самую девочку, что сидела тогда на поляне.
Но нельзя.
Хоть и знал Рэми, что и она того жаждет, а нельзя.
Потому что больше то, чем страсть... это любовь.
Нельзя, чтобы она страдала. А ведь будет. Будет, если Рэми не сможет сдержаться, если выдаст свои чувства.
А он? Он уже пропал. На этот раз - окончательно. И Рэми молился всем богам только об одном - помочь Аланне подружиться с женихом или избавиться от помолвки раньше, чем он совершит очередную глупость.
Глава шестая. Младший бог
Стараясь не думать о будущем, Аланна наслаждалась каждым мгновением золотой осени.
Скоро ее счастье закончится. Опадут последние листья, опустеют поля, отпразднуют в деревнях праздник урожая. Накроет Кассию снежным покрывалом, и она примет ненавистную клятву Элана, став женой виссавийца.
Но это зимой. А сейчас каждое утро встречала она с нетерпением, приказывала оседлать любимую кобылку и направлялась в лес.
Стоило скрыться за деревьями неуютному, угрюмому замку, как Аланна пришпоривала Лакомку и спешила к озеру, к растущей у самого берега плакучей иве.
Там она спешивалась. Отпускала кобылку гулять по заливным лугам, и знала - Лакомка ее не подведет. Не убежит далеко, примчится на первый зов, потянется за припасенным яблоком, косясь на хозяйку, даст погладить бархатистую шею. Утешит, ведь расставаясь с Рэми, Аланна каждый раз нуждалась в утешении. Встречаясь - каждый раз забывала обо всем на свете.
Странными были их встречи. Молча кланялся Рэми. Молча кивала ему Аланна. Молча садилась она в лодку. Молча отталкивался юноша шестом от берега...
Аланна любила эти мгновения: с Рэми и молчание было наполнено смыслом. Да и тепло как-то было на душе, и временами казалось ей, что не стоит Рэми на носу лодки, а сидит рядом, прижимая ее к пахнущему травами плащу. Она даже чувствовала тепло его тела, растворялась в его нежности. И вдруг вздрагивала, понимая, что все это она себе придумала.
В такие мгновения Рэми, будто чувствуя, отрывал взгляд от озера и смотрел на Аланну. Улыбался. Тепло, искренне, как давно не умеют улыбаться при дворе. В тот же миг сомнения куда-то уходили и на душе становилось спокойно. Пусть Рэми всегда вежлив и молчалив, но он ее любит. Аланна знала, любит.
Рэми отвозил ее на островок, поросший столетними дубами. Помогал сойти на берег, прятал лодку в мягко шелестевшем рогозе.
Пока он возился с суденышком, Аланна собирала созревшую за день малину. Нагретые солнцем крупные ягоды казались необычно вкусными, но стоило Рэми управиться с лодкой, как Аланна забывала обо всем на свете и бросалась к нему.
Не ради ягод ездила она на этот остров, ради хрипловатого голоса, ради теплого, ласкового взгляда, ради красноречивого молчания.
Рэми отводил ее на небольшую полянку под столетним дубом. И каждый день ждало там Аланну нечто особенное. То это была крупная, отборная черника, то еще белые внутри лесные орешки, то непонятные на вкус коренья, пропеченные на огне, а то просто домашние пирожки, вкуснее которых Аланна никогда не ела. Потому что все это он подавал ей сам, все так же тепло улыбаясь, все так же купая ее в мягкости своего взгляда. Эти черные, глубокие глаза, о которых она грезила с самого детства, были так близко и дак далеко одновременно...
А потом он опускался рядом на траву и начинал говорить. Аланна растворялась в бархатистом тембре его голоса, и могла до бесконечности слушать его рассказы о лесе, о повадках животных, о простых деревенских праздниках, о холодных, зимних вечерах и историях, рассказанных путниками. Он заново открывал ей мир, который, оказывается, не заканчивался за стенами замка. Этот странный, притягательный мир, куда он отказывался ее забирать.
И Аланну это не устраивало.
Образ Рэми не отпускал ее весь день, даже в поместье. Заметила молодого человека и глазастая Лили.
Мягким осенним днем шептала хариба Аланне, что местный лесник, Рэми, хоть и красив, как младший бог, а больно уж заносчив. В последнее время и вовсе изменился - смотрит странно, будто взглядом пронзает. С посторонними не разговаривает, в поместье появляется редко, а как появляется, так ни улыбок девичьих не замечает, ни красоты их... Как неживой.
- С дозорными водится, вот нос и задирает, - смеялась Лили. - Себя арханом вообразил, а сам обычный рожанин, такой же, как остальные.
Аланна понимала, что так задело Лили: редкой красоты хариба сводила с ума любого мужчину, а вот на Рэми ее чары совсем не действовали.
Лили всегда получала того, кого хотела. Одной улыбкой, одним движением округлых бедер она соблазняла и сама легко поддавалась соблазну.
Позднее начинались хлопоты: Аланна вновь открывала шкатулку, одаривая плачущую харибу золотом. Архане вовсе не нравилось, что собирается делать Лили, но и отдавать харибу во власть жрецов ей не хотелось. Узнай Эдлай о беременности рожанки, и у Аланны не было бы выбора.
Каждый раз Лили возвращалась от знахарки бледная и подавленная. Каждый раз целовала руки арханы и со слезами на глазах клялась - впредь она будет осторожнее. Но Аланна не верила. Сжимала нервно зубы и услышанные в детстве слова виссавийца... Мать, убившая дитя, сама достойна смерти.
Лили убила уже пятерых и должна будет за это заплатить. Либо она, либо ее архана.
И вновь, стоя на коленях перед алтарем богини-матери, Аланна тихо плакала. Не Лили убила - она. Именно она не смогла удержать харибы. Одна только фраза: 'Никогда не возляжешь ты с мужчиной!' И не было бы ни изведенных знахаркой детей, ни мук совести. Хариб не может ослушаться своего архана - узы богов ему не позволят. Но Аланна не могла подавить волю Лили, не имела сил. Может, и зря.
- Самал говорит, что Рэми вообще-то парень хороший, - продолжала беззаботно щебетать Лили, расчесывая волосы госпожи. - Только детство у него было сложное. Отец умер, когда Рэми мелким был, а других родственников у них нет.
Хариба собрала волосы арханы под сетку и ловко скрепила их шпильками.
- Рэми гордый совсем, не хотел жить на милости других, вот и стал рано главой рода, поклялся своих родных защищать... Сложно ему, наверное. С самого детства семью на плечах тащить. Мать странная какая-то, да еще и младшая сестренка, у которой характер не сахар. Видела я эту Лию. Нос задирает и смотрит недобро.
- Может, ей нравится Самал? - спросила Аланна, которой наскучила болтовня Лили.
- Может, - мечтательно ответила хариба. - Только Самал мой. И этого ничто не изменит.
- Если он тебе не надоест, - резко отрезала Аланна, поднимаясь. - Как надоел дозорный в столице. А так же сын дворцового пекаря. Мне продолжать? Лили! Ты же обещала...
- Не знаешь ты, архана, что такое страсть к мужчине, - тихо ответила девушка. - Это когда легче умереть, чем отказать... Когда ничего не можешь с собой поделать, скажу даже больше - не хочешь. Да, я часто любила... но что за жизнь без любви? И что за любовь без возможности прикоснуться к тому, кого любишь? Хотя бы на миг?
Аланна замерла, как громом пораженная. Что за любовь? Ее любовь! Вот только... любовь ли?
- А как же Самал? - тихо спросила она, резко оборачиваясь. - Мы ведь... уедем скоро. Не будешь жалеть?
