— Куда это ты без меня-то собралась? — опередил ее супруг.
— Говорят, любопытная страна — Вамаяси…
— Надо съездить, надо…
— Всегда мне было интересно, как это они фарфор делают…
— И прикупить воз-другой не помешало бы…
— К тому же, раз тут дело чести…
Кусок за куском, реликтовый деликатес начинал расходиться.
— …На тебе, получи, получи, получи!!!…
Хрусь.
Дзынь…
— Ах, забодай тебя комар!!!.. Лопату сломал!..
— Ну, пусти меня теперь, граф Петр, — пробасил боярин Артамон, и Рассобачинский с готовностью сделал несколько шагов назад, обходя боярина Ефима со свечкой и пропуская молодого боярина к неуступчивой чугунной двери с замочной скважиной, похожей на скривившийся в насмешке рот.
Тот уперся ногами в полузатоптанный коврик, размахнулся во всю свою оставшуюся силу и стал со звоном лупить в непробиваемый уже двадцать минут замок.
— А, может, ну его?.. — донеслось сквозь гул и грохот нерешительное предложение боярыни Настасьи. — Дальше пойдем?..
Расположившиеся кучкой на земле бояре встрепенулись.
— Да ты что, милочка! Это ж наша надежда — первая дверь за два дня!
— Да, но за предыдущей был склад шахтерских инструментов, а мы сломали об нее лом и две лопаты!
— Зато у нас теперь есть масляная лампа и три кайла!
— Зачем нам масляная лампа, если у нас нет масла?..
— …И сыра, и колбасы, и булочек…
— БОЯРИН ДЕМЬЯН!!!
— Но ведь мы же договаривались не говорить о еде, а не о ее отсутствии, — смущенно попытался вывернуться Демьян.
— Считай, что эта договоренность распространяется на ВСЮ еду, отсутствующую и присут… — перед мысленным взором боярина Порфирия встала ненавистная сырая чудо-юдина, и он, мучительно скривившись, решительно договорил: — Особенно присутствующую.
Бом, бом, бом, бздынь…
— Шего они там колотятся, Ларишка, ашь?
— Дверь нашли, даже с замком настоящим, вот и стучат в нее.
— И никто не открывает?
— Бабушка, так некому открывать, это же подземелье!
— Ешли не открывают, знашит, дома никого нет.
— Шутница ты, боярыня Серапея… — остановился передохнуть Артамон и обессилено навалился на боковую стенку узкого коридорчика, заканчивавшегося лопатонепробиваемой и ломонепокореживаемой дверью.
— Ешли я куда ухожу, я всегда клюш под ковриком оштавляю, — не моргнув глазом, продолжила старушка. — Там ешть коврик?
— Еш… то есть, есть.
— Вот и пошмотри, вьюноша, шем двери-то шужие ломать, — строго проговорила старая боярыня.
Артамон прикинул, на что уйдет больше и так не бесконечных сил — на пререкания с занудной старушенцией или на то, чтобы разыскать в грязи и перевернуть почти втоптанный коврик, и выбрал последнее.
— Надо же… Ключ… — изумленно проговорил он, вертя в руках замысловатый кусок железа. — А я, кажется, замок помял…
— А ты попробуй, попробуй! — боярин Ефим со свечой нетерпеливо придвинулся поближе.
— Что там, что там? — подоспел и граф.
— Ключ нашел, — хмуро буркнул Артамон и, налегая всем телом на затейливо изогнутую штуковину чтобы превозмочь ржавчину, повернул ее в замочной скважине.
Замок заскрежетал, заскрипел, щелкнул несколько раз и открылся.
— Что там? Что там? — бояре повскакивали с земли и устремились к открывшейся двери.
Коллективный вздох разочарования вырвался из всех грудей и загасил огонек свечи.
— Опять клад… — кисло выразил всеобщее настроение боярин Никодим.
Это был уже седьмой клад, обнаруженный за время их подземных скитаний.
Первый они нашли на берегу подземного озера, где в недобрый для себя час напало на них чудо- юдо.
Побросав мясо, они стали рассовывать золото и серебро по карманам, шапкам и кошелям, сооруженным из шуб, пока не начали рваться подкладки и трещать швы.
Довольные и разбогатевшие, обошли они с шутками-прибаутками весь небольшой выступ-берег и вернулись к провалу, через который сюда попали, чтобы разобрать завал и двинуться дальше по оставленному ими так поспешно коридору.
Там степень их довольства начала медленно снижаться: оказывается, разбивать кучу камней с карманами, полными золотых самородков, было чрезвычайно неудобно. Без шуб было холодно. Нести в одной руке тяжелую, так и норовящую порваться шапку, а в другой — лопату было неудобно. Но все бы было ничего и терпимо, но через несколько часов почему-то снова захотелось есть.
И казавшийся несколько часов назад нелепым выбор был сделан, не задумываясь.
Высыпав в грязь драгметаллы, бояре, не упоминая о них более ни словом, вернулись на берег озера и набили связанные из легких кафтанов кошели (прочные и теплые шубы снова заняли место на их плечах) мясом.
Это было шесть кладов назад.
— Смотрите, смотрите, радость-то какая!!! — ахнула боярышня Арина, как только боярин Ефим снова зажег свою свечу.
— Ну и что?
— Ты что — бриллиантов не видела? — с отвращением скользнул хмурым взглядом боярин Амбросий по грудам золотых и серебряных кубков, кувшинов, слитков, ожерелий, статуэток и прочей несъедобной и негорючей дребедени.
— Вот я и говорю — не везет, так не везет… — поддержала его боярыня Варвара.
— Да при чем тут бриллианты, дядя Амбросий! Я про сундуки говорю! Деревянные!
Боярство на мгновение смолкло, но тут же радостно загомонило:
— И верно!!!
— Сокровища!!!
— Радость!!!
— Вот везет, так везет!!!
В один миг цвет лукоморского высшего общества вывалил драгоценности, за которые они там, в далекой нереальной прошлой жизни отдали бы все, что у них было, и принялся разделывать на порционные досочки четыре никак не ожидавших такого вот конца сундука.
Скоро в тоннеле загорелся маленький, отчаянной дымящий костерок эконом-класса.
Боярыня Конева-Тыгыдычная извлекла из тайника медное шлифованное зеркало размером с тележное колесо и провозгласила:
— А вот кому сковородку!..
И был в тот вечер (день? утро? ночь?) пир на весь подземный мир.
Расчистив пространство тайной сокровищницы — чуть более сухое, чем тоннель — от бесполезных,
