Секунду поколебавшись, Мартина молча кивнула. Конечно, лучше. Раньше было так, что ей приходилось утешать и опекать, а теперь, наоборот, о ней заботятся. И кто? Совершенно незнакомый мужчина.
— Ну а я не устраивался на ночь с таким комфортом с тех самых пор, как вернулся со Среднего Востока. — Денби поразился тому, что вдруг заговорил о себе.
— В армии там служили? — спросила Мартина. — И попали в заложники?
— Да нет, в командировке. Си-би-эс посылала меня в горячие точки.
— И долго там пробыли?
— Слишком долго. — Уильямс стиснул зубы.
Он уже пожалел, что не дал Мартине уйти. Приятно, конечно, ощущать, как она свернулась теплым калачиком рядом. Но этого недостаточно, чтобы забыть прошлое.
…Он уже готовился к замене. Собирался вернуться домой с любимой женой. Мечтал о домике где- нибудь на окраине, с двориком, где будет полно всякой всячины вроде велосипедов и где будут резвиться дети. Чего бы он только не отдал сейчас, лишь бы никогда не узнать о другой, тайной жизни Лайны. Надо было просто похоронить ее и отправиться на родину. Но нет, он все докапывался и докапывался до причин ее смерти и докопался себе на горе. Неужели и Мартине предстоит то же самое?
Она вдруг приподняла голову.
— А вы до сих пор репортером работаете? Потому и здесь оказались?
Денби отрицательно покачал головой.
— Значит, вы с «зелеными»?
— Ну да, — легко солгал Денби, хотя радости ему это не доставило.
Но разве у него есть выбор? Лучшего прикрытия не придумаешь. Пришлось напомнить самому себе, что его сюда послали следить за Мартиной, а не отвлекаться на всякие там разборки между лесопромышленниками и «зелеными». И не для того, чтобы романы заводить с красивыми блондинками вроде той, что лежит сейчас рядом.
Внезапно он почувствовал, как Мартина напряглась.
— Ну и чего вы рассчитываете добиться? Ведь войны у нас здесь нет. Мы толкуем о жизни, которая может измениться. А может и не измениться. Вместе с экономикой, которая целиком в этих краях зависит от лесопромышленности.
— От промышленности, которая совершает насилие над природой, — как попугай откликнулся Денби. Готовясь к выполнению задания, он хорошо усвоил язык «зеленых». — Промышленности, из-за которой меняется весь облик земли. Лесопила оставляет за собой одни лишь уродливые шрамы. Экологические последствия такой деятельности неисчислимы, мы сами даже точно еще этого не знаем. Наши люди, следящие за китобойным промыслом…
— Эй, вы сюда из города приехали, чтобы учить нас жить? — ощетинилась Мартина. — Эти края мои дед с бабкой осваивали. Они построили эту хижину, и они лучше вас знали, что надо и что не надо делать. Мой отец погиб в лесу, но он любил свою работу и любил эту землю.
Уильямс поймал себя на том, что не он, а ему задают вопросы. Ему, тайному агенту, которому поручено следить за этой женщиной. Или он снова превратился в человека, каким был до того, как узнал тайну Лайны и заставил похоронить себя? И, как ему казалось, навсегда.
— Ну тогда расскажи мне о себе и своей жизни.
Мартина не ответила. Ей не нравился подобный разговор. С чего это вдруг откровенничать с мужчиной, который наверняка уйдет из ее жизни еще до того, как она привыкнет к его присутствию!
Она неохотно отодвинулась. Сейчас слишком поздно или, наоборот, слишком рано пытаться соединить осколки. Странный какой-то тип. Кажется, журналистов учат беспристрастию. Они должны просто рассказывать об увиденном, давая слушателям, зрителям, читателям возможность самим сделать выводы. Конечно, у одних это получается лучше, у других хуже, но интуиция подсказывала ей, что Денби — профессионал высшего класса, а никакой не «зеленый». Есть в нем нечто такое… как говорится, лед и пламя.
— Хочешь, дам бесплатный совет? — вдруг спросил он. — Совет человека, который знает жизнь в тысячу раз лучше тебя.
— Какой совет?
— Оставь брата в покое. Не докапывайся ни до чего. Его уже все равно не вернешь. Так лучше вспоминай, как вам хорошо было вместе. Ведь ты можешь натолкнуться на то, что тебе совсем не понравится.
— Это звучит почти как угроза. — И добавила про себя: «Угроза слишком серьезная, чтобы пытаться понять ее смысл посреди ночи».
— Ничего подобного, — устало вздохнул Денби. — Просто слишком много я повидал на своем веку.
— Не могу, — сказала наконец Мартина.
— Бабушка часто говорила мне, что таких вещей, как не могу, просто нет. Мы всегда сами делаем свой выбор.
— Это верно. И мой выбор состоит в том, чтобы возобновить расследование обстоятельств гибели Пола.
— Только не забывай, что это очень рискованно.
— Рискованно?
— Ну да. Ведь многое может обнаружиться. А вдруг у него была тайная жизнь, о которой ты и понятия не имела?
Мартине и самой приходило такое в голову. Но Денби-то почему лезет не в свое дело?
— С чего это мной «зеленые» заинтересовались?
Денби готов был признать, что равнодушным спасительница его действительно не оставила, хотя «интерес» — это все же не совсем подходящее слово.
— Да ничуть, кудрявая. Знаешь, мне что-то спать захотелось, то ли ты меня заговорила, то ли кодеин уже действует.
У него задрожали ресницы и закрылись глаза. Мартина не отрываясь смотрела на Денби, гадая, заснул он или только притворяется. Он ведь и раньше валял дурака. Похоже, все-таки спит. Мартина невольно перевела взгляд на фотоаппарат, висевший на двери. Что же такое запечатлено на пленке важное? Иначе зачем бы Денби вернулся за ним?
Глава 4
Мартину разбудил громкий стук двери. Она мигом соскочила с кровати. Неужели этот дуралей снова ушел?
Она кинулась в гостиную и замерла на пороге. Денби круто обернулся и пристально посмотрел на нее. Лицо его ничего не выражало — застывшая маска.
Да помнит ли он вообще, что всего несколько часов назад у них был весьма откровенный разговор? Интуиция подсказывала Мартине, что к беседам по душам этот человек не расположен. И отдает ли, подобно ей, себе отчет в том, что благодаря ночному разговору вся атмосфера в доме неуловимо изменилась? Атмосфера, в которой странно сочетаются теперь свинцовая тяжесть и необыкновенная легкость.
Мартина поежилась. По спине забегали мурашки. «Неужели так трудно застегнуть джинсы?» — сердито подумала она. Говоря что-то о разыгравшейся метели, Денби окинул Мартину медленным жадным взглядом, начиная с растрепавшихся во сне волос и кончая подолом длинной ночной рубашки, под которой не было ничего. В горящих глазах его угадывалось желание, молчаливый призыв.
— По-моему, я чувствую запах кофе. — И, устыдившись собственной неловкости, Мартина бросилась на кухню.
