своей лопате, с довольным видом резво принялись они за работу, радостно приговаривая, как славно им работается остро наточенным инструментом.
Убаюканный их речитативом, капрал присел под помостом, навалился на опору и закрыл глаза.
Он еще не догадывался, что остро наточенным инструментом мужикам будет славно работаться еще ровно десять минут.
В начале одиннадцатой Данила, с сожалением прищелкнув языком, опустил лопату и позвал Надыся:
— Эй, боярин!
— Чего еще? — обуреваемый тревожными предчувствиями, подскочил капрал, пребольно ударившись спросонья о настил.
Предчувствия его не обманули.
— Грунт твердый пошел, — ткнул артельщик лопатой себе под ноги.
— И что?
— Лопата плохо входит.
— И что? — упорствовал в непонимании капрал.
— Дык… Это… Смазать бы надо…
— Лопату?.. Смазать?..
— Обязательно, — озабочено кивнул Данила.
— Без этого — никак! — поддержала его артель.
— Грунт, понимаешь, твердый…
— Глинистый…
— Каменистый…
— Ой, угробим струмент, боярин!..
— Угробим — как пить дать!..
— Винтом пойдет!
— Выбросишь!..
— Десять минут!!! — прорычал Надысь и яростно зыркнул на шарахнувшихся от него артельщиков.
— Полчаса, не меньше… — виновато пожимая плечами, попросил Данила.
— Пять минут!!!
— Так ить не идет струмент…
— Земля — как камень…
— Сам попробуй, боярин, покопай-ка!
— Так ить опять скоро точить придется…
— Сэкономишь минуту — потеряешь полдня!..
— СМАЗЫВАЙТЕ!!!
Через пятнадцать минут после начала работы смазанными лопатами мужики ушли на обед.
После обеда — на перекур, чтоб лопаты прогрелись.
Через двадцать минут после перекура — шлифовать черенки.
Через десять минут после шлифовки черенков — шкурить плечики лопат, чтоб ноги не соскальзывали от смазки.
После ошкуривания — снова на перекур, чтоб почва осела.
Через двадцать три с половиной минуты после перекура — менять расшатавшиеся гвозди.
Через пять минут…
Несчастному, запутанному капралу начало казаться, что ничего в мире более сложного, чем выкопать лопатой яму, нет, не было, и вряд ли когда-нибудь еще будет придумано.
Через пять минут, без предупреждения, мягко ступая синими с серебряным шитьем яловыми сапожками по раскуроченной брусчатке, к нему подошел Чернослов.
— Это что? — раздалось над головой Надыся знакомое злобное шипение, чуть не отправившее его без пересадки из сна простого в сон вечный. — Что это, по-твоему, я спрашиваю?
— Так точно! Никак нет! Не могу знать! — оттарабанил капрал, вскакивая и раздирая на ходу измученные очи.
— Не могу знать? — сладким ядом сочился ему в уши шепот колдуна. — Не могу знать? А чем ты тогда тут занимаешься, а?
— Работы идут полным ходом!
— И это ты называешь «полным ходом»?!.. — шепот сорвался на визг. — Это ты называешь — «идут»?!..
— Так точно! Никак нет! Не могу…
— Идиот!!!.. Кретин!!!.. Дебил!!!..
Град ударов обрушился на застывшего по стойке «смирно» Надыся.
Мужики, привлеченные нежданным развлечением, прекратили работу и как бы невзначай всей артелью подтянулись к месту разбора полетов.
— Да ты у меня сам сейчас лопату в руки возьмешь, мерзавец! Пошел прочь! Ты разжалован!!!..
— Это вы, боярин, зря так, — степенно выступил вперед Данила. — Он за нами хорошо присматривал, всё работать заставлял, ни спуску не давал, ни роздыху.
— Эт верно, — подтвердил белобрысый парень. — Чистый зверь, ваш солдатик.
— Ох, суро-ов, — закивали мужики.
— Работать?! — Чернослов снова перешел на шипение, как испаряющий последнюю эмаль чайник. — Это вы называете — «работать»?!..
— Так ить тяжелые работы-то, боярин, — развел руками мужик в синей рубахе.
— А еще крепеж надо будет делать!
— Тоже ить не три минуты!
— И материал нонче дорогущий!
— За такую непосильную работы прибавить бы надо, хозяин, — с прозрачным, как слеза артельщика, намеком пошуршал пальцами о палец Данила.
— Ах, вот оно что?.. — глаза колдуна склеились в две едва различимые щелочки. — Так выслушайте теперь меня. К лешему крепеж! Или к завтрашнему дню здесь будет яма, какую мне надо, или ваши могилы! ПОНЯТНО???!!!
Землекопы шарахнулись, но не отступили.
— Так ить, ежели как попало копать, без крепежа, стенки потом осыпаться могут! — протянул к Чернослову руку Данила в попытке образумить недалекого заказчика.
— Осыпаться?.. — по бескровному перекошенному злобой лицу колдуна скользнула змеей улыбка, и он едва слышно пробормотал себе под нос: — Хм… Осыпаться… А что… Это даже забавно…
И снова повысил голос:
— Не вашего ума дело! Вы меня слышали?
— Слышали, боярин, — склонились мужики.
— Вы меня поняли? — угрожающе склонил он голову набок.
— Поняли, боярин…
— Приступайте, — удовлетворенно кивнул он. — Надысь, будешь ворон считать — шкуру спущу!
— Так точно!.. Никак нет! Не могу…
— Дурак… — презрительно скривился колдун, повернулся и быстро зашагал прочь.
Капрал, проводив взглядом спину удаляющегося начальства, обернулся на мужиков и оглядел их с озадачившей даже его самого смесью ненависти, удивления и благодарности.
— Ну, чего вылупились! — замахнулся он на них пикой. — Работайте, работайте! Слышали, что сказало его величество? Вам что, жить надоело? Так это он мигом!..
— Ну, если вы вопрос ставите таким образом… — развели руками мужики. — Тогда, пожалуй, можно и начать работать.
К вечеру была вырыта яма десять на десять метров и глубиной семь.
Капрал заглянул в нее, посветив себе факелом, и удовлетворенно кивнул головой:
