Хотя Тамара и спешила, но по пути зашла в церковь. Она поставила свечи и подала записки — длинный столбик за здравие и два имени за упокой — Леонид и Тигран. Впервые за последние годы она не чувствовала в церкви стыда. Конечно, дело не в том, что смерть Леонида сняла с нее грех прелюбодеяния. Грех — не судимость, его не снимают, а прощают. Тамара узнала сегодня, что прощена. Возможно, ее простили уже давно, возможно, ее простили три года назад, но узнала она об этом лишь сейчас.
Лена сидела в мастерской Леонида, мрачно обозревая полки с фотографиями и негативами.
— Не представляю, как в этом разобраться, — сообщила она. — А надо. Ленька не простил бы, если б мы оставили на произвол судьбы его работы. Кстати, у него последнее время возникла идея прославиться.
Тамара молча кивнула.
— Ну, вот. Нам наверняка предложат сделать посмертную выставку, и надо, чтобы она получилась хорошей, а не шаляй валяй. Новые работы и самые лучшие из старых. Надо их отобрать, чтобы в случае чего у нас уже все было готово.
Самой Тамаре в голову бы не пришло заниматься подобными вещами, однако в Ленкиных словах был резон. Как она любит брата, если живет его интересами даже теперь!
— Новые работы здесь, — указала Тамара. — А вообще тут все разложено по годам. Его любимые вещи я прекрасно помню, так что сейчас их отберу.
— Замечательно, — обрадовалась Лена. — Какая я молодец, что не позволила ментам опечатать квартиру, правда?
— Опечатать?
— А ты как думала? Все-таки убийство. Но, поскольку я родная сестра, имею полное право приходить, когда хочу. Это мой дом.
У Тамары защемило сердце. 'Неволина проживает сейчас у мужа, а с мужем у нее сложности, — сказал Лазаренко. — Ей требуется собственная квартира'. И вот почти сразу после смерти Леонида Ленка приезжает сюда, уверяя, что это ее дом. Более того! Вчера, потрясенная известием о гибели брата, она не забыла запретить милиции опечатать квартиру. Странная предусмотрительность! Нет, бред, не может быть. Ленка любит Леонида и никогда не причинила бы ему зла. Одно дело — поспешить унаследовать жилье, а другое — убить ради него.
— Я постараюсь забрать свои вещи поскорее, — пообещала Тамара, смущенная собственными циничными мыслями. Лазаренко имеет право подозревать Ленку, он ничего о ней не знает, но Тамара не должна ему верить.
— Заберешь вещи? — переспросила Лена. — То есть ты решила перебраться к матери? Не советую. Она не даст тебе покоя, а тебя нужно прийти в себя. Кстати, раз уж мы заговорили. Из-за твоего упрямства вы с Ленькой не расписались, а теперь будут проблемы. Ты сама виновата, имей в виду. Тебе придется платить огромный налог.
— Какой налог?
— На квартиру. Ленька, конечно, тоже беспечный. Мог хотя бы переоформить приватизацию, уже на вас двоих. Нет, ему, видите ли, лень. И что теперь получается? Формально наследую я, понимаешь?
— Конечно, — согласилась Тамара. — Я и не претендую, что ты. У нас с мамой есть квартира.
— Ты что, издеваешься? — возмутилась Лена. — Ты Ленькина жена. По крайней мере, он так считал. А раз так, то и я буду считать. Значит, все должна унаследовать ты. Квартиру, работы — все. Он бы так хотел, и мы должны это сделать. Надо посоветоваться с юристом. Наверное, лучше всего мне написать дарственную на твое имя. Это проще, чем доказывать через суд, что реально ты Леньке жена. Но я знаю, при передаче собственности от одного человека к другому налог страшенный. Надеюсь, ты не думаешь, что его буду платить я? Ты виновата, ты и плати.
— Это твоя квартира по закону и по справедливости. Не надо никакой дарственной. Ленка, ты что?
— А ничего. Все получишь ты, а там хоть передавай квартиру государству, раз ты такая принципиальная, это уже твое дело. А мое — поступить так, как хотел бы Ленька. Все, проехали.
Жгучий стыд сжал сердце Тамары, и одновременно грудь распирала радость. Вот вам всем! Как можно было подозревать Ленку хоть на секунду? Теперь Лазаренко придется искать более подходящую жертву. Он мерит людей своими меркантильными мерками, а Ленка в них вписываться не намерена.
Между тем та, нимало не интересуясь Тамариными эмоциями, с увлечением изучала фотографии. Тамара тоже взглянула, увидела Катюшу, и радость в душе угасла.
— Ты знаешь, — горько произнесла она, — возможно, Леонид уже считал женой не меня, а ее.
— Эту? — усмехнулась Лена. — Да он никогда не принимал ее всерьез. Ну, переспал пару раз, это ничего не значит. Она, правда, что-то там возомнила. Я знаю, последние дни он только и пытался от нее отвязаться. Он даже у меня спрашивал, не знаю ли я чего про нашу Лолиту, что могло бы ее приструнить. Я спросила у Никиты, они ведь учатся на одном курсе, но он ничего не вспомнил. Обычная маленькая шлюшка, привыкшая добиваться всего через постель. В наше время этим не приструнишь. Смешная ты, Тамарка. Как можно сравнивать ее и тебя?
Тамара тихо и монотонно процитировала записку Леонида. Она старалась не вдумываться в текст, словно он звучал на незнакомом языке. Так было легче. Затем она рассказала о беседе с Галеевым.
— Это точно Ленькин почерк? — недоверчиво уточнила Лена.
— Да.
— Ну, не знаю, зачем ему надо было сочинять подобную чушь. Может, на спор? А Валерка — старый козел. Ты ему не дала, вот он и изголяется. Тамарка, я, по-твоему, дура? Или я не знаю собственного брата? Если я видела, что он любит тебя, а не Катюшу, если я слышала это от него, то никакие записки и никакие люди меня не переубедят. Может, ему Катюша была зачем-то нужна, вот он и притворился перед нею влюбленным. Ее обмануть можно, а меня нет. Ясно?
Тамара пожала плечами.
— Я хотела бы в это верить. Но в записке не только о ней, там обо мне.
— Ну и что? Мало ли, что можно написать. Любовь, знаешь ли, определяется не этим. Кстати, твой новый поклонник не появлялся?
Тамара слегка покраснела.
— Если бы не он, меня б сегодня арестовали. У него большие связи.
— Неужели? — сухо осведомилась Лена.
— А еще он нанял частного сыщика, Лазаренко, — грустно добавила Тамара. — Тот всех подозревает. Даже тебя подозревал, из-за квартиры. Но теперь, слава богу, к тебе он уже придраться не может. Я знаю, что должна была прогнать их, а не отвечать на вопросы, но они оба такие уверенные, что я не сумела.
— Разумеется, глупо прогонять того, кто тебе помогает, — столь же сухо констатировала Лена.
— Ты все время говоришь — надо делать так, как хотел бы Леонид, — слабо улыбнулась Тамара. — А он не хотел бы, чтобы я имела дело с влюбленным мужчиной.
— Еще меньше он хотел бы, чтобы ты сидела в камере, — тоже улыбнулась Лена, моментально сменив гнев на милость. — Надо же, нашелся второй дурак, который моментально на тебя запал. Я думала, Ленька такой один.
— Я тоже.
— Ты красавица, но чего-то тебе все-таки не хватает, правда? Я вот куда менее красивая… — Лена поразмышляла немного и подтвердила: — Да, я менее красивая, это объективный факт. Но девять мужчин из десяти без колебаний выбрали бы меня.
— Да.
Лена засмеялась.
— Тамарка, вот я бы на твоем месте ни за что бы не согласилась. Я бы сказала: 'Нечего нести чушь, посмотри на себя в зеркало, а потом на меня. Да ты рядом со мной урод. А ну давай проверим на первом встречном мужике, кого он предпочтет'. И добилась бы того, что он выбрал бы меня. А ты, дурочка, равнодушно соглашаешься: 'Да'.
— Я соглашаюсь, потому что это правда.
— Ничего подобного. Это правда, потому что ты соглашаешься. Инициатива всегда исходит от женщины, Тамарка. Ну, почти всегда. Ленька — редкое исключение. Он очень свободолюбив и женскую активность в свой адрес воспринимает как покушение на свою драгоценную свободу. А ты для него — как вода.
— Вода? — удивилась Тамара.
— Он мне сам говорил, буквально накануне смерти. Объяснял, почему без тебя не может. Тамара — как вода, на которую готов смотреть бесконечно. Она всегда одинаковая, но меняется каждую секунду. У нее нет вкуса и запаха, которые могут надоесть. Она покорно течет туда, куда ее направишь. Она приносит умиротворение и утоляет жажду. Но иногда она выходит из берегов, и тогда ее не остановит ничто. Красиво, правда?
'Он любит меня! — в горячке подумала Тамара. — Он не мог говорить так, не любя. Любит, любит, любит! Или Ленка сочинила все для моего утешения? Нет. Кто я ей, чтобы меня утешать? Он меня любит. Но Катюша… записка…'
— А что за тип этот твой Петров, не знаю, — деловито продолжила между тем Лена. — Но, раз он взялся тебе помочь, тем лучше. Он, небось, надеется, что ты в благодарность в него влюбишься. Сам виноват, раз такой дурак. Значит, нанял сыщика? Ну, хуже, чем этот ужасный Корягин, не будет. Хотя подозревать меня так же нелепо, как тебя.
— Да, — кивнула Тамара, довольная, что сложный момент миновал на редкость бесконфликтно. — У него еще одна идея. Он хочет получить сотовый Леонида, чтобы проверить звонки за последний день. Ведь формально наследница ты, и вещи отдадут тебе, правильно?
— Наверное. Значит, сотовый? Это здравая мысль. Сейчас редко кто заявится на квартиру, предварительно не позвонив. Все берегут свое драгоценное время, даже собираясь на убийство. Знаешь, я теперь решила, что это сделала Катюша. Никита говорит, она такая расчетливая стерва… Да ты глянь на эти фотографии, глянь! По лицу все видно. Но фотографии вышли классные, а с подписями просто гениально. Это обязательно пойдет на выставку. 'На продажу' — не в бровь, а в глаз. Никита так и говорит — все у нее на продажу. Трахается с теми, кто может быть полезен, и упорно двигается вверх. Актерского таланту ноль, но в эпизодах уже мелькала. Такая ради выгоды готова на все.
— И какую она получила выгоду от убийства? — вздохнула Тамара.
— Ну… ну… ну, не знаю. Тут надо поразмыслить. Может, Ленька знал о ней что-нибудь совсем ужасное?
— Тогда не спрашивал бы об этом тебя.
— Правда. А может, она сделала это из ревности? Хотела увести Леньку у тебя, не вышло, вот она и…
— По-моему, она не из тех. Рисковать без малейшей выгоды — зачем? Сомневаюсь, что она действительно без памяти любила Леонида.
— А почему нет? Женщины всегда на него западали. Есть в нем какая-то магия.
— Чтобы ее почувствовать, нужен романтизм, а в Катюше он и не ночевал. Она практичная современная девочка.
— Это да…
Обе растерянно смолкли. А через некоторое время обе вздрогнули, уставившись друг на друга, но причина была не во внезапном озарении. Послышался шорох ключа в дверной скважине.
— Ой, — удивленно пискнула Катюша. — А я думала, здесь никого нет.
— Ошибалась, — сурово заметила Лена. — Откуда у тебя ключ?
— Так Леня дал, — объяснила Катюша. — Откуда еще?
— Верни.
Катюша покорно протянула ключ, который Ленка моментально сцапала. Тамара закрыла глаза. Она вдруг поняла, что ненавидит Катюшу, как никогда и никого. Ненавидит запредельно, всеми силами души, каждой клеткой тела. Страшный грех — так относиться к человеку, пусть даже виновному, а ведь Катюша, скорее всего, ни в чем не виновата. Разве она
