– Равновесие, Порядок превыш-ше Тьмы и Света. А он его наруш-шил. И ты! Ты нарушаеш-шь его. Мешаеш-шь.
Откуда вдруг в голове возникло кристально ясное понимание ситуации. Если я в третий раз скажу «хватит», то тень-страж оставит инкуба, но тогда я могу поплатиться. Расплатиться за всех. Стало очень страшно. Я подумала о том, что вот сейчас развернусь и уйду, наверху меня ждет Венди, закрывающаяся изо всех сил от чувства вины. О! Она прекрасно знает, что виновата, что совершила ошибку. Но успокаивает себя тем, что Шон перемучается и все пройдет.
А не пройдет! Тень выгрызет «подарок Уту». Эта Тень – выгрызет. Другие пытались, но не смогли, а эта сможет. Инкубу не положено иметь детей – это нарушает порядок. Инкуб не должен добровольно и безвозмездно забирать сломанные клятвы – это нарушает порядок. И теперь инкуб поплатится за всё.
– Ты взял с него немало, – дрогнувшим голосом произнесла я. – Остальное дам я. И только я. У тебя время до следующего полнолуния.
– Хватит, – твердо закончила я.
Тень-страж застыл, словно прислушиваясь к эху моего голоса.
– Ты… Ты чтиш-шь порядок. Но ты ответиш-шь за вс-се, – задумчиво и с предвкушением ответил он.
Я, теряя сознание от страха, приготовилась к его атаке, приготовилась терпеть боль и почти желала, чтобы страж взял свое вот так – быстро. Но нет…
– За вс-се… – и еле видимая тварь исчезла, как будто засосалась в воронку.
Я осела на грязный пол, ноги не держали. Будь я человеком, наверное, описалась бы от страха.
Вдох-выдох, вдох-выдох… Когда надо справиться с дикой паникой, нет ничего лучше, чем думать о вдохе и выдохе, думать о том, что они должны быть плавными, без рывков и не слишком быстрыми.
Через какое-то время я могла снова думать. Я только что прокляла сама себя, призвала на себя Стража равновесия и у него будет целый месяц. Всего месяц. Мне надо продержаться лишь месяц. Я отвечу за всё. Никто из моих пострадать не должен. Только я. «Хоть бы он не припомнил мне того юношу на корабле и Руфуса» – мелькнула паническая мыслишка.
Я отвечу за всё. Я выдержу.
С этой мыслью я собралась и сконцентрировалась настолько, что смогла обратиться к резерву и высвободить часть силы. И хоть она плохо слушалась из-за пережитой паники и, похоже, прочно поселившегося страха, но направить лучик Шону я смогла. Наполнила «подарок Уту». Минута, другая – и тело инкуба стало обретать плотность, а лицо потекло – глаза уменьшились и стали вновь человеческими, а появившийся нос скрыл уродливые ноздри. Хм… теперь я всегда буду помнить, что этот аккуратный нос скрывает длинные щели абсолютно нечеловеческих ноздрей, больше всего похожих на прорези-эфы у скрипок.
Шон глянул на меня вполне осмысленно, я вынула кляп.
– Пати? – с ужасом спросил он, догадываясь, что произошло.
– Он выгрызал «подарок Уту», – устало произнесла я. – А без этой белизны я не смогу тебе доверять. Вот я и вмешалась.
Порывшись в сумке, я нашла нож-бабочку. Ага, осталась привычка со времен сухого закона – носить в сумке нож.
Я разрезала путы, а Шон всё молчал. Мы не смотрели друг на друга. И вдруг он с силой ударился затылком о цементный пол.
– Я подставил тебя!
– Не смей! – крикнула я. И уже мягче: – Не надо, Шон. Что сделано, то сделано. Значит, так надо было. Не смей себя казнить. Я тебя ни в чем не виню и ты не вини. Всё. Закрыли тему.
Мы дошли уже до дверей, когда я обратила внимание, что он абсолютно гол.
– О, Свет и Тень! Тебе надо что-то набросить на себя. Никакие амулеты не помогут, если ты будешь голым.
Окинув взглядом подвал, мы не нашли ни единой пригодной тряпки – всё железяки да строительный мусор.
Я открыла дверь. Венди тут же подбежала ко мне.
– Найди штаны какие-нибудь, быстро.
Она увидела Шона за моей спиной, и ее глаза округлись, а рот раскрылся.
– О-о…О…Ой… – удивление, озадаченность и понимание. Тут она развернулась и побежала, натыкаясь на стены.
– Штаны! – крикнула я ей в спину. А то от потрясения забудет о поручении.
Да, Венди тоже быстро сообразила, что именно произошло. Ну да ладно. Она будет помалкивать. И Шон тоже.
Мы остались с инкубом наедине стоя на подвальной лестнице возле выхода. Какое-то время мы усиленно таращились куда угодно, только не друг на друга, а потом я прекратила эту глупую игру и всмотрелась в него. Да, это мой Шон, нервный и виноватый, жаль, я больше люблю вальяжного и спокойного. Он исподтишка бросил на меня взгляд и уже не мог отвести глаз, все смотрел и смотрел. Кажется, я улыбнулась и он вдруг вспыхнул белым; скривившись от боли, но не отведя взгляда, опустился на одно колено и взяв за руку, влил в ладошку эту белую каплю.
– Я поступила правильно, – сказала ему и себе. – И я выдержу. Всего лишь месяц. Я смогу.
Шон молча кивнул, соглашаясь, и встал. Теперь мы стояли, держась за руки, и опять не встречались взглядом, но это уже была не игра от неловкости. Просто соратники и партнеры смотрят в одну сторону, а не друг на друга.
Венди где-то разжилась джинсами и футболкой, и мы наконец покинули это ужасное место.
25
Пока мы ехали, Венди вызвалась мне помочь с Тони и Ники, а Шон был непривычно тих и молчалив.
– Хочешь покормиться? – поинтересовалась я у него, – тебя высадить где-то?
– Нет, – сам удивляясь ответил он, – Я не голоден. Можно мне вас подкормить?
– А ты владеешь собой? – насторожено поинтересовалась я.
– Да. Как ни странно, лучше чем когда-либо.
Я согласилась: может быть, Лиан уже и пришел в себя, он отходчивый и быстро восстанавливается, но красная сила тоже лишней не будет. Наплевав на водителя такси, небось он и не такое видал, я села на колени Шону, и мы принялись «гладиться».
Да, что-то странное творилось не только со мной: сила инкуба пьянила по-прежнему, но как хорошее вино, а не наркотик, ведущий к безумию.
– Ты не сводишь с ума, – обронила я.
– Не может быть, – засмеялся он и протянул руку Венди. Та боязливо дотронулась до нее, потом, осмелев, прижала руку к лицу, подумала, вслушиваясь в себя, и «отпила» поцеловав ладошку. Шон напряженно следил за ее реакцией. Да, глазки Венди пьяно и ярко заблестели, но она осталась в своем уме.
– Пьянит. Но я могу себя сдерживать, – подтвердила она, но все же отстранилась, вдавливаясь в дверцу, чтобы легче было справиться с желаниями, навеянными vis.
– Я что, теперь не инкуб? – ошарашено и как-то обиженно спросил Шон.
– Инкубом ты не будешь, если тебя перестанет выворачивать каждый закат, – грустно ответила я. – А в остальном, ты и так мало похож на своих родичей. Хоть я и не встречала больше инкубов, но уверена в этом на все сто.
Остаток пути до своего ресторана я провела на коленях у Шона, а учитывая, что мы попали в пробку, которых на Манхеттене не миновать, то мы все трое успели насытиться без особого риска для себя. Венди, раньше ни рисковавшая лишний раз дотрагиваться до своего младшего отца и кормившаяся от людей, «разогретых» им, теперь задумчиво гладила его ладошку, прикидывая, какие выгоды несет это изменение vis Шона.
Я вернула ее к реальности, отобрав его ладонь, как некую вещь, и попросив начать конвертировать красную vis в зеленую. К моему облегчению, это проявление собственичества было воспринято ими обоими как само собой разумеющееся.
В ресторане мы с Венди утолили не на шутку разыгравшийся физический голод, жадно умяв под умиленным взглядом Поля: фруктовый пудинг – две порции, печеное яблоко в хрустящей пассировке – две штуки и кофейные пирожные – две штуки.
– Вот! – радовался Поль. – Полюбуйтесь, какие красавицы! А нрав? Ангельский. Я всегда говорил, что сладости созданы для женщин. А те дамы, которые от них отказываются или, о ужас, вообще не любят, вызывают крайнее! Крайнее подозрение! Кушайте, ангелочки, кушайте, – придвинул он клубнику с ванильными сливками.
Думаю, это Венди на него так повлияла: Playboy bunny, да еще с остатками vis инкуба – убойная вещь, или, как говорят подростки, «вынос мозга».
Подкрепившись, мы рванули к Тони. Ники жила у него, и когда я позвонила, трубку сняла она, сообщив, что мой песик утром, как и положено, спокойно обернулся наглым парнем и до сих пор дрыхнет. Но тут «дрыхнущий», видно, поняв, с кем беседует Ники, подорвался и выхватил телефон.
– Я не сплю уже! Ну скажи, тебе понравилось? Я понравился?
– Тони, если ты еще хоть раз меня заслюнявишь, я вызову парикмахера и подстригу тебя, как пуделя!
– Злая ты, – уважительно заметил он, и тут же радостно огрызнулся, – А они ночью не ездят!
– Ко мне – приедут.
– Ох, ну я постараюсь не забывать, что ты у нас кошатница и ничего не понимаешь в хороших псах.
– Зато Ники понимает. Кстати, не давай ей геройствовать. Дождитесь нас, мы уже выезжаем.
Квартирка Тони оказалась крохотной и была по настоящему мужской – минимум вещей и полный порядок. До Ники. Она как будто метила территорию своими одежками, мелочами, запахом. Наверное, Тони это нравится, – подумалось мне, раз он не наводит порядок, не раскладывает ее вещи так же, как продолжает раскладывать свои.
Как я и опасалась, накачать искусственный vis-центр оборотня можно было только одним способом. А Тони стал для меня табу, несмотря на все мое спокойное и опосредованное отношение к сексу-кормежке. Во-первых, для него секс имеет совсем иное значение, чем для нас, divinitas. Во-вторых, он мой слуга, а я… Я для него старшой, вожак его маленькой стаи. Какой уж тут секс? Хотя нет, если бы я жестко доминировала над ним, это было бы вполне «в тему» – ох, нахваталась я от него уличных словечек, – но я не приемлю всех этих дурацких постельных игр, возникающих от пресыщенности или ущербности. Для меня секс – воплощение радости и жизни, открытости и доверия. А такого с Тони быть не может. И точка.
Поэтому Ники была поставлена перед фактом: в помощь ей выдается Венди. Зеленая divinitas расстраивалась, но понимала, что самостоятельно ей не справиться. Я отдала ей столько силы, сколько она могла взять, но ее тремолирующие вены плохо пропускали vis, и полученного от меня явно не хватало. Венди, видя, что подруга не рада помощи, задрала носик
– Фи! Сильно нужен мне твой пес. Я согласилась, чтобы вернуть долг благодарности.
– Да? – обрадовалась Ники, – И ты не будешь его брать потом?
Я закатила глаза. «Брать», как игрушку… Моего Тони…
– Фхи! – оскорбленной кошкой фыркнула Венди.
Шон, увязавшийся за нами, лишь посмеивался, глядя на все это.
