спокойный зеленый цвет. Очень подходящий для успокоения взвинченных доведенных до отчаяния супругов. — Кабинет на третьем этаже, но посторонним туда нельзя, — добавляет он.
Киваем и садимся. Из администраторской кабинки негромко звучит убаюкивающий меланхолический джаз. Администратор принимается просматривать какие-то бумаги, но с его лица не сходит выражение доброжелательности.
Я возвращаюсь мыслями к Джерарду, который сегодня позвонил и сказал, что дело оказалось слишком запутанным и ему придется заниматься им еще какое-то время. Потом гадаю, принесет ли этот центр какую-нибудь пользу родителям. И, уставшая от работы и от тревог, под мягкие джазовые звуки чуть ли не начинаю клевать носом.
Тут хлопает входная дверь, и мы с Деборой рывком поворачиваем головы.
— Нет, это ты придумал! Ты и выкладывай денежки! Не то я наплюю на эту идиотскую затею и уеду к маме! — визжит вихрем влетающая в вестибюль кудрявая женщина с капризным ярко накрашенным смазливым личиком. — В этот раз насовсем, так и знай!
— Ладно-ладно, — басит следующий за ней великан с небольшой коротко стриженной головой. — Я заплачу, только закрой рот!
Женщина замечает администратора, хихикает, кокетливым жестом поправляет кудри и бросает быстрый многозначительный взгляд на спутника, говоря всем своим видом: это все из-за него, он просто невыносим.
— Наша фамилия Раш, — говорит она.
— Мы на прием, — добавляет здоровяк.
— Очень хорошо, — так же приветливо отвечает администратор, пробегая пальцами по компьютерной клавиатуре. — К какому специалисту вы записаны?
Миссис Раш приковывает к супругу испепеляющий взгляд. Тот растерянно чешет темя.
— А что… надо было записываться?
— Конечно. — Администратор кивает. — В противном случае образовывались бы очереди. — Он разводит руками, но не добавляет «это же и ежу понятно» и не позволяет себе ни хмыкнуть, ни улыбнуться язвительнее. Ничто в его поведении не может ни обидеть, ни смутить. Даже таких, как эти двое. — Если желаете, я запишу вас сегодня. Не исключено, что уже завтра вас примет один из наших врачей.
— Растяпа! — взвизгивает кучерявая, опаляя супруга яростным взглядом. — Вечно чего-нибудь не предусмотрит или все перепутает! Какого черта потащил меня сюда, если ничего толком не выяснил?!
— Да я… — пытается оправдаться верзила.
Его жена истерично дергается, срывается с места и вылетает вон. Он пожимает плечами, что-то бормочет себе под нос и плетется за нею следом.
Когда за ним закрывается дверь, администратор не удерживается, смотрит на нас и, широко улыбаясь, приподнимает руки. Такие, мол, чудаки некоторые из наших клиентов.
— Получается, случай мамы с отцом еще не самый страшный, — вполголоса произносит Дебора. — По крайней мере, на людях они нормальные муж и жена, бывает любо-дорого взглянуть.
— Угу.
Смотрю туда, где раскрываются дверцы лифта. Из него молча и в глубокой задумчивости выходят наши родители. Меня охватывает странное желание подскочить к ним и, как ребенок, поцеловать маму и повиснуть на папиной шее. Но я подавляю внезапный порыв и внимательнее всматриваюсь в их лица.
Мамино лицо как всегда прекрасно, но глаза печальные и, кажется, красные. Вероятно, она плакала. Отец растерян и как будто в чем-то раскаивается. Я задумываюсь о том, не зря ли мы с Деборой здесь появились. И уже решаю тихонько подать ей знак, чтобы она помалкивала, когда мама поворачивает голову, смотрит прямо на нас и останавливается.
Мы поднимаемся и несколько мгновений стоим рядом с диваном. Родители глядят на нас, а мы на них — не слишком счастливая, но объединенная любовью семья.
— Ну, чего стоите? — нарушает молчание отец, протягивая в нашу сторону руки. — Идите же, поздравьте нас. Мы не без вашей помощи наконец-то начали принимать меры…
Подскакиваем к ним и целуем их в щеки. Наступает новое неловкое молчание. Мне вспоминается совет Джерарда, и на ум приходит неплохая мысль.
— Может, пойдем и все вместе поужинаем? Тут недалеко есть симпатичный ресторанчик. Я там никогда не бывала, но с виду он… очень даже…
— Ресторан этот знаменит на весь Нью-Йорк, — приходит мне на помощь администратор. Удивительно, но у него получается вмешаться в разговор так, что у меня совершенно не возникает чувства, будто он суется не в свои дела или нарушает правила приличия. — Все блюда там готовят исключительно из натуральных продуктов, многие повара по нескольку лет совершенствовали свое мастерство в Италии, а шеф-повар родом из Милана. Для наших клиентов у них скидки, — загадочным голосом добавляет он.
Несколько минут спустя мы уже сидим в чудо-ресторанчике с меню в руках. Приди я сюда в ином расположении духа, непременно выбрала бы из списка блюд что-нибудь экзотическое, даже попросила бы официантов дать мне совет. Но сейчас все мои мысли о консультации, с которой родители вышли в таком замешательстве, и я заказываю первое попавшееся: равиоли с козьим сыром. Остальные, по-моему, тоже не особенно вникают в то, что выбирают.
Как только официант удаляется, мы с Деборой вопросительно смотрим то на маму, то на отца. Они сидят потупившись. Мама покусывает бледную нижнюю губу, у отца на скулах ходят желваки.
Впервые обращаю внимание на то, что на них надето. Мама в строгом сером костюме, который, впрочем, очень выгодно подчеркивает изгибы ее фигуры. Отец в новом галстуке, возможно купленном специально по такому случаю.
— Ну?.. — нерешительно спрашивает Дебора.
— Как вам? — не вполне успешно пытаюсь ей помочь я.
Мама сильнее бледнеет и принимается теребить кисть, украшающую край скатерти. Отец с полминуты пыхтит и складывает перед собой руки домиком.
— Случай наш… гм… весьма нелегкий, — выдавливает он из себя. И добавляет немного свободнее: — Но довольно-таки типичный.
— И, как ни удивительно, не безнадежный, — говорит мама, поднимая на нас глаза.
Мы с Деборой киваем.
— В следующий раз надо будет приехать к врачу по отдельности, — говорит папа.
— Он сразу определил, что без этого не обойтись, — ненатурально хихикая и глядя куда-то в сторону, будто замечая знакомых, произносит мама.
— Ну… и хорошо, — заключаю я, беря их обоих за руки. — А чуть погодя давайте и в самом деле соберемся все вместе у меня? А? Можно пригласить кого-нибудь еще.
— Кента, — тотчас вставляет Дебора.
— Кента — само собой, — говорю я. — Последнее время он, бедняга, слишком часто проводит вечера один.
— Не один, а с друзьями, — поправляет меня Дебора. — Но это и хорошо. Ему идет на пользу.
— Можно позвать и Джерарда, — предлагаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, почти беспечно. Впрочем, затруднений с дыханием или приступов стыдливости, упоминая его имя, я отнюдь не испытываю. Просто светлеет на душе, и я отчетливее сознаю, что хочу скорее его увидеть.
Родители одновременно поворачивают головы и заметно оживляются.
— Кто это? — интересуется отец.
Пожимаю плечами.
— Один мой… гм… новый знакомый. Журналист.
— Не он ли случайно рассказал тебе про этот центр? — спрашивает мама.
— Он, — просто отвечаю я. — Собственно именно поэтому я и хотела бы его пригласить. В знак благодарности.
Мама с отцом переглядываются. Она вздыхает.
— Значит, он все… знает? Про нас?
Черт! Этого я не предусмотрела. Нельзя ведь так — заявить, что Джерарду, который в глаза их не видел, известно обо всех их грехах и слабостях. В таком случае они уж точно выдумают правдоподобные
