— Свадьба тут у нас!..
— А мы все гости будем!..
— Вот тебе невеста…
— А вот и жених, все как есть!..
— Жених? — задумчиво прищурился Ништяк. — А почему не в руднике? Разве вы не знаете, что указ царский был — всем здоровым мужикам отправляться на работы в рудник? И вон тот тоже не хилый. И тот тоже. И этот — харя кирпича просит… А вон ты? В синей куртке? Морду наел шире плеч, а указ царский тебе не указ?
— Так это наш жених и есть!
— И что? — не понял логики Ништяк.
— Да какой же он здоровый? — встрепенулся Данила под взглядом затихших в ожидании исхода гостей и встал на защиту зятя. — Он самый что ни на есть больной. Вот, смотри! Семен, доставай!
И, вырвав из рук зятя испещренный какими-то каракулями кусок бересты, он победоносно сунул его под нос лейтенанту.
— Что это? — брезгливо сморщившись, отшатнулся тот.
— Филькина грамота, — радостно объявил Данила. — От самого знахаря Филимона Костыля. Что Семен шибко болен, и на тяжелые работы ему ни в коем разе нельзя. Мы ее вашему рекрутеру показывали — он нашего Семена и не взял.
— А что с ним такое? — помимо воли заинтересовался Ништяк, удивлено оглядывая мощную, кряжистую, в буграх мускулов, которые не смог скрыть и праздничный армяк в петухах, фигуру кузнеца — как будто его мать с отцом не родили, а выковали в фамильной кузне.
— Вот, Костыль признал… — Данила близоруко вгляделся в пляшущих человечков на бересте и довольно выдал: — …признал усугубленный вывих пищевода!
— Ага. Вывих пищевода, значит, — непроницаемо кивнул Ништяк и ткнул пальцем в мужика поближе к нему. — Усугубленный. А у этого что? Тоже?..
— Нет, у шурина Степана молоток опал… топор рубин… ножовка жадеит… а, пила нефрит печени! Или в печени?.. Степка, где у тебя пила-то?
— В сарае пила… — пробасил Степка и махнул рукой — наверно, в сторону предполагаемого нахождения того сарая.
— Да дурак ты, я про болесть твою говорю… — скроил ему заговорщицкую мину Данила.
— Да это только Филька написал, что я больной, а на самом-то деле…
— А-а, не слушайте его, боярин, дурак он, когда выпьет… — размашисто отмахнулся хозяин от потерявшего нить разговора шурина, пока тот не наболтал лишнее. — От болести заговаривается. Вот ить… Мудреная у его болесть больно, нормальному человеку и не запомнить…
— Да ты сам-то зато не больно мудреный… — обиженно забасил шурин, — Филька не всякому такую болезню напишет — целую курицу отдать пришлось за такую болезню! Вон, Федот Петров с тремя яйцами к Фильке сунулся — тот ему кишечное расстройство желудка и написал… А это по-простому значит знаешь что?… — Степан полупьяно подмигнул лейтенанту и гулко расхохотался. — Вот ты ахвицер, а ты знаешь, что это значит?..
— Да сиди уже!.. — строго прицыкнула на него тощая баба — его жена.
— Да ты сама сиди! А я с людями разговариваю! Саломея, Данила, знаете что это на самом деле?
— Да все знают, сиди ты…
— Нет, не все, наверное… Ляксеич, знаешь, что это за болезня? Это значит… Не за столом будь сказано…
— Фу, ты, прилип!..
— Дед Назар, знаешь?..
— А у этого? — ткнул кривым пальцем в мужика напротив лейтенант, не дожидаясь исхода опроса и недобро скривив губы.
— У меня колит грудной клети, — убежденно заявил тот и полез в карман штанов за своей грамотой. — Как тяжелое подниму — так в груди как заколет, как заколет!..
— Вишь, боярин, какие у нас тут недуги, — как бы извиняясь, развел руками Данила. В одной из них как по волшебству снова оказалась чарка. Он протянул ее лейтенанту. — Поэтому уважь обчество — выпей с нами за здоровье молодых, да пирожков покушай, да картошечки с рыбкой, да…
Никто не ожидал такого злого удара от Ништяка.
Махнув пудовым кулаком, тот выбил из отлетевшей чуть не за спину руки хозяина чарку, а второй сгреб его за грудки и швырнул на стол.
— Скоты!.. Да у вас тут что попало делается! У меня в руднике на сто охранников двести пятьдесят работников со всего города нашлось только здоровых, а тут лбы здоровенные водку пьют, да сидят за просто так!.. С Филькиными грамотами!.. Взять этих придурков, всыпать по сто плетей, а если живы останутся — в рудник, пока не сдохнут! — проревел он команду своим солдатам и зачарованным дружинникам. — И баб тоже! Всех!!!..
Те двинулись ее выполнять.
Два десятка хорошо обученных, экипированных и вооруженных солдата, готовых не останавливаться ни перед чем и не перед кем. Если все прикинуть и посчитать — у толпы безоружных, разряженных по случаю праздника мужиков не было ни единого шанса.
В любой другой день.
Но не в этот.
Современной лукоморской наукой к тому времени уже было доказано, что потребляемая спиртосодержащая жидкость в первую очередь пагубно воздействует на левое полушарие мозга, отвечающее за логику и расчет. Правому же полушарию, отвечающему за творчество, фантазию и свободный полет мысли, это же количество точно такой же жидкости идет только на пользу и развитие.
Что и предстояло сейчас продемонстрировать гостям свадьбы кузнеца с шорниковой дочкой.
Если бы мужики были в состоянии раздумывать и анализировать, они бы безропотно подчинились грубой силе, но сейчас, вырвавшись из-под спуда подвыпившего и завалившегося спать левого полушария, у них просилась в полет душа.
— Да что же это деется-то, а?!.. — разнесся над праздничным столом, так неожиданно ставшим местом побоища, горестный женский голос.
— Выхоть, они нас СОВСЕМ не уважают?.. — недоуменно, но уже подозревая что-то важное, вторил ей мужской.
— Мы к имям как к людям, а они к нам…
— Даже свадьбу догулять не дают!..
— Баб наших забижають!..
— Ишь — раскомандовались — «в рудник!» «в железа!» «в кнуты!»…
— Паразиты на теле обчества!..
— Дед Назар, бабка Люда, а вы знаете, кто такие паразиты?
— Степан, отстань!..
— Распояс… сались!.. Бусс… сер…мане!..
— Кто их сюда звал?!..
— Басс… сор… мяне!..
— Да кто они вообще такие?!..
— Босс… сур… мяне!..
— Васька, Вась, а ты знаешь, кто такие паразиты на теле, не за столом будь сказано?..
— СТЕПАН!!!..
— Думают, им тут все можно!..
— Нахальё!..
— Понаехали тут!..
