения на рынке, — развел руками Толик.
— То-то и оно, — вздохнула женщина, скрестив руки на груди, обнаженную часть которой парень наблюдал в глубоком декольте.
Лифт дернулся и остановился.
— Рад был тебя увидеть, может, как-нибудь пообедаем вместе?
— Может быть, — закатив глаза и загадочно улыбнувшись, ответила она. — Может быть, мальчик.
— Я не младше тебя, — выкрикнул в закрывающиеся дверцы Толя, а про себя подумал: «Сколько же ей лет»?
Он поднялся в офис. Пошел по, как всегда, пустому и потому казавшемуся безжизненным коридору. У входа в дизайнерский отдел его ждали.
— Пойдем ко мне в кабинет, — распорядилась Людмила Геннадьевна, кивнув головой в сторону дверей.
— По поводу Игоря? — догадался Анатолий. Он убрал руки в карманы и пошел следом за женщиной.
Кабинет у нее был больше его рабочего места. Она отодвинула ближайший стул, жестом предложила усаживаться, сама же обошла стол и присела напротив Толика.
— Он сказал, что ты был последним, с кем он общался, — произнесла начальница, взяв в левую руку остро заточенный карандаш.
— Наверное, — закинув ногу на ногу, поведя плечами, ответил парень.
— Ты взрослый человек и понимаешь, что просто так, ни с того ни с сего, никто не станет делать глупостей, — взяв карандаш за концы указательным и большим пальцами обеих рук, удерживая его горизонтально перед своим лицом, продолжила Людмила Геннадьевна. — Что-то или кто-то спровоцировало его сделать это. Он упоминал, что ты куда-то спешил, будто не хотел с ним общаться, брезговал. Да-да, Игорь употребил фразу «словно он брезговал общаться со мной». О чем вы говорили, по твоей версии?
— О чем? Да ни о чем. Он пожаловался, что у рекламы нет титров, и потому он чувствует себя лишенным индивидуальности, — ответил Толя, наблюдая, как женщина на пару секунд высунула изо рта кончик языка, лизнула гладкий карандаш. — Еще он хвалился, что на жестком диске у него какие-то мультики. Вот и все.
— И все? — перекладывая карандаш в правую ладонь, взяв его за тупой конец, а заостренный направив вниз, уточнила Людмила Геннадьевна.
— Все, — кивнул парень, не сводя глаз с карандаша.
— Получается, что здравомыслящий молодой человек ни с того ни с сего взял карандаш…
Она показала, как Игорь, по ее мнению, делал это, для чего, обхватив всеми пальцами канцелярский предмет…
— Положил раскрытую ладонь на гелевый коврик для компьютерной мышки… — Людмила Геннадьевна облизала губы, опустив левую ладонь с растопыренными пальцами на ярко- желтый, с пластмассовыми рыбками внутри, коврик, — И со всей дури воткнул в руку! Графитовый стержень до стола достал, — громко и четко произнесла она, ткнув карандашом рядом со своей ладонью.
Анатолий ярко представил, как вопил Игорь, когда пробил свою конечность. Как он бегал по коридору с воткнутым карандашом. Как слезы парня стекали, минуя ободки толстых очков, к губам. Как они капали на пошлый мультяшный галстук. Как он истерически гакал: «Барту намочили попку! Барт совсем мокрый! Гах-га-га-гах…» Потом эта картинка в голове Толика плавно перетекла в другую — Игорь убегает от кого-то по темным подвалам, карабкается к выходу, теряет очки, темная фигура настигает его и заносит биту для удара, говоря: «Научись втыкать, чувак!» Потом появился образ санитара в белом халате, преследующий Толю, спешащего на помощь очкарику, залившему пол офиса кровью, сочащейся из раны от карандаша.
— Эй! О чем задумался? — прервала бешеный ход его мыслей начальница.
— Да так, — пожал плечами парень.
— Ты действительно его не провоцировал? — отложив пресловутый карандаш в сторону, спросила она.
— В мыслях не было, — ответил он.
— Ладно! Этим займутся психиатры и отдел по контролю за охраной труда. У нас же впереди много интересной работы и… — женщина несколько секунд выдержала паузу, подняла указательный палец вверх, облизала губы и договорила: — Ты можешь пойти в бухгалтерию и получить свой первый гонорар за идею по пиву.
Все страшные мысли о его причастности к нервному срыву Игоря, появившиеся в голове Толика, словно ветром сдуло. Он засиял улыбкой, потер ладони одну о другую:
— Прямо сейчас или после работы?
— Можешь прямо сейчас, но потом за дело.
— Обязательно, — вставая и делая шаг к выходу, ответил он, затем остановился и спросил. — Я все хотел узнать…
— Да?
— …Почему из репродуктора играет такая странная музыка, ничего веселого. Я не любитель попсы, Людмила Геннадьевна, но тяжелый рок и готика напрягают.
— Именно поэтому, именно поэтому. В попсе есть глупое веселье, но нет интеллекта, — склонив голову набок, пояснила женщина.
— А еще можно вопросик?
— Да?
— Почему так строго требуется, чтобы творческие работники находились в офисе, ведь мы можем придумывать где угодно?
— Считай так, что дома ты будешь слушать попсу, а это всенепременно скажется на качестве креатива, — ответила она и рассмеялась.
— Я пойду, — улыбаясь, повернулся лицом к двери Анатолий. Чем ближе он подходил к бухгалтерии, тем меньше вспоминал о произошедшем с Игорем.
Они словно дураки наблюдали, как плевок летит, деформируется в воздухе и шлепается, расползаясь по воде. Его уносит. На поверхности реки отражается свет фонарей, редких звезд. Светлые пятна расплываются, преломляются. Снова вниз полетел плевок.
— Из-за таких, как ты, москвичи считают жителей других городов свиньями, — растягивая слова, сказал Толя.
— А такие, как ты, оседают в Москве, рожают тут детей, которые считают себя коренными москвичами и думают, что все иногородние свиньи, — бросив с моста бутылку с пивом, икнув, ответил друг.
— Я не замечал раньше, что в Третьяковке так скучно, — прошептал Толик.
— И ноги устают, — добавил Генка.
— Раньше я думал, что это круто — рассматривать оригиналы картин в такой галерее, а сейчас мне они все кажутся пресными. Особенно портреты…
— Полное занудство.
— Во Врубеле что-то есть, в его «Демоне», да?
— По мне, вся эта мазня давно устарела.
— Хааа, они нас с тобой переживут, — улыбнулся Толик.
— Че ты завел, живописец уев, — хлопнув друга по плечу, бросил Геннадий.
— Эээ! — в шутку замахиваясь на друга рукой, возмутился дизайнер. — Ты забыл, с кем имеешь дело! Я будущий…
— Кто?
