жизни ласково называли меня 'Чыппылуша', что означает 'малышка'. Это было прозвище, данное отцом. Он всех любил называть по-своему. Младшую сестру, получившую имя Джейран в честь его матери, он так и называл 'Аналы'. Средняя сестра, Афаг, в детстве была очень живой и смешной, и к ней с легкой руки отца приросло прозвище 'Чита'. Только сына, Талатума, он так и называл 'Огул', видимо, подчеркивая его особое место среди детей, важную роль, предназначавшуюся ему для будущего семьи. И он не ошибся. Отец интуицией великого человека угадал в моем брате своего настоящего наследника, продолжателя традиций семьи Алиовсата Гулиева.
Отец старался дать нам самое лучшее образование, создавал условия для того, чтобы мы как можно больше узнали о людях, мире, окружающем нас. Мы много путешествовали, бывали в разных странах. Организовать все это в советский период было, как известно, крайне сложно. Но отец не жалел ни усилий, ни денег. Мы должны были иметь не перевернутое, внушаемое прежней идеологией, а правильное, объективное представление о мире. В то же время отец был искренним патриотом. Он гордился своим народом сам и внушал это чувство нам. Много времени было посвящено беседам об истории и самобытной культуре азербайджанцев. С неподдельной грустью он говорил о судьбе нашего народа, разделенного границей с Ираном.
Сам отец был фанатично предан своей работе. Бывало утром, после бессонной ночи, проведенной за рабочим столом, он рассказывал мне о своей очередной монографии, а через несколько дней с упоением говорил уже о новых грандиозных научных планах. Я еще училась на первом курсе, когда отец поставил передо мной задачу: подготовить дипломную работу на уровне кандидатской на тему: 'Азербайджанцы в культурной жизни арабского халифата'. Я часто спрашивала у него, к чему такая спешка, а он отмалчивался. Но как-то очень грустно все- таки ответил: 'Я знаю, что рано уйду из жизни и мне надо успеть как можно больше оставить своему народу'.
Наш дом был часто похож на муравейник, в котором сновало огромное количество самых разных людей, допоздна стучала пишущая машинка, повсюду были разбросаны толстые папки с исписанными листами бумаги. Громкими 'ура' преданной команды приветствовался пахнущий типографской краской сигнальный экземпляр очередной папиной книги. И если отец был вдохновителем, генератором и исполнителем блестящих идей, то мама, наша мама, всегда была на посту, как стойкий оловянный солдатик; она кормила, поила, утешала и веселила всю бесконечную череду папиных людей. Эта женщина могла в любое время суток встретить званых и незваных гостей вне зависимости от их должностей и рангов. Не оставался без ее внимания даже курьер из отцовского Института истории. Мать была по-настоящему крепким тылом. Отец не вмешивался в ее дела.
Однажды, придя из школы, я вместо предполагаемой тишины услышала гул шумного застолья. Кухня была заполнена знакомыми ароматами. Мама коротко бросила мне: 'Подожди на кухне. Отец принимает гостей'. Заглянув потихоньку в столовую, я увидела папу во главе стола, за которым чинно восседала бригада строителей, закончившая недавно ремонт нашей квартиры. Убранство стола было парадным. Так в нашем доме встречали самых почетных гостей, в том числе иностранных. Заметив мой удивленный взгляд, мама с укоризной сказала: 'Нельзя различать людей. Все мы равны перед Богом'. После смерти отца на протяжении многих лет бригада строителей - друзей Алиовсата Гулиева помогала нам во всех домашних хозяйственных делах.
Когда на нашу семью обрушился ноябрь 1969 года и смерть забрала человека, который для нас был центром вселенной, устояли мы благодаря маме. Она прилагала титанические усилия к тому, чтобы уберечь детей от горя. Только теперь я понимаю, какой подвиг совершила тогда мама, сумев не только не уронить, но и возвысить имя своего мужа, известного не только в Азербайджане, но и в научных кругах всего бывшего Советского Союза и за рубежом, сохранить устои семьи, открыть перед детьми двери в будущее. Мать сберегла для семьи всех его друзей, которых было бесчисленное множество. Я многократно убеждалась в этом, живя в Москве, находясь в поездках по бывшим советским республикам. Как можно забыть трогательное отношение к матери и ко всем нам известного ученого, в то время директора Института востоковедения Академии наук СССР, ныне покойного академика Бободжана Гафурова! Он использовал любую возможность, чтобы оказать внимание и поддержку семье своего покойного друга.
Всю жизнь после отца мама прожила с высоко поднятой головой. Тем не менее эта потеря была для нее великим потрясением. Иногда она еле слышно шептала: 'Только бы не упасть'. Мама была очень набожной. Она верила, что отец все видит, и искренне боялась чем-то его огорчить. На самом деле ее связь с ним иногда казалась абсолютно очевидной, явственной. Как-то она проснулась под утро вся в слезах и сказала, что видела во сне отца, залитого водой. Чуть рассвело, и мы бросились на кладбище. Выяснилось, что кто-то не закрыл кран и могилу отца заливала вода.
Порой казалось, что мать вся, целиком погружена в бесконечную скорбь. Ничто и никто, даже дети не могли восполнить ей эту утрату. Только стараниями брата эта женщина, являвшаяся опорой каждого из нас, смогла прожить без отца почти двадцать лет.
И вот сейчас мы уже стараемся не огорчать их, отца и мать, находящихся 'там' теперь вместе. Не всегда это получается, но они, наверное, нас понимают.
Мир их праху, свет и покой их душам. Простите нас, если мы не до конца вам воздали при жизни. Что делать, дети, как правило, не возвращают родителям того, что те вкладывают в них. Но память о нашем Отце и нашей Матери всегда будет живой и нетленной. Я опять вижу перед собой отца: прекрасной лепки лицо, внимательный взгляд чудесных глаз, улыбка, от которой все замирает. И я вижу перед собой склоненную к нему Фигуру. Это - не просто моя Мать, это - сама нежность, красота и преданность. Я не спрашиваю Бога, почему Он отнял у нас родителей так рано. Я всегда буду благодарна Богу за то, что Он нам дал таких родителей'.
А вот как вспоминает о матери младшая дочь Ханум и Алиовсата Гулиевых Джейран:
'Мама была женщиной тихой, занятой целиком детьми, семьей. Учитывая, что в доме постоянно было много народа, всегда приходили гости, часто жили посторонние, ей приходилось много работать, готовить, стирать, обслуживать.
Папа, работая по ночам в институте, мог неожиданно позвонить и сказать, что они проголодались и были бы не прочь отведать сейчас ее замечательного плова. И мама ночью принималась за плов, причем это был не просто вареный рис, а плов со всеми приправами. Через несколько часов приезжала машина, забирала кастрюли.
Как-то раз отец купил две путевки в круиз вокруг Европы. Мама отказалась ехать: 'Кто же за домом смотреть будет, за детьми?'
В воспитании детей она участия почти не принимала. Во-первых, она доверяла детям и была уверена, что они не способны на дурные поступки. Во-вторых, знала, что перед их глазами пример отца и они могут взять у него только хорошее. Даже если и происходило что-то 'не то', мать делала вид, что ничего не замечает, потому что верила - это мимолетное'.
Завершим эти воспоминания рассказом сына ученого - Талатума Гулиева:
'Отец высоко ценил мать, ценил ее как великолепную хозяйку, как человека, который был рядом с ним всю жизнь, как женщину, которая его очень любила, оберегала, которая посвятила ему всю свою жизнь. Он был для нее идолом. Идолом и другом. Никого другого для нее не существовало. А он в сороковые годы ей на свадьбу даже обручального кольца не смог подарить. Это отец сделал уже где-то в шестидесятые годы, незадолго до смерти'.
Завершая рассказ о Ханум Гулиевой, мы хотим лишь сказать: несомненно, в успехах и достижениях Алиовсата Гулиева заслуги этой женщины огромны. Ее любовь, преданность, безоглядная вера в него, самоотверженная готовность служить любимому человеку надежным щитом закрыли гениального ученого от массы бытовых проблем, которые могли помешать главному - работе. Светлая память этой замечательной женщине!
ГЛАВА IV В ПРЕДДВЕРИИ
Итак, молодая семья, как мы уже говорили, поселилась в маленькой подвальной комнате на улице Полухина. Отгородили занавеской угол, где стояла кровать жившего с братом Абульфаза. Время было военное, трудно приходилось всем, а что уж говорить о молодоженах, от которых отвернулись родственники. Впрочем, не в привычках Алиовсата Гулиева было ждать от кого-то помощи. Он учится и преподает. Молодая жена ведет хозяйство. Ей, как может, помогает десятилетний Абульфаз. Он занимает очереди за керосином или хлебом, приносит домой полагавшиеся преподавательскому составу обеды из университетской столовой, отоваривает карточки. Кроме того, мальчик учится в школе. Алиовсат при всей своей занятости старается следить за тем, чтобы с учебой у брата все было в порядке.
Сам Алиовсат Гулиев на последнем курсе университета, получал Сталинскую стипендию. Одновременно он преподавал на филологическом факультете, возглавляя при этом еще и университетскую профсоюзную организацию. К этому времени молодой человек уже настолько хорошо выучил русский язык, что мог редактировать научные работы по истории.
Ценой неимоверного труда и настойчивости Алиовсат Гулиев утверждается в жизни. Можно только поражаться его кипучей энергии, которая питается чувством ответственности, осознанием того, что он - глава семьи, содержит жену, маленького брата, должен еще помогать отцу в Гызылагадже.
Но есть еще одно, быть может, самое главное - любовь к науке, в которой каждый маленький шаг вперед открывает новые бездны неизученного, есть история, с благодарностью раскрывающая объятия тому, кто безоглядно влюблен в нее.
В архиве Академии наук Азербайджана сохранилась запись о том, что Гулиеву Алиовсату Наджафкули оглы выдан диплом с отличием, свидетельствующий, что в 1939 году он поступил на исторический факультет Азербайджанского государственного университета, который окончил в 1944 году по специальности 'история', и решением государственной экзаменационной комиссии от 31 марта 1944 года ему присвоена квалификация 'научного работника, преподавателя средних школ и вузов'.
'Исторический факультет я окончил в 1944 г. с дипломом отличия и по рекомендации кафедры истории Азербайджана был оставлен преподавателем той же кафедры, одновременно поступив в аспирантуру университета по специальности история Азербайджана. Учебу в аспирантуре и работу в университете я совмещал с общественной деятельностью в профсоюзе работников высшей школы и научных учреждений республики. В декабре 1945 года я был избран председателем Азербайджанского Республиканского комитета указанного профсоюза, в котором работал беспрерывно до июля 1950 года'.
Итак, после окончания университета Алиовсат Гулиев предстает перед нами в трех ипостасях: преподаватель, профсоюзный деятель и аспирант.
Однако теперь, один из лучших выпускников университета, он преподает историю Азербайджана не только филологам, но и студентам-историкам, то есть будущим специалистам именно в этой области.
Время было сложное, послевоенное, преподавателей не хватало. Очень часто для лекций объединяли несколько групп, и аудитория расширялась до 150 - 200 человек. Естественно, это создавало дополнительные сложности для педагогов, ибо удержать внимание такой большой аудитории было задачей не из простых. Алиовсат Гулиев блестяще справлялся с ней. Ему, собственно, и не приходилось искать каких-то особых педагогических приемов или прилагать много усилий. Природа щедро одарила его высоким ростом, красотой, обаянием, умением мыслить и говорить логично и ярко. '...Казалось, он читает нам стихи', - вспоминал впоследствии один из бывших студентов Алиовсата Гулиева, заслуженный деятель просвещения Ариф Хадиев[5].
В своих воспоминаниях об Алиовсате Гулиеве Октай Эфендиев[6] приводит свидетельство одной из бывших студенток исторического факультета о первом появлении Гулиева в качестве педагога в их группе:
'Нам сказали, что историю будет читать нам 'районский' (а в группе в основном были городские девушки). И вот появляется наш новый лектор. Вместо 'деревенщины' мы увидели высокого, хорошо одетого, красивого молодого человека с особой улыбкой на лице. Девушки сразу влюбились в него. Мы были поражены его прекрасным русским языком, правда, с особым, 'сальянским', акцентом'.
Самомнение было чуждо молодому преподавателю, совсем недавно покинувшему студенческую скамью и хорошо понимающему свою аудиторию. Поэтому со студентами он приветлив, заботится о них, вникает в их проблемы, помогает тем, кто нуждается в помощи. Но в то же время двадцатидвухлетний педагог чрезвычайно строг. Он требует от своих студентов одного - работы и знаний.
Одновременно, учитывая опыт профсоюзной работы, Алиовсата Гулиева выдвигают на пост председателя Азербайджанского республиканского комитета профсоюза работников высших школ и научных учреждений. В небольшом кабинете, который был расположен в здании нынешнего Музея литературы имени Низами, он принимает 'ходоков', вникает в их проблемы, выслушивает жалобы и старается оказать людям посильную помощь. Здесь происходит очень знаменательное знакомство с председателем профсоюза Азербайджанского медицинского института Вели Ахундовым[7], которое позже переросло в долгую дружбу. Впоследствии, возглавив партийную организацию Азербайджана и
