Никакого движения впереди не было — колыхались только кроны деревьев под порывами ветра.
Идя по шоссе, Франческо с напряжением всматривался в крыши домов, не замечая, как сжимаются желваки, каменея и отдаваясь болью в висках. Глядя на приближающуюся остановку, он пытался думать о том, что Мальда и Фернандина спаслись, и старался подготовить себя к тому, что увидит через минуту. Ему не впервой было видеть смерть человека — от пули, гарроты, ножа… но то, что он должен был увидеть сейчас, было смертью иного рода — тысячи ни в чем не повинных людей были убиты дьявольскими созданиями. Шагая к Террено, Франческо настраивал себя на то, чтобы остаться спокойным и сохранить хладнокровие, иначе, если он поддастся эмоциям, он может погибнуть.
За пару минут он прошел последние метры шоссе и оказался в том месте, где оно переходило в корсо Чентрале: поперек дороги была прочерчена желтая линия, с внешней стороны от которой был выписан номер шоссе, с внутренней — «Добро пожаловать в Террено!», в сорока метрах от надписи стоял газетный ларек.
На мгновение Франческо остановился, обводя взглядом улицу. Никакого движения он по-прежнему не замечал. Возле газетного ларька виднелся труп продавца, лежащий на земле таким образом, что из-за ларька выглядывала только его нижняя половина, метрах в семидесяти от ларька замер автобус, протаранивший остановку, с левой стороны улицы тянулись деревья. Частично они закрывали стоящие за ними дома, поэтому Франческо не мог разглядеть, есть ли там люди. Однако метрах в ста от него, как раз напротив автобусной остановки, располагалось кафе, и в этом кафе он без труда различил несколько человеческих силуэтов. Наконец, еще дальше автобусной остановки, там где корсо Чентрале облачалось в бетон, виднелась пара машин.
Медленно втянув носом воздух, Франческо прислушался к телу. До сих пор ничего необычного он не ощущал и сейчас не почувствовал, чтобы воздух отличался от того, к какому он привык за годы жизни в Террено: в нем чувствовались запах реки и нагретого солнцем асфальта, аромат цветущих каштанов… Похоже, его догадка верна, подумал Франческо: газ сдувается ветром. Оглянувшись по сторонам, он двинулся по корсо Чентрале.
Полминуты спустя он прошел мимо ларька, не останавливаясь проследовал дальше и через двадцать секунд оказался у автобусной остановки. Пока он шел, ему постоянно казалось, что он слышит какой-то звук, доносящийся с севера — оттуда, где замерли автомобили. Возле ларька он почти не был слышен, однако с приближением к автобусу, становился все более отчетливым, превращаясь из прерывистого (из-за порывов сносящего его ветра) в непрерывный. Когда он поравнялся с автобусом, то понял, что протяжный звук был воем автомобильного клаксона. «Наверное, один из автомобилей врезался в дом, и у него замкнуло проводку», — подумал Франческо, переводя взгляд на автобус, — пластмассовая остановка была снесена почти начисто: уцелела лишь одна ее стенка, наклонившаяся под углом к тротуару, остальные превратились в обломки, усеявшие землю в радиусе двадцати метров, огромный пятидесятиместный автобус, въехавший в остановку, был рейсовым», направлявшимся в Милан. Бросив взгляд на его окна, Франческо увидел, что автобус был заполнен почти на три четверти: сейчас большинство пассажиров замерло, уткнувшись головами в сиденья, — съехав с дороги, автобус снес остановку и зарылся бампером в землю, — однако двигатель его до сих пор работал, и его мягкое урчание звучало кощунственным диссонансом на фоне того, что находилось в салоне.
Оторвав взгляд от автобуса, Франческо двинулся дальше.
Через короткое время он прошел мимо кафетерия, расположенного в пятнадцати метрах от остановки. На открытой площадке между столами лежали покойники. В глаза Франческо бросилась белая юбка официантки, замершей ногами к дороге. Ветер трепал эту юбку, обнажая мертвые бедра, и Франческо почему-то поразила эта деталь — он вдруг подумал о Мальде: что, если жена лежит сейчас так же и ветер треплет подол ее платья?.. На секунду он прикрыл глаза, ощутив укол страха. Холод гулял по его телу, и он чувствовал непреодолимое желание броситься вперед, перейти с шага на бег, чтобы быстрее поравняться с машинами. Усилием воли он подавил это желание — бежать сейчас было нельзя: идти нужно медленно, чтобы успеть почувствовать опасность, если она придет. Отвернувшись от кафетерия, Франческо двинулся к машинам.
Теперь вой автомобильного клаксона был непрерывным: пробиваясь сквозь ветер, он доносился до Франческо, и последний знал, откуда тот раздается — в тридцати метрах от него замерли два автомобиля: один из них стоял на правой стороне улицы перед осветительным столбом, другой уткнулся радиатором в парковочный автомат, судя по силе звука, клаксон работал в одной из этих машин. Глядя на них, Франческо решил, что возьмет одну из машин — ключи зажигания у обеих в замке. Ему придется лишь вытащить из автомобиля водителя.
Тридцать метров, отделявших его от первой машины, Франческо преодолел за двадцать секунд. Пройдя последние метры, оказался у темно-синего автомобиля, замершего в паре метров от осветительного столба. Бросив взгляд на его капот (это была семейная модель «ауди»), сразу же понял, что этот автомобиль никуда не поедет: машина напоролась на пожарный гидрант и стальной кран пробил ее радиатор — охлаждающая жидкость вытекла на асфальт, образовав лужицу. Двигатель автомобиля не работал, однако аккумулятор был цел, подтверждением чему служил непрерывный вой, доносящийся из-под капота, — именно эта машина производила завывающий звук. Бросив взгляд сквозь стекло, Франческо понял, что ошибся, подумав, что у машины замкнуло проводку, — клаксон гудел по другой причине: водитель «ауди» навалился на руль грудью. Не отрывая взгляда от мертвеца, Франческо автоматически шагнул к водительской дверце, взялся за ручку и потянул ее на себя. Дверца открылась легко, и он увидел водителя — мужчину лет пятидесяти, с черными, явно крашеными волосами и животом, едва вмещавшимся под ремень безопасности. Водитель лежал на руле, голова была повернута влево, широко распахнутые глаза смотрели через него.
Преодолевая отвращение, Франческо взялся за плечи водителя и потянул его от руля — этот вой уже начинал действовать ему на нервы. Секунду ему не удавалось сдвинуть толстяка с места — наверняка, в нем было не меньше ста десяти килограммов, — потом, перегнувшись, нажал кнопку, отстегивающую ремень безопасности, и освобожденный от ремня мертвец легко скользнул вбок. В следующую секунду вой прекратился.
Франческо облегченно вздохнул, однако в этот миг взгляд его упал в глубину салона, и он увидел то, чего не мог разглядеть раньше из-за громоздкой фигуры водителя, — на заднем сиденье «ауди» находились женщина и девочка лет десяти: девочка положила голову на грудь женщины, которая оперлась о стойку, и в таком положении они замерли.
Мгновение Франческо смотрел на эту картину, чувствуя поднимающийся из глубины сознания ужас, парализующий тело и лишающий воли, а потом из его горла вырвался стон. Он ухватился рукой за дверцу и замер — на какой-то миг ему показалось, что на заднем сиденье «ауди» сидят Мальда и Фернандина…
Замершие у шоссе фигуры быстро уменьшались в размерах: через короткое время после того, как машина тронулась с места, лица людей смазались в пятна и стали неразличимы, потом они превратились в темные точки, а еще через пару секунд исчезли из вида, когда «ланча» повернула к Кальва-Монтанья… Повернув вправо, шоссе устремилось на запад: слева от него колыхалась трава, переходящая в заросли ив, справа тянулись километры дикого винограда. Последний подходил к самому склону горы, поднимался по нему, словно вьюн, но вскоре, не выдерживая крутизны, обрывался, уступая место аллепским соснам и зарослям можжевельника… Через три километра они проедут мимо склона горы, отметил Гольди, — в том месте, где Кальва-Монтанья ближе всего подступает к шоссе, и если до этого времени они не встретят гулов, можно считать, что они выбрались из долины — после этого дорога идет по равнине и перекрыть ее невозможно.
Глядя на накатывающееся шоссе, комиссар думал о словах Аз Гохара. Теперь он знал, что все сказанное стариком было правдой, — подтверждением этому служил мертвый город. Он не знал, каким образом Аз Гохар намеревался бороться с теми, кто уничтожил его, как не знал точно, и что это за создания, гулы, но интуитивно чувствовал, что пытаться бороться с ними — безумие. Единственным, на его взгляд, выходом было выбраться из Террено и сообщить о всем официальным властям. Дело правительства разбираться с гулами: они бросят сюда карабинеров, армию, авиацию — не важно кого, — против тех, кто уничтожил город, нужно выставлять силу, горсточка же людей здесь ничего не сделает. Неожиданно комиссар ощутил легкое беспокойство, подумав, а не пытается ли он оправдать себя за то, что бежит из Террено, зная, что три человека остались в нем, и один из них намеревается бросить вызов гулам? Не пытается ли он просто прикрыть свою трусость, рассуждая о невозможности бороться с ними? Гольди сморщился: нет! С теми, кто одним лишь взмахом руки уничтожает двести карабинеров, в открытую сражаться нельзя. Здесь действительно есть только один выход — позвать на помощь.
В этот миг с правой стороны от шоссе промелькнул поворот на проселочную дорогу. Комиссар автоматически отметил, что дорога эта ведет к заброшенным складам Ганини, на которых полсуток назад нашли застреленных людей Доминика Пальоли, сам же Пальоли, раненый в плечо, проехал по ней, чтобы свалиться в кювет и оказаться в больнице. Неожиданно в голове Гольди возникла разгадка того, что произошло этой ночью на складе: люди Пальоли допрашивали в нем гула. Он не знал, было ли им известно о том, что это гул, где они его встретили и с какой целью схватили, но был уверен, что прав. Они привезли его на склад, не зная, на что он способен, в результате он уничтожил их всех, Пальоли же повезло — он остался в живых. Внезапно комиссар вспомнил, что на складе с самого утра работали криминалисты. Он непроизвольно убрал ногу с газа, но уже в следующий миг отбросил мысль проехать на склад — наверняка криминалисты вернулись в комиссариат, когда началась перестрелка у монастыря. Он опять сосредоточился на дороге, краем глаза следя за горой.
С приближением к Кальва-Монтанья, сознание его все больше занимала мысль: был прав ли Аз Гохар, предположив, что гулы перекрыли шоссе? Подтверждением этому служило то обстоятельство, что за время, пока они наблюдали за самолетами, по шоссе никто не проехал. То, что машины не выезжали из города, было понятно — оттуда просто некому было ехать, — а вот то, что их не было и с другой стороны, было дурным знаком. Гольди знал, что обычно по шоссе проезжает две машины в минуту, в выходные же дни поток транспорта увеличивается, и то, что за десять минут ни один автомобиль не проехал в долину, было действительно плохо. В любом случае он скоро узнает, был ли прав Аз Гохар, осталось не больше двух километров, и они окажутся у Кальва-Монтанья…
В этот миг, словно прочитав его мысли, Джей Адамс сказала:
— Комиссар, вы поверили Аз Гохару?
Гольди попытался сосредоточиться на вопросе:
— Простите?
— Вы поверили его рассказу о гулах?
— Конечно.
— Значит, вы поверили и моим словам? О том, что тот тип, которого Тревор сбил вчера утром, прочитал наши мысли?
— Да.
— Хорошо… Для меня это важно, комиссар, — все утро я думала, что схожу с ума. Мне было необходимо, чтобы кто-нибудь мне поверил.
— Я верю вам, Джей, — повторил Гольди, — но к несчастью, сейчас это не самое важное.
— Да, вы правы, — выдавила она. — А как насчет того, что Аз Гохар говорил о заслоне? Гулы действительно могли перекрыть автостраду?
Прежде чем ответить на этот вопрос, Гольди помедлил — дорога делала изгиб влево, он вывернул руль, и когда «ланча» оказалась на прямом участке шоссе, сказал:
— Это не исключено.
— Не исключено… А что вы будете делать, если мы действительно встретим гулов?
Гольди двинул плечами:
— У меня бронированная машина — думаю, они нас не достанут.
— Вы хотите проехать через заслон?
— Судя по обстоятельствам.
— Вот как…
Джей замолчала. Секунду в машине не раздавалось ни звука: Гольди следил за дорогой, Джей смотрела на проносящиеся мимо деревья. Наконец она выдавила:
— Послушайте, комиссар, за последние сутки я насмотрелась достаточно. Мне хватит этого на остаток жизни, и я прошу вас: не нужно лишнего героизма — если вы хотите умереть, умирайте, но не тяните меня за собой. Если там действительно окажется заслон, высадите меня — лучше я вернусь в город или попробую перейти через гору, но я не хочу умирать.
Гольди повернул голову и, встретившись взглядом с Джей, протянул:
— Вы думаете, я хочу умереть?
Джей не ответила, и он вернул взгляд на дорогу…
