пусть и не в очень подробной или даже просто в отрывочной форме, известно о полвско чешском конфликте, происходившем как раз при Мешко I и Болеславе II и развивавшемся неудачно для чешской стороны Опираясь на данные грамоты ев Вой теха, Козьма мог частью отвергнуть, частью перенести на период после смерти Болеслава II эти свои сведения о борьбе с польским соседом, объединив их в одно целое с польско-чешским конфликтом начала XI в Приня тие такого предположения сразу же сняло бы все те не доумения, которые вызывает в своем нынешнем виде процитированный отрывок из его хроники Стало бы ясным, почему автор говорит о Мешко I, а не о Болеславе Храб ром, почему он так остро отрицательно относится именно к этому польскому князю, и, наконец, полностью разъяснилось бы происхождение даты 999 г , как времени утраты Кракова
Из всего того, что было сказано выше, вытекают, как кажется, два основных вывода
1 Козьма опирается на грамоту ев Войтеха, как на исторический источник именно в той ее части, которая содержит описание границ Пражской епископии, а это как раз и есть та тема, которая всегда интересовала всех исследователей грамоты 1086 г
2 Помимо привилея ев Войтеха, у Козьмы, а следо вательно, и в Чехии в годы его жизни вообще не было никаких других, более достоверных, на его взгляд, и полных источников для суждения о размерах государства Болеслава II, а это, быть может, вывод еще более важный, чем первый, потому что он определенно свидетельст вует о древности соответствующего раздела документа
Что же представляют собой названные в привилее св. Войтеха границы Пражской епархии, какие территории они охватывают? Согласуются ли данные грамоты с другими источниками о Чешском государстве X в.? По данным грамоты 1086 г., в состав Пражской епархии при св. Войтехе входили Чехия и Моравия, часть Словакии, Силезия, Малая Польша, часть западнорусских земель и Лужиц.
К сожалению, единого мнения относительно того, к какому политическому или церковному образованию можно отнести описанные в грамоте границы, в литературе вопроса не установилось.
Одной из первых гипотез, высказанных в связи с анализом документа 1086 г., была попытка польского ученого В. А. Мацеевского объявить границы, обозначенные в этом источнике, позднейшим описанием границ архиепис-копии Мефодия 97.
Близкое к точке зрения Мацеевского мнение высказал К- Потканьский98. Такое решение вопроса представляется, однако, невероятным. Относить рассматриваемый документ ко времени Великоморавской державы нельзя хотя бы уже потому, что в нем совершенно отсутствует Паннония. В то же время в нем упоминается Силезия, принадлежность которой к моравской церкви, по крайней мере, весьма сомнительна'.
Гипотеза о великоморавском происхождении документа 1086 г. в той его части, рде описываются границы Пражской епископии, конечно, выиграла бы в правдоподобности, если бы удалось найти в его тексте какие-либо следы использования древних моравских источников. Такие следы и пытаются найти польские исследователи
Ю. Видаевич и Я. Натансон-Леский 10°. Оба они строят свое предположение на словах Козьмы Пражского, сославшегося в хронике на какой-то привилей моравской церкви. Вот соответствующий текст его Хроники: “Как, однако, пользуясь милостью божией, принял князь Бори-вой святое крещение или каким образом при его преемниках в странах этих день ото дня размножалась святая католическая вера или какой верующий князь сколько и каких основал церквей ко хвале'божьей, я предпочту скорее умолчать, чем докучать читателям, 'ибо я читал писания других об этом: кое-что в привилее моравской церкви, кое-что в эпилоге этой же земли (и земли чешской, кое-что в житии или страстях нашего патрона и мученика Вацлава” 101.
Но процитированные только что слова Козьмы Пражского не только не подтверждают, а скорее прямо исключают гипотезу Ю. Видаевича и Я. Натансона-Леского. Из них никак нельзя сделать вывод, что перечисленные хронистом источники использовались им для определения границ Древнечешского государства. Из слов Козьмы Пражского нельзя даже заключить, что в них вообще содержалось описание каких-либо границ. Это место хроники свидетельствует только о том, что Козьма пользовался большим <крупам источников, занимаясь вопросом распространения христианства в Чехии, причем в его время эти источники были доступны всем. Между тем, именно этого нельзя сказать о грамоте св. Войтеха, которая всплыла на свет только в 1085 г. и которая, как это показано выше, являлась единственным источником, по которому Козьма судил о размерах Древнечешокого государства при Болеславе II.
Но данные, исключающие великоморавское происхождение грамоты св. Войтеха, имеются прямо и в ее тексте.
Грамота перечисляет чешские и силезокие племена. В случае, если бы она действительно относилась к IX в. или основывалась на документах того времени, естественно было бы ожидать, что затем последует перечисление и моравских племен, территории которых хорошо прослеживаются археологами. Последние установили, что всего было четыре моравских племени 102. Между тем, именно моравские племенные названия в грамоте совершенно отсутствуют. В этой связи обращает на себя внимание еще одно обстоятельство. В грамоте дается перечисление племенных названий только для тех земель, которые хотя и входили в состав Великоморавской державы, но сохраняли в ее рамках значительную самостоятельность и управлялись своими князьями или вообще находились вне рамок Великой Моравии. В первом случае речь идет о Чехии, во втором—о землях силезских племен: дзядо-шан, слензан, тшебовяи и бобжан 103.
Иначе описываются в грамоте границы, когда речь идет либо о центральных областях Великоморавской державы, либо о таких ее районах, где ъеликоморавское завоевание привело к ликвидации местной государственности. Ни для Моравии и части Словакии, ни для Малой Польши привилей св. Войтеха не дает никаких племенных имен. Любопытно, что он не знает и шлен еще двух силезских племен — ополян и голенжицев. В литературе высказывалось уже мнение, что племена эти входили в состав государства Вислян, впоследствии разгромленного Великоморавокой державой104. Документ 1086 г. косвенным образом подтверждает такую точку зрения 105.
Таким образом, не остается никаких сомнений, что гипотеза о великоморавском происхождении грамоты св. Войтеха должна быть отброшена. Грамота эта не могла быть составлена ни в IX, ни в начале X в., ее составители не пользовались и документами тех времен.
Более убедительной представляется другая точка зрения, которой придерживается большинство чешских и русских исследователей, защищающих подлинность лежащего в основе грамоты 1086 г. документа. Эти исследователи относят составление его ко второй половине X в. и вслед за Козьмой считают, что грамота описывает границы Древнечешского государства при Болеславе II.
Дискуссия, возникшая вокруг этой гипотезы, переросла в общую дискуссию о границах Древнечешского государства во второй половине X в., причем противники подлинности грамоты отрицали не только принадлежность к Чехии в это время Кракова и Малой Польши, западнорусских земель, Силезии, но и Моравии. Иными словами, речь идет о том, являлась ли ранне- феодальная монархия Пржемысловцев крупным центральноевропейским государством второй половины X в. или, как того хочет, например, Я. Натансон-Леский 106, она представляла собой весьма незначительное государственное образование, едва выдерживавшее соперничество Лйбицких Славниковцев, и уже во всяком случае неспособное к соперничеству с могущественной державой Пястов.
Одним из поводов для такого рода суждений могут послужить слова арабского купца-путешественника еврея Ибрагима ибн Якуба, который, как говорилось уже в другом месте, в 966 г. посетил с торгово-дипломатн-чесмими целями двор германского императора Оттона I. Ибрагим побывал у бодричей и в Чехии. Он, безусловно, хорошо разбирался в положении славянских государств. Вот, что он пишет о государстве Мешко I: “А что касается страны Мешко, то она — самая обширная из их (т. е. славянских) стран. Изобилует она запасами пищи, мясом, медом и пахотными полями (или рыбой)... Имеет он (Мешко.— В. /С.) три тысячи панцирных воинов,(разделенных на) отряды, а сотня их стоит десяти сотен других (воинов,)”107.
Думается, однако, что надо обладать слишком пылким воображением, чтобы на основании этих слов арабского путешественника строить какие-либо вполне определенные выводы о соотношении сил между Пястами и Пржемыслидами, при этом категорически настаивая на слабости последних. Ибрагим констатирует лишь, что страна Мешко I больше других западнославянских стран, в том числе и Чехии, что Мешко располагал крупными военными силами. Но из этого еще не следует, что Древнечешское государство было слабым и маленьким.
Такого суждения не подтверждают и другие, хорошо известные факты. В середине 60-х годов X в., т. е. как раз тогда, когда совершал свое путешествие Ибрагим ибн Якуб, именно чешские военные силы помогали польскому князю в его борьбе на Западном Поморье (967 г.) 108. Мешко I являлся союзником германского императора и чешского князя. При характеристике государства Мешко I Ибрагим пользовался чешскими и немецкими источниками информации. Совершенно очевидно поэтому, что в интересах его немецких и чешских информаторов было подчеркнуть значение своего 'польского союзника, однако не с целью преуменьшить свое собственное. Короче говоря, в Праге в 60-е годы X в. высоко ценили союз с Польшей, но вряд ли считали свое государство менее значительным, чем польское.
Следующая стадия настоящего исследования, естественно, должна быть посвящена разбору конкретной аргументации противников достоверности данных грамоты св. Войтеха по вопросу о границах Древнечешско-го государства во второй половине X в. Ключевым вопросом здесь, по-видимому, является проблема Моравии. Разрешение вопроса о государственной принадлежности Моравии сталкивается, правда, с известными трудностями из-за скудности источников.
Однако разрешение его представляется все же вполне достижимым.
В пользу того, что Моравия входила в состав Чешского государства во второй половине X в. обычно при-
водятся следующие соображения. Болеслав I был союзником Отгона I в борьбе с мадьярами. Чешские войска участвовали в большой битве на р. Лехе в 955 г. Чехам же удалось разгромить и крупный отряд мадьяр, двинувшийся в. Чехию. В результате разгрома на Лехе прекратились мадьярские набеги на Германию, а Моравия была присоединена к Чехии 109.
Если же обратиться к источникам, то, пожалуй, единственным прямым подтверждением принадлежности Моравии в Древнечешскому государству во второй половине X в. моркет послужить указание Козьмы Пражского, помещенное под 1021 г., в котором чешский хронист сообщает, что поляки, захватив в начале XI в. Прагу, одновременно силой овладели и Моравией110.
К сожалению, однако, нет определенной гарантии з том, что в основе этих данных Козьмы не лежат только припоминания или даже просто логическая комбинация, аналогичная комбинации, приведшей к появлению сообщения под 999 г. о потере Кракова. Источником указаний Козьмы о судьбе Моравии ведь тоже могла явиться именно грамота 1086 у.
При таких условиях окончательное решение вопроса о Моравии оказывается в прямой зависимости от решения вопроса о Кракове. Чешское владычество в Малой Польше было бы совершенно немыслимо без предварительного подчинения Моравии власти чешского князя.
К счастью, при решении вопроса о Кракове исследователь, наконец-то, может опираться на твердую почву источников. О том, что во второй половине X в. Краков входил в состав Древнечешского государства, самым недвусмысленным образом свидетельствует Ибрагим ибн Якуб. Он говорит: “Что касается страны Болеслава, то ее длина от города Фрага до города Кракова (требует) трехнедельного путешествия. Граничат с нею в длину области турок (венгров)”111.
Попытку С. Закшевского отыскать где-то на восточных границах Моравии или Словакии упоминаемый у Ибрагима Краков '2 следует считать совершенно неудавшейся. В настоящее время ни у кого из исследователей уже нет сомнения в том, что Краков Ибрагима — это всем хорошо известный польский Краков пз.
Итак, в 966 г. Краков, бесспорно, находился под властью чешского князя. Возникает следующий вопрос, как долго во второй половине X в. он мог находиться в чешских руках? И на этот вопрос можно найти ответ в сохранившихся источниках. Речь идет об известном документе, носящем условное название документа “Dago-me iudex”. Он сохранился не в полном виде, а лишь в форме регеста в собрании канонов кардинала Деусде-дита от 1087 г. В исторической литературе установилось уже мнение, что документ этот относится к 990—992 гг., т. е. приходится на последние годы правления Мешко I, и описывает тогдашние границы Польского государства114. Один из последних исследователей его, П. Богданович, исходя из посылки, что в составлении документа “Dagome iudex” активное участие принимала императрица Теофано, предложил несколько более раннюю дату его возникновения — 989—990 гг.115 Такая поправка не меняет, однако, существа дела.
Согласно точному смыслу документа “Dagome iudex” Краков находился вне границ Польского государства и в последние годы правления Мешко I Пб. С тем, что Краков оказывается вне пределов, описанных в этом источнике в настоящее время соглашается большинство исследователей ''.
Можно было бы, конечно, высказать на основании некоторых косвенных показаний русских источников, предположение, что Краков, оставался в чешских руках и в первые годы правления преемника Мешко I Болеслава Храброго. Подразумеваемая как будто летописным сообщением 996 г. общая польско-чешско-русская граница П8 возможна только при условии сохранения Кракова в составе Древнечешского государства. Вот соответствующее известие “Повести временных лет”: “... и бе жива (Володимер>—В. К.) с князи околними миром, с Болеславом Лядьскым, и с Стефаном Утрьшым, и с Ан-дри:сом Чешьскым, и бе мир межю ими и любы”119. Однако отмеченная в главе третьей этой работы сложность формирования этой записи не позволяет категорически наслаивать именно на таком толковании ее.
