— Что снова?
— Все тот же холод.
— Какой такой холод?
Денби сел, рассеянно подоткнул подушку Мартине под спину, откинулся на спинку кровати и устроился так, что голова ее, словно в люльке, оказалась у него под мышкой. Слыша, как бьется его сердце, Мартина снова почувствовала покой и уверенность.
— Может, холод — не то слово, но у тебя какой-то загнанный взгляд, словно тебя предали. Предали так больно, как может предать только тот, кого любишь. — Денби стало не по себе из-за того, что он вызвал такую боль, и уж тем более после акта любви…
— А тебе, смотрю, этот взгляд знаком.
— О да! — Он задумчиво гладил ее пышные волосы. — Еще как знаком!
— Но ведь ты выкарабкался, — с напускной бодростью заметила Мартина. — И я тоже. Более того, это был хороший урок. Я стала крепче.
— Может, расскажешь, как это было? — Денби затаил дыхание. — Впрочем, сама смотри, я не настаиваю.
— Давно это было, — тихонько начала Мартина. — Я любила его. Любила достаточно, чтобы поверить.
— Ну а он? — Денби вдруг почувствовал, как ненавидит этого человека, которому Мартина подарила свою любовь.
Не заслуживал ее этот ублюдок. Ярость Денби обернулась против него самого: может, и он таков же?
— Но он, как водится, обманул. Женат был. — Мартина попыталась засмеяться, но вместо смеха с губ сорвался какой-то болезненный хрип. — И это знали все… кроме меня.
Только сейчас Денби понял, как ранило ее это предательство. Дело не только в чужом муже, но и в других тоже, в тех, кто знал, что Мартина для него — это просто так, для забавы.
— А тебе как все стало известно?
— От доброхота. Его прежней любовницы. Ненавижу это слово и все, что за ним стоит. — Голос у Мартины зазвенел как струна. — Но я выдержала.
«Выдержала-то выдержала, — подумал Денби, — но какой ценой? И каково тебе будет, когда узнаешь, каким образом я тут появился?» Вслух же только заметил:
— Выдерживают люди по-разному.
— Это верно, — пожала плечами Мартина, — у кого как получается.
— Одни живут с этим до конца, — угрюмо гнул он свое, — другие перешагивают.
— Ну а ты из каких?
— Перешел во вторую категорию. Но совсем недавно.
Только сейчас Денби понял: то, что он сказал, — это правда. Похоже, и впрямь кровь его теперь свободна от яда, который проник в нее после смерти жены. Долгое время Уильямс считал, что никогда уже вновь не обретет себя. Из чего следовало, что коварная Лайна победила. Человек, гордившийся тем, что всегда владеет ситуацией, как мог Денби капитулировать, как мог позволить, чтобы его настоящее и будущее определялись горькими воспоминаниями о предавшей его женщине?
— Это хорошо, — уткнувшись ему лицом в грудь, проговорила Мартина.
— Ну а ты, златокудрая, скорее из первых?
Мартина сжалась и попыталась было отодвинуться, но Денби удержал ее.
— Ты еще плохо меня знаешь, чтобы судить.
— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Сейчас, например, ты хочешь оттолкнуть меня, чтобы я ненароком тебе не сделал больно. Хочешь притвориться, будто у нас с тобой просто случайное короткое знакомство.
— А разве нет?
С самого начала Мартина знала, что ей придется уступить. Не ожидала только, что для этого будет достаточно одних лишь его слов. Взгляда. Прикосновения. Жеста.
— Конечно, нет, и ты сама это знаешь. — Денби вдруг стало стыдно за свое лукавство.
Ложь грозила задушить его в своих шелковых волокнах. Он повинен в том, что отдает не любя. А Марти… Марти так не умеет, для нее нет разницы между данью и любовью.
Мартина прижалась щекой к его плечу, и Денби понял, что женщина сдается, и печально поцеловал ее в лоб. Потянувшись к столику, он включил радио. В комнате раздался голос диктора:
— Представители экологического движения встретились вчера с ведущими лесопромышленниками нашей провинции.
— Оставь, — попросила Мартина, заметив, что Денби хочет настроиться на другую волну. — Хочу послушать.
— Одно из требований «зеленых» состоит в двадцативосьмипроцентном сокращении вырубки леса. Согласно заявлению пресс-службы «Айленд форестс», это предложение раздвигает границы требований, связанных с более рациональным использованием леса для промышленных нужд. Вопреки утверждениям борцов за сохранение и чистоту природы, выступающих здесь с демонстрациями протеста, «Айленд форестс» настаивает на том, что разделяет заботу об окружающей среде, восполнении урона, наносимого лесам и водоемам.
— Извини. — Дождавшись конца выпуска, Денби выключил радио.
— За что?
— За то, что позволил грубой действительности ворваться в наш с тобой маленький, но совершенный мир.
— Не так уж он и совершенен.
— Мир таков, каким ты его делаешь.
— Ну вот, слышу речь настоящего журналиста. Или у тебя всегда и на все есть удобные отговорки?
— Ничего подобного. Просто я хочу, чтобы ты поняла: о некоторых вещах лучше даже не задумываться.
— Разве ты о смерти жены…
— Думаю.
— Тогда тебе легко меня понять.
— Довольно! — Он резко оттолкнул Мартину, и взгляд его налился свинцовой тяжестью. — Да я больше всего на свете хотел бы не знать, почему Лайна погибла. Годами меня преследует ее двуличие.
— Ну а меня преследует то, что Пола подставили. В этом я уверена. — Мартина осторожно потрогала повязку на плече Денби. — И я хочу выяснить почему.
— Брось ты это дело, прошу!
— Бросить? — Мартина вскочила с постели и принялась рыться в туалетном столике.
На пол полетели теплые носки и нижнее белье. Вернувшись к Денби, она вложила ему в ладонь нечто твердое и холодное.
— Знаешь, что это такое?
— Шип, — сказал он, рассматривая кусок металла. — Такие иногда наугад вбивают в деревья, чтобы остановить или хотя бы сократить площадь вырубки.
— Прекрасно! Только это не просто шип. Именно его прямо перед гибелью устанавливал мой брат.
— А как он к тебе попал? — выпрямился Денби.
К такому повороту событий Уильямс был не готов и в который уже раз молча выругал себя за то, что влез в эту историю.
— Как попал, так и попал.
— Мартина!..
Холодное железо оттягивало ладонь. Инструмент разрушения. Орудие смерти.
— Пол здесь вырос. Он любил эту долину. И я ее люблю. Мы вместе валили деревья. Брат никогда бы
