— Я лучше подъеду сама, — говорю после непродолжительного раздумья. — К половине пятого.
Терри тоже отвечает не сразу.
— Буду ждать. — Его голос звучит негромко и кажется исполненным каких-то сложных запутанных чувств.
Два сапога пара, мелькает в моей голове, и губы трогает печальная улыбка.
5
Рейчел и Каролина ведут себя в последнее время как-то странно. Во-первых, после того своего визита больше ни разу у меня не появлялись, телефонные разговоры под разными предлогами стремятся как можно быстрее закончить и даже не думают, как бывало всегда, приглашать меня вместе поужинать или съездить в клуб.
Когда я в лоб спрашиваю у Каролины, в чем дело, она туманными намеками дает понять, что в сотый раз влюбилась. Насколько я понимаю, в какого-то начинающего певца или гитариста. Или певца-гитариста. На общение со мной у нее не хватает времени. Хороша подруга! У меня переворачивается вся жизнь, а она знай себе бегает на бесконечные свидания!
Рейчел, когда я позвонила ей накануне вечером, разговаривала до странного сдержанно. Как будто за что-то на меня дуется или, наоборот, чувствует свою вину. Ей-богу, обижаться друг на друга у нас нет причин. О сюрпризе деду, по ее словам, мне можно не волноваться — они все сделали без моей помощи. Приехать ко мне она отказалась, потому что их уже ждали к ужину родители Тайбора, которые до сих пор живут в Бруклине, на одной улице с дедом Терри. Эх! Я никому не успела показаться преобразившейся. Понятия не имею, понравится ли им всем мой новый вид. Впрочем, не столь это важно. Главное, что самой мне быть коротковолосой блондинкой все больше и больше по вкусу. Радуют и туфли на высоких каблуках, и юбки в обтяжку, и вся моя теперешняя приближенная к красоте жизнь.
Увы, в ней чего-то не хватает. Зато крепнет странная уверенность, что все эти перемены — дорога к осуществлению мечты. Спросите, о чем я мечтаю? Я сама затрудняюсь сказать… Или не решаюсь. Даже себе.
— Сейчас он увидит тебя такую и по-новому влюбится, — говорит Джимми, криво улыбаясь.
Шлепаю его рукой по колену.
— Не смей надо мной смеяться!
— Мне не до смеха. В пору заплакать. — Он корчит потешную рожицу, притворяясь, будто в самом деле вот-вот зальется слезами.
— Тебе-то чего плакать? — хихикая спрашиваю я. — Твою жизнь не омрачают безумные разводы.
Лицо Джимми серьезнеет и напрягается. До меня слишком поздно доходит, что я поступаю жестоко. Он так добр и терпелив, настолько предан мне и бескорыстен. А я…
Порывисто хватаю его за руку.
— Знаешь… ты мой самый-самый лучший друг.
Джимми безотрадно усмехается.
— Когда женщина заговаривает с тобой о дружбе, считай, что надеяться на что-то большее глупо и бессмысленно, — констатирует он, глядя на серую дорогу сквозь тонированное ветровое стекло.
Мы сидим в его машине недалеко от нашего с Терри дома. Точнее, недалеко от дома, в котором когда-то вместе с Терри жила и я. Джимми сам вызвался подвезти меня. И почему я в него не влюбляюсь? Интересно, кто определяет, кому кем увлекаться и взаимно или нет?
Сжимаю его руку.
— Не надо обобщать. Каждая история течет по-своему.
Джимми кивает, чуть поджимая губы.
— Ну я побегу, — говорю я, бросая взгляд в зеркало и машинально поправляя и без того идеально лежащие волосы.
— Красивая, красивая, — ворчит Джимми.
Чмокаю его в щеку.
— Не брюзжи, а то скоро состаришься.
— Ну и что? — Джимми пожимает плечами и комично надувает губы. — Все равно меня никто не любит!
Смеясь, еще раз шлепаю его по ноге и выхожу из машины. Джимми заводит двигатель и уезжает.
Удивительно, но, едва я приближаюсь к подъезду, напрочь забываю и о Джимми, и о студии красоты — обо всем. Мир вдруг сужается до невообразимо малых размеров, и в нем есть место лишь для меня и Терри. Чувствую, что если поднимусь сейчас наверх, по старой каменной лестнице, то привяжусь к этой квартирке, недавно столь ненавистной, а теперь такой манящей, еще одним тугим узлом.
Чего я хочу? — задаюсь вопросом, глядя на окно с полупрозрачными голубыми занавесками. Зачем играю в эти игры? К чему стремлюсь? К повторению того, от чего наконец-то отважилась удрать?
На меня вдруг со всей горечью и радостью наваливаются яркие и многообразные воспоминания о замужестве. Есть ли хоть малая надежда на продолжение наших отношений? — думаю я, не помня, зачем я здесь и откуда. Не слишком ли далеко мы ушли от них? Не чересчур ли глубоки наши обиды?
Делаю шаг вперед, но меня что-то останавливает. Пожалуй, надо быть посдержаннее в своих порывах и поразумнее. Бросаться в любовный омут, заведомо зная, что это грозит массой новых разочарований и горестей, тем более теперь, когда уже не закроешь глаза ни на Мишель, ни на того же Джимми, сущее безумие.
Надо быть сдержаннее, повторяю я себе. А там уж как получится.
Достаю телефон и набираю номер Терри. Он отвечает сразу.
— Ну куда ты запропастилась?
— Я возле подъезда, — говорю я деловитым, почти строгим голосом.
— Гм… — немного теряется Терри. — Зайти не желаешь? Выпить чашку кофе?
— Мы уже и так опаздываем, — замечаю я.
— Ровно в пять ничего не начнется, — говорит Терри, тоже стараясь казаться безразличным, но выдавая себя чрезмерной торопливостью. — Как минимум полчаса будут ждать, пока все соберутся.
— Давай хотя бы мы не будем заставлять нас ждать, — предлагаю я.
— Да, ты права, — соглашается Терри. — Уже выхожу.
Медленными шагами иду прочь от подъезда по дорожке, посыпанной гравием. Я в престранном настроении. С одной стороны, на душе тоска, граничащая с отчаянием, с другой — приправленная грустью радость.
Хлопает дверь. Я останавливаюсь у тротуара, поворачиваюсь и вижу Терри. На меня он не смотрит. Остановился возле подъезда, упирает руки в боки и, слегка хмурясь, крутит головой.
Пользуясь минутой, я несколько мгновений рассматриваю его. На нем светло-розовая рубашка — я сама ее покупала, — серые брюки и пиджак. Галстука нет. Строгие наряды ему идут, но он чувствует себя в них скованно.
Останавливаю взгляд на его лице. В прошлый раз, в проклятом ресторане, у меня не было возможности разглядеть его как следует. Наверное потому, что мое внимание всецело приковывала к себе Мишель, а потом мне вообще сделалось тошно.
Лицо Терри осунулось, глаза не такие ясные, как обычно. Мое сердце сжимается, будто я смотрю не на человека, с которым меня больше ничего не связывает, а на единственного и неповторимого родного мужа. Старательно придаю себе уверенный и бесстрастный вид и медленно, покачивая бедрами, иду к нему.
— Ты ждешь кого-то еще?
Терри вздрагивает, смотрит на меня сначала испуганным, потом озадаченным, потом недоверчиво-
