Обессиленные, мы откинулись на подушки.
Позднее, когда мы отдохнули, наши губы снова нашли друг друга. Наши поцелуи были более сильными и чистыми, чем до этого, так как нас не отвлекали ни волнение, ни другие иллюзии. Казалось, мы состоим лишь из ртов, ищущих друг друга и пробующих мед из наших губ. Мы сидели, сплетясь в объятии, и целовались, целовались, целовались без конца.
Казалось, мы хотели целоваться вечно, чтобы наверстать упущенное, когда не были вместе. Наши языки глубоко проникли в страстно открытые рты. Питер был очень красивый, особенно когда смеялся. Я его щекотала, чтобы он громче смеялся. Некоторое время спустя мы затеяли игру на диване, как шаловливые дети. Я особенно осмелела и вскочила на него, прижав его руки к торсу своими бедрами. Теперь я наказывала беспомощного мужчину.
Я нагнулась, чтобы потрепать ему волосы, а он этим воспользовался и схватил губами сосок моей груди. Я шутя начала бить его по лицу своими грудями — мне эта игра понравилась. Он лежал, тяжело дыша, а потом сел, отодвинув меня.
— Что, бесенок, думаешь, я это выдержу, сладчайшая из всех дьяволов? Ты сводишь меня с ума. Посмотри, что ты наделала своими сладкими грудями — И он показал на свой поднимающийся стебель.
Боже, как взвился он вверх Я была очарована и не смогла не коснуться его. Тут же по его телу пробежала дрожь, и он обхватил меня руками.
— Я не могу вытерпеть, когда ты его берешь. Я больше не могу играть в эту игру, я слишком возбужден, дай я быстро войду в тебя. Иначе умру
Я легла ему на грудь. Одной рукой он крепко обнял меня, а другой пытался за моей спиной протолкнуть в меня свой стебель, уже превратившийся в ствол. Я ему помогала, извиваясь всем телом и пытаясь вслепую найти эту дубинку. Наконец ему удалось войти в мое тело. Должна признаться, я помогала ему руками. Мой страх, что Питер выскользнет или не найдет моей щели, был очень велик. А стыд? Я этого не чувствовала, мы стали слишком близкими.
Теперь мой возлюбленный снова начал вонзаться в меня. И после первых толчков у меня было такое впечатление, будто он проник в меня глубже, чем в первый раз.
Любой другой мужчина замучил бы меня до смерти, но я знала, что энергия и сила Питера были его знаком любви ко мне, и его почти животная страсть доказывала, что я, а вернее, прелести моего тела доводили его плоть до бешенства. Это была чистая страсть, жеребец в этом мужчине полностью овладел им.
Его мощные удары оживили бы мертвую, И овладевшее мной чувство полного счастья заставило забыть все. Я вся стала предметом этого наслаждения, и только одна благодарная мысль блуждала в моем уме: Питер овладевает мной с бешеной страстью, на которую способен только мужчина, влюбленный до предела. Эта сладкая мысль исторгала из меня буйные восклицания и страстные признания. Забыв обо всем, я визжала:
— Ой, ты просто чудо… какие чудесные толчки… давай чуть побыстрей… Да Вот так Любимый, е… меня крепче …твой х… вкусный… я умру в твоих объятиях… хочу всегда тобой наслаждаться… всегда меня так е… теперь я знаю, что такое хорошая е… Я несла все, что приходило в голову, потому что чувствовала, знала: Питер имеет меня, как никто и никогда ни одну женщину. Я была одержима желанием: чтобы у него хватило сил довести до конца наш бесконечный любовный поединок. Мысль о том, что нечеловеческая сила этих мощных толчков уменьшится или иссякнет, были просто невыносимой.
Мои дикие вскрики придавали Питеру еще больше страсти, и при каждом произносимом мной грязном слове его удары становились все сильнее. Судя по тому, как он поскрипывал зубами и дрожал, мои изречения делали его тоже одержимым. И он тоже перестал стесняться в выборе слов:
— О, любимая, ты действительно считаешь, что я тебя могу е… как ты хочешь? Пусть мой х… будет в два раза больше и толще… ты этого хочешь? Ты хочешь х… величиной с руку… одного мужчины тебе мало… но я хочу пригвоздить тебя… это божественно.. как вкусно.. у тебя фантастическая ж… ты моя сладкая Единственная
Все барьеры рухнули. Наполненные безграничным желанием, отдаваясь ему безо всякого стыда, осознавая, что это полная капитуляция перед сладострастными инстинктами, что это полное презрение к границам приличия, мы сами усиливали наше наслаждение.
Я употребляла самые грязные выражения, которые приходили мне в голову, не зная, где я их почерпнула. Обычная проститутка — и та не удосужилась бы употреблять такие слова, но для нас они стали перцем, которым мы приправляли свою роскошную еду:
— Да, е…, е…, е… меня, всей своей силой… крепче — быстрее… я хочу ощущать твой х…, пусть он меня всю разорвет… а-а-а вот так.. ты е… как бык… ты знаешь, как это делать со мной… мой муж — глупая собака… он не может е… меня, как ты… ненавижу этого ублюдка… любимый Е…, е…, е… меня… никогда меня не бросай… сильнее …толкай его глубже.. ты что, устал? …давай, давай, е… меня крепче, быстрее, глубже… ой, я кончаю, а-а-а
Я почувствовала, что теряю сознание. Казалось, все вокруг плывет, мои руки и ноги, как чужие, в горле все пересохло. У меня едва хватило сил попросить стакан воды. Потом на меня опустился тяжелый туман — Питер, мужчина, которого я полюбила до самозабвения, был единственной настоящей любовью во всей моей жизни. Я об этом никогда не жалела, и он был лучом солнца в моей жизни. Я была искренне благодарна своему мужу за то, что он свел меня с Питером.
Если бы я могла предвидеть, что мне предстояло перенести в Ист-Индии, я никогда бы не последовала за мужем, когда его перевели на этот таинственный остров. Начальство больше не могло терпеть его поведение, и его поставили перед выбором: либо увольнение с позором, либо служба в гарнизоне в особенно опасной и нездоровой колонии. Как я уже сказала, если бы я знала, что меня ждет, я бы совершила самоубийство. И, конечно, я не знала, что навеки потеряю своего возлюбленного.
Когда перед отъездом у нас было особенно нежное свидание, Питер сказал мне: 'Я поеду за тобой. Но сначала мне надо привести в порядок дела в Голландии'. Три месяца спустя его не стало: он упал с лошади и разбился насмерть.
С его смертью я потеряла все, что давало мне силы терпеть брак с Маклеодом. Питер был самым идеальным любовником для любой женщины, и именно он подсказал мне идею стать танцовщицей.
Вначале он попросил меня пройтись по комнате либо голой, либо — а это его особенно возбуждало — в задранной к талии юбке. Я была рада исполнить его желание.
— Твои ноги танцовщицы преследуют меня день и ночь, часто говорил он мне и не успокоился, пока, наконец, не получил у меня разрешение запечатлеть их на картине. Для этой цели он пригласил в наш город известного парижского художника — с большими расходами для себя… 'Мне нужен этот портрет, — однажды сказал он.- Я всегда хочу видеть твои ножки перед собой'. Ему сделали много изображений моих ног, одно из них в натуральную величину. В верхней части картины были изображены моя нижняя юбка и шелковая рубашка, которые я приподняла руками; тонкие кружева трусов выглядывали из-под моей юбки. Художник изобразил мои ноги в красивых черных чулках с вышивкой, которые плотно облегали икры и тонкие лодыжки. Поза, которую я приняла перед художником, очень меня смущала. В конце концов, он был мне совершенно чужой. Поза была до-вольно соблазнительной: я стояла, как настоящая танцовщица, собирающаяся высоко подбросить ногу в канкане. Питеру никогда не надоедало любоваться этой картиной. Иногда я просто ревновала своего возлюбленного к ней и пыталась отвлечь его внимание от нарисованной Маргареты. Я становилась перед ней, поднимала юбку, потом. Потом случалось то, чего я хотела… Живая плоть побеждала.
Какие счастливые это были дни
Мой любимый Питер позаботился также и о том, чтобы я тайно посещала уроки танцев. И поскольку у него был тонкий художественный вкус, он сам рисовал мне костюмы, чтобы они точно соответствовали моей экзотической внешности. 'Ты типичная баядерка, говорил он мне.- Я закажу церемониальное платье на Яве, настоящее священное ритуальное платье с драгоценными камнями'. Так он меня любил.
Питер всегда называл меня Яли, своей маленькой индийской девочкой, и давал мне книги, открывавшие секреты этой чудесной, таинственной страны. Питер вернул меня к жизни. Я была поистине его созданием, и он предвидел все, что делала я после его смерти.
Примечание к Главам 4, 5 и 6
Мата Хари не упоминает, что в январе 1897г. у нее родился сын Норман Йон. Во время службы мужа в Ист-Индии у нее родилась дочь.
Там ее малолетний сын умер при таинственных обстоятельствах — предполагается, что он был отравлен туземной служанкой, которая таким образом отомстила хозяевам за какую-то обиду.
Жизнь молодой женщины в экзотической стране по-прежнему была тяжелой, много ей пришлось перетерпеть от садиста-мужа, который к тому же завел себе любовницу.
Тем не менее после возвращения в Голландию они продолжали супружескую жизнь. Но однажды Маклеод исчез, забрав с собой дочь. Убитая горем мать долго ее искала. По решению суда дочь была передана под опеку матери, а муж должен был платить ей алименты. В 1906 году они были официально разведены. От бывшего мужа ей так и не удалось добиться выплаты алиментов. Молодой женщине пришлось испытать немало лишений, пока Париж не заговорил о новой звезде — исполнительнице восточных танцев Мата Хари.
Глава 7.
Мое восхождение к славе
Париж, 19…
Я начинала много дневников, с такой же легкостью обрывала их на полуслове, но ни один их них не является таким важным, как этот.
Это будет дневник артистки, он воплотит впечатления Мата Хари.
Куда она исчезла, эта бедная, измученная и униженная Маргарета Гертруда? Ее больше нет, этой дочери почтенного бургомистра, она превратилась в блестящую танцовщицу, у ног которой — весь Париж. Моя роль намного легче, чем я думала. О, если бы мог меня сейчас увидеть Питер Разве он не гордился бы своей ученицей? Именно он пробудил меня к новой жизни, мой учитель, мой добрый покровитель… В любом случае эти добропорядочные парижане теперь смотрят на меня, затаив дыхание, не из-за моих танцев, а прежде всего из-за моей экзотической красоты, глаз и фигуры, которые так содействовали моему успеху.
'Высокая, стройная, она гордо держит на чудесной белоснежной шее очаровательное лицо идеальной формы. Полные губы создают гордую и сладострастную линию под прямым и тонким носом. Роскошные, бархатные, нежные темные глаза усиливаются очень длинными, нежно завитыми ресницами. Их мечтательность напоминает вечную тайну, присущую самому Будде. Ее взгляд полон очарования. Он обнимает всю Вселенную. Иссиня-черные, тонко разделенные волосы придают ее лицу чрезвычайно выразительную экспрессию. Все это создание источает восторг, завораживает и ошеломляет'.
Так утверждал Поль Бурже, описывая мой портрет в 'Салоне'. Даже не видя меня во плоти Но, в конце концов, он знал, что к чему…
Теперь я действительно счастлива. Я могу танцевать, где и когда хочу. Я могу высказать любое желание, и каким бы экстравагантным оно ни было, мужчины дерутся друг с другом за честь быть представленными несравненной, великой Мата Хари.
Честь? Для большинства это тайная надежда познать мое тело. Именно это страстное желание притягивает этих мужчин ко мне. О, я должна признать, что среди них есть очень влиятельные и сильные мужчины.
С того рокового дня, когда я исполняла восточные танцы в 'Мюзе Гиме' и танцевала в Храме восточных религий для избранной публики, ошеломив высокоученых востоковедов и побудив их отпраздновать мое появление как большое событие, моя жизнь стала бурной и веселой. Нет ни одного удовольствия, которым я бы пренебрегла. Я буквально купаюсь в роскоши, и меня чтут, как будто я божественное создание, эксцентричность которого состоит в желании раскрыть тайны изумленным массам.
Иной раз я не могу поверить, что моя жизнь полностью изменилась. Действительно ли это я, Мата Хари, или бедная, запуганная женщина, униженная рабыня капитана Маклеода, ярость которого преследовала меня как ужасный призрак во время моего первого пребывания в Париже. Теперь все это смешно: я, глупая маленькая гусыня, действительно оставила место
