Калиш жил один, входная дверь открылась почти сразу. Он стоял передо мной, самоуверенно улыбаясь, как будто говоря мне: 'Я тебе говорил, я знал, что ты вернешься'. Я вошла, и он тут же быстро снял мое паль-то, как будто хотел доказать, что, несмотря на свои пятьдесят лет и лысеющую голову, он еще умеет обращаться с женщинами.
Это такая большая честь, госпожа Маклеод, что вы соблаговолили вернуться в мой дом. Я понимаю, вы очень расстроены по поводу небольшого недоразумения, и думаю, с вашей стороны очень любезно дать мне возможность выразить свое глубочайшее сожаление. С этими словами он пригласил меня в богато обставленную комнату с громадным диваном. Вначале я не решалась заходить в эту комнату с постелью, но он отвлек меня своими разговорами.
— О, какое у вас платье, просто непревзойденное Какое прекрасное дополнение к вашей красивой фигуре Я сожалею, что вам не нравятся мои комплименты, но я не могу удержаться. Вы так сказочно красивы ('Сейчас он бросится на меня', — подумала я). Но ничего не поделаешь. Я уверен, капитан нашел другой способ решения своей небольшой проблемы. И снова я прошу вас извинить меня, если я совершил ошибку и потерял голову из-за вашей фантастической красоты. Вы желаете взять мою карету или вызвать извозчика? — с этими словами он поднялся и протянул руку к звонку.
Казалось, мой визит провалился. А что произойдет с долгом? И с моим мужем, и с моим отцом? О Боже, неужели я обречена? Неужели нет выхода? Должен быть. Я не могла так просто уйти. Я должна что-то придумать, какую-нибудь уловку. Может, поговорить с этим толстяком, немножко его вдохновить?
— Господин Калиш, я хочу… я хотела… чтобы вы…- Боже, как начать? Неужели он меня не понимает? Я нервно теребила шаль, наброшенную на плечи, и она упала на пол. Калиш уставился на мой бюст.
— Может, я еще побуду у вас, здесь… так уютно, — это ужасно, я предлагаю ему себя
— Но, дорогая, боюсь, ваш муж расстроится. Я уверен, вы не можете так долго оставаться, приличия этого не позволяют.
Неужели это был тот самый мужчина, который тискал меня днем? Он снова потянулся к звонку. Все потеряно. Я в отчаянии закрыла глаза и представила… нет, я не могу видеть расстроенное лицо отца.
— Господин Калиш, я… пожалуйста, скажите мне… я же вам немного нравлюсь…
Ужасно Как будто я приглашаю его броситься на меня или хуже — как будто я сама перед ним задираю платье.
— Дорогая, — наконец смилостивился надо мной этот ужасный человек,- если вы действительно не торопитесь и если муж не ждет вас сейчас…
Но он тут же изменил тон, заговорив равнодушно:
— Мне незачем вас задерживать. В конце концов, капитану может не понравиться, если я посижу с вами хотя бы десять минут.
Мой пульс бешено стучал, и мне слышалось в этом стуке одно слово: день-ги, день-ги, день-ги. Я не могу возвращаться домой без денег День-ги, день-ги, день-ги…
— Я могу дать вам небольшой заем сейчас, но не могу его навязывать. Разумеется, очаровательная госпожа Маклеод заслуживает большего. Кто я, Габриэль Калиш? Обыкновенный банкир.
Я должна принимать решение. Иначе окажусь на улице с пустыми руками. Но я же не могу возвращаться домой без денег. День-ги, день-ги…
Я схватилась за корсаж и попыталась ослабить застежки. Мне было действительно не по себе от духоты и от стыда. В конце концов, я уже несколько месяцев была беременна.
— Очаровательно, — заговорил Калиш, — какое красивое декольте. Но, извините, мой слуга отвезет вас домой.
— О нет, пожалуйста, мне стало лучше, мне просто не хватало воздуха.
Я стянула платье чуть ли не до сосков. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, пытаясь расстегнуть крючки корсажа. Все это я делала, как во сне, совершенно механически, полагаясь на женский инстинкт.
— Рад помочь такой красивой даме… хе-хе-хе… Я сейчас их расстегну… хе-хе-хе…
Кажется, я была на правильном пути: наконец крючки были расстегнуты, и моя роскошная грудь, которая, несмотря на эту позорную ситуацию, вырвалась на свободу,
теперь была полностью открыта его жадному взору, не говоря уже о руках.
Набухшие соски торчали, как переспелые клубничины. Я стояла, как Венера Милосская.
— Вы просто очаровательны… самая красивая женщина. Я могу понять нежелание показать мне эти сказочные сокровища. Эти благородные линии… вы принцесса… самая грациозная дама, возвышенная нимфа… разрешите мне… пожалуйста… почтить…
С этими словами, не дождавшись разрешения, он схватил своими толстыми руками мои груди. Он их гладил, тискал, и выражение его глаз больше, чем тысяча слов, показало мне, в какой экстаз его ввела эта упругая плоть. — Надеюсь, вы не забыли о займе, господин Калиш, — прошептала я.
— Конечно, не беспокойтесь, — пробормотал он.- Но давайте не будем говорить о делах, позвольте мне насладиться этими чудесными моментами, божественной красотой… Пожалуйста, подойдите ко мне…Сюда, на это место, которое когда-то было сделано для королевы. На этом диване… я бы хотел почтить вас. — Он стал подталкивать меня к этому огромному дивану, который когда-то, возможно, использовался для создания новой знати, а теперь был предназначен для иной цели, и я становилась его невольной жертвой.
Мы свалились на это ложе. Калиш ни на минуту не отпускал моих грудей. Хотя пальцы его рук были короткие и толстые, они оказались удивительно нежными и проворными. Но я не испытывала ни малейшего плотского желания, мне было слишком стыдно. Именно этот глубокий, ужасающий стыд заставил меня забыть все.
Только по этой причине я не сопротивлялась, оставаясь совершенно неподвижной, и не умоляла его прекратить эти похотливые выходки. Я мысленно повторяла себе:
нужно получить деньги. Ради этого я готова была перенести любые страдания, подобно мученицам средневековья, которые спокойно шли на костер ради правого дела.
Я даже гордилась собой. Разве мне не удалось заставить его принять мое предложение? Добившись моего тела, разве теперь он откажется от своего обещания?
Я была настолько поглощена этими мыслями, что не сразу заметила, что Калиш целует мои плечи, шею, а затем и лицо. Он дрожал, тяжело дышал и бормотал слова восхищения. Тем не менее его болтовня не отвлекала мои мысли от главной цели — денег.
— О, драгоценная, самая красивая, ваша грудь… я вне себя от чувств… Сама Венера вам не ровня… А эта кожа — как бархат…
Его голова вдруг опустилась на мои груди, а губы захватили сначала один сосок, затем впились во второй…
Я уже начала уставать, меня охватила слабость, и стало безразлично, что со мной происходит. У меня была главная цель — деньги, все остальное не так важно. И я терпела, когда толстые руки Калиша добрались до моих ног и медленно поползли по шелковым чулкам, которые этому развратнику, очевидно, доставляли большое наслаждение. Что-то все время бормоча и поглаживая мои икры, как будто наслаждаясь их твердостью, он начал их щипать, оставляя на теле синяки, с которыми я потом ходила несколько дней. Потом добрался до коленей, нежно ощупывая их кончиками пальцев. Хотя это начинало меня возбуждать, я героически сопротивлялась, стараясь оставаться спокойной. Но он все больше смелел и наконец отправил свою руку в самое рискованное путешествие. Вот его рука подобралась к самой тайной и чувствительной зоне женщины. Теперь его толстые пальцы будут орудовать там. Я затаила дыхание, размышляя, выдержу ли это или все брошу и убегу из его дома второй раз. А старый донжуан тем временем продолжал копошиться своими толстыми пальцами у входа в мою пещеру, бормоча:
Вот, вот… самая драгоценная, королевская, священная дырочка… нашей сладкой дамы.. ее собственная, сладкая, восхитительная… Мадонна Такое величие Благословенная дева Мария Сокровище… Что я говорю? Алтарь, на который надо жертвовать все… все, что имеешь.., Я молчала и не двигалась. Это значит — я отдалась… На самом деле все было совсем не так. Эти несколько слов ничего не объясняют. Это не было уступкой девушки требованиям мужчины в обычном смысле слова. В момент, когда похотливый банкир коснулся моего интимного места, он отпустил мои груди. Когда нагнулся, вклинившись между моих бедер, его поведение стало меняться. Я не могла сдвинуть ноги, потому что любой намек на сопротивление мог испортить мою миссию, которую я твердо решила выполнить. И Калиш делал все, чтобы проникнуть к моим заветным сокровищам. Теперь его интересовало только это. Мои груди, оголенные и покинутые его горячими губами, дрожали, как будто сожалея, что их отвергли.
Калиш глубоко задумался, уставившись на мою нижнюю часть тела, его руки нерешительно касались тайного места между ног, и мне показалось, что он пытается вы звать у меня желание поучаствовать в этой игре. — О, эта сладкая, сладкая и…- повторял он эти слова, как молитву, — пожалуйста, откройтесь немножко пошире, я хочу усластить эти благословенные уста медом моей любви… пожалуйста, моя драгоценная, Мадонна, поднимите эти божественные бедра повыше… да, так, спасибо.. теперь я могу испытать истинно райское блаженство…
Я не чувствовала никакого возбуждения. Скабрезные комплименты этого толстяка вызывали во мне отвращение. Мой мозг работал совсем в ином направлении, и просто не осталось чувств для реакции на эти вульгарные впечатления. Тем временем палец толстяка осмелился коснуться внутренней части моего маленького грота, и я вздрогнула от резкой боли.
— О, эта бедная маленькая дырочка, ей больно, потому что ее не смочили. Моя драгоценная маленькая принцесса, Мадонна, прости меня. Я жалкий грешник, но я обещаю исправиться. Я сейчас немного тебя смочу
И он впился своими мясистыми губами в мой бутон, пытаясь раскрыть его языком. Это было совсем другое ощущение по сравнению с невинными, нежными поцелуями Генриетты. Этот мужчина лизал меня, как голодная собака. Его хищный язык проникал в меня все глубже и глубже. Вдруг я увидела, что мой мучитель торопливо расстегивает брюки.
— А теперь, моя драгоценная, прости меня, мы сделаем попытку совокупления. Я знаю, ты не откажешь, в конце концов, х… — это радость для всех. И ты, принцесса, тоже немножко возбудишься. Не бойся, он скоро приободрится. Это всецело зависит от того, как с ним обращаются.
С этими словами неутомимый толстяк встал на колени между моих бедер. Я увидела мужские прелести первый раз после замужества. Предмет гордости банкира выглядел меньше и имел другую форму, чем у моего мужа, но все же вызвал у меня знакомую дрожь возбуждения.
Я не стыжусь признать это. После всех страданий у меня вдруг вспыхнуло сильное желание ощутить глубоко в себе горячую плоть чужого мужчины…
Это дикое желание напугало меня, но чувства были воспламенены жгучими ласками, судя по всему, опытного соблазнителя. И теперь, когда его дротик медленно приближался к моему увлажнившемуся лону, я едва могла сдерживать себя. Несмотря на первоначальное отвращение к этому мужчине, теперь я хотела лишь одного: принять его как можно глубже в мое тело.
— Эта штука околдована, — вдруг донеслось до меня. — Черт возьми, не встает Моя драгоценная, прости меня Не думай, что я потерял к тебе интерес. Наверное, я слишком переволновался… Я очень смущен. Такого раньше не бывало… невероятно… Эй, ты, импотент ленивый, ну-ка встань
И он начал остервенело теребить непослушный инструмент. Это зрелище так меня возбудило, что я начала терять самоконтроль. Я тяжело задышала, мое тело слад страстно выгнулось, а бедра невольно раздвинулись еще шире.
— Я проучу тебя, жалкий писюн — Калиш разозлился как видно, не на шутку. — В доме мадам Берты ты е…
каждую грязную дырку… а сейчас, перед настоящей принцессой, когда ты можешь иметь п…, которой позавидуют даже ангелы на небе, сейчас, сейчас… Черт возьми, ну-ка встань
Калиш был как сумасшедший. А я достигла того момента, когда больше не могла себя сдержать. Я хотела схватить эту маленькую белую штуку и вставить ее в себя… Я была возбуждена до предела и забыла обо всем — о деньгах, муже, отце, обо всех своих бедах.
Я уставилась, как загипнотизированная, на этот кусок плоти, которая Должна была принести мне наслаждение. Я была одержима желанием. О, если бы я могла, наконец, ощутить в себе этого непослушного зверька
Я стонала, и мое тело страстно желало мужчину, который стоял передо мной на коленях. Но он, казалось, меня даже не замечал. Он был полностью поглощен своими лихорадочными усилиями, и его мольбы перешли в дикие ругательства.
— Подожди, ты, собачий х…, я тебя отстегаю. Следующий раз у мадам Берты ты это получишь. У нее очень хорошие прутья. Ну-ка, быстрей встань Ты вообще не годишься для этой ангельской п… Я тебя не отпущу, пока ты не кончишь, а потом будешь поститься целый месяц.
Я была очарована и смотрела сияющими глазами на забавный кругляш, появляющийся время от времени в руке Калиша. Вдруг он начал стремительно расти и увеличился чуть ли не вдвое. Умирая от страсти, я протянула руку, чтобы схватить его, и в это мгновение горячий белый поток брызнул на мой живот.
