Чувствую, что, если задержусь здесь еще хоть на минуту, могу натворить глупостей. И так все идет крайне странно. Я бы сказала — противоестественно.
— Я побегу, — шепчу я, берясь за ручку дверцы. — До завтра. — Не целуя Даррена в щеку, хоть это и вошло у меня в привычку, выскакиваю из машины и торопливо, словно куда-то опаздываю, иду к подъезду.
9
День начинается с мыслей о Даррене. Ничего особенного между нами не произошло, даже вчерашняя необычная сцена прощания, по сути, была шуткой. Или не совсем?.. В любом случае, ничего конкретного я не предполагала. К тому же Даррен прекрасно знает, что я помолвлена и что о других мужчинах не имею права и помышлять.
Черт! Воспоминание о Себастьяне отзывается горечью в сердце. Спешу прогнать эти мысли, возвращаюсь к мыслям о Даррене, в который раз теряюсь, смущаюсь и густо краснею, как пятнадцатилетняя девочка, влюбленная в симпатичного женатого соседа.
Даррен звонит мне около одиннадцати и говорит вполне бодрым голосом:
— Как себя чувствуешь?
— Намного лучше, — лгу я.
— Прекрасно! — восклицает он — судя по голосу, с улыбкой на губах.
Мною овладевает неодолимое желание увидеть его сию же секунду. Кажется, если он не появится передо мной и если я не возьму его за руку, наступит конец света. Зажмуриваюсь и качаю головой.
Договариваемся встретиться в том ресторанчике, в котором ужинали вместе в самый первый раз. Я, хоть и времени еще более чем достаточно, уже теперь с необъяснимым волнением начинаю приводить себя в порядок и за полчаса до выхода из дому уже полностью готова.
Когда я со вздохом опускаюсь на диван, раздается телефонный звонок. Подхожу к стене, на которой висит аппарат, радуясь, что будет чем занять время. Однако, едва прикасаясь к трубке, на мгновение замираю, охваченная неприятным предчувствием.
— Алло?
— Здравствуй, — звучит строгий голос отца. — Как твои дела?
— Гм… хорошо. — Гадаю, что ему от меня понадобилось. Папа звонит мне всегда в одно и то же время, с работы, в будние дни. Обычно дважды в неделю.
— Чем планируешь сегодня заняться? — спрашивает отец, и я слышу по его голосу, что он чем-то недоволен.
— Сейчас поеду на ланч…
— С Себастьяном? — многозначительным тоном произносит он.
— Нет, — говорю я, почему-то чувствуя себя изменницей и правонарушительницей. — С Дарреном.
— Понятно. Да, мама говорила, что вы с ним теперь нередко видитесь.
— Мама?.. Откуда она знает? Впрочем, да, конечно. Она общается с Беатрисой, а та… Послушай, ты что, что-то имеешь против Даррена?
Отец сухо и непродолжительно смеется.
— Разумеется, нет. Даррен хороший парень, из уважаемой семьи. — Он секунду-другую напряженно молчит. — Меня не устраивает то, что ты, хоть и помолвлена с Себастьяном, проводишь столько времени с другим мужчиной. Мне казалось, обе мои дочери серьезные молодые женщины.
Перед моими глазами мелькает образ Раффнера с голым задом и женскими трусиками на голове.
— Может, вы с Себастьяном расстались, но ты не сочла нужным сообщить об этом нам, родителям?
Закрываю глаза. Господи, час от часу не легче!
— Нет, мы не расстались.
— Но ты давно не ездишь к нему, и он не показывается в Лондоне, так? — произносит отец.
— Потому что мы решили дать друг другу возможность отдохнуть, — выпаливаю я, не подумав.
— Отдохнуть?! — исполненным негодования голосом говорит отец. — И кому же понадобился отдых? Тебе или Себастьяну?
— Мне, — виновато отвечаю я.
— Замечательно! — восклицает он. — Вот до чего доводит современная свобода нравов! Отдых от общения с любимым. Своего рода отпуск, верно?
Молчу.
— Такими темпами через год-другой ты затребуешь мальчиков по вызову. Чтобы время от времени совершенно забывать о муже!
Теперь он не говорит, а почти кричит. Я стою, вся сжавшись, как будто вернулась в тот день, когда семилетним ребенком тайком взяла отцовскую кружку, чтобы попить молока, и разбила ее.
— Ну вот что! — заявляет он. — Я не желаю диктовать тебе, как жить. Однако хочу, чтобы ты знала мое мнение. Себастьян серьезный, ответственный и умный человек. Когда ты согласилась стать его женой, я вздохнул с облегчением. Второго такого ты, вне всяких сомнений, не повстречаешь, а если упустишь сейчас эту возможность, будешь потом кусать локти.
Мне вспоминается, как перед самым расставанием Даррен сжал вчера мою руку. И становится ясно, что этот простой и на первый взгляд чисто дружеский жест был наполнен глубоким тайным смыслом. Делается радостно и вместе с тем берет отчаяние.
— А насчет Даррена скажу одно, — продолжает отец, — каким бы веселым он ни был, у него сейчас ни кола ни двора. — На то, чтобы организовать новый бизнес, он потратит долгие годы. Не исключено, что из этой затеи ничего не выйдет, что ему снова захочется все бросить и умчаться бог знает куда. От проблем убежать невозможно, Джой. Их нужно преодолевать. Себастьян это умеет делать с блеском, в противном случае не занимал бы столь ответственного поста. Он знает, чего хочет от жизни, привык заранее просчитывать каждый свой шаг и покоряет своей основательностью и постоянством. Даррен же, — добавляет он снисходительным тоном, от которого у меня в груди вспыхивает бунт, — хорош лишь как приятель, как сын давних соседей. Поболтать с ним о том о сем — да, приятно. Чужие веселые улыбки могут поднять настроение. Но для долгой совместной жизни задорного блеска в глазах недостаточно! Для этого нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Тебе же рожать детей, — напоминает он.
Меня душат негодование и желание вступиться за Даррена. Однако останавливает мысль, что отец отчасти прав.
— Мой тебе добрый совет, — более мягко произносит он, — выбрось из головы разную дурь, сегодня же отправляйся к Себастьяну и попробуй убедить его в том, что никаких подобных отдыхов тебе больше не понадобится. Никогда в жизни. А Даррену пожелай всех благ. Он не пропадет. Все, мне некогда. До свидания.
Связь прерывается, а я еще долго стою с трубкой в руке. Потом вешаю ее на место, сползаю по стене вниз и сижу на корточках, рассеянно глядя перед собой. Когда подходит время, выхожу из дома, не думая ни о чем. В голове стоит гул, а на сердце вновь лежит камень.
— Привет! — Даррен поднимается из-за стола и целует меня в щеку.
Его до боли знакомый цитрусово-мускусный аромат, который за последние дни, кажется, стал моей неотъемлемой частью, сегодня заставляет меня страдать. Представляю, что я никогда не почувствую его, и приходится плотнее сжимать губы, чтобы они не дрожали.
— Привет, — выдавливаю из себя, тяжело опускаясь в мягкое кресло.
— Что с тобой? — встревоженно спрашивает Даррен, заглядывая мне в глаза. — Нездоровится?
Качаю головой и вымучиваю улыбку.
