Он быстрым шагом устремился вперед, увлекая ее за собой… Но тут же ему в голову пришло соображение, заставившее остановиться.
Он свирепо повернулся к Айрин.
— Сейчас я покажу тебе, как я боюсь.
Его руки обхватили ее, и слабый удивленный возглас был эффективно заглушен.
— Господи, — прошептала Айрин, когда снова оказалась в состоянии заговорить. — Какая невероятная грубость!
— Верно. Так я же известный грубиян, — ответил Генри и, чуть помолчав добавил: — А теперь пошли к твоим фибам, и не забудь мне напомнить, когда я стану президентом, чтобы я поставил памятник тому парню, что изобрел поцелуй.
Вверх по прорезанному в скале коридору, мимо охранников, через тщательно замаскированный проход — они выбрались на поверхность.
Дымные костры в южной части горизонта являлись зловещим доказательством присутствия человека. Ни на минуту не переставая об этом думать двое молодых твини проскользнули через лес к озеру фибов.
Возможно, фибы каким-то внутренним чутьем ощутили присутствие друзей — утверждать этого парочка не могла — но стоило твини приблизиться к берегу, как плывущие им навстречу под водой темно- зеленые пятна указали на появление этих созданий.
Голова с широко расставленными, выпученными глазами выскочила наружу, а секундой позже раскачивающиеся лягушачьи морды уже усеяли поверхность озера.
Генри смочил руку и дружелюбно коснулся протянутой ему лапы.
— Привет, фиб.
Огромная пасть распахнулась в беззвучном ответе.
— Спроси его про землян, Генри, — поторопила Айрин.
— Погоди, — Генри нетерпеливо отмахнулся. — На это потребуется время. Постараюсь сделать все наилучшим образом.
На две томительно долгие минуты человек и фиб застыли в неподвижности, вглядываясь друг другу в глаза. Потом фиб резко рванулся в сторону и нырнул; и словно повинуясь неслышимой команде, остальные озерные обитатели также исчезли с поверхности, оставив твини в одиночестве.
Какое-то время Айрин растерянно глядела им вслед.
— Что случилось?
— Не знаю, — Генри пожал плечами. — Я представил себе землянина, и, похоже, фиб знает, про кого я думал. Затем я вообразил землян, воюющих с нами и убивающих нас… В ответ фиб представил множество твини и совсем немного людей — и другое сражение, в котором мы их перебили. Я подхватил его картину и показал новое нашествие землян, только их стало больше, как они приходят орда за ордой, как они убивают нас… И тогда…
Но девушка зажала уши руками.
— Боже мой! Не удивительно, что несчастное создание ничего не поняло. Как еще он не свихнулся окончательно!
— Я старался, как мог, — хмуро ответил Генри. — В конце концов, это была твоя распрекрасная идея.
Айрин лишь фыркнула, ничего не успев ответить, как озеро вновь наполнилось фибами, причем их стало значительно больше.
— Они возвращаются, — негромко произнесла она.
Первый фиб протянул лапу Генри, в то время, как другие столпились вокруг. Наступило долгое молчание. Айрин забеспокоилась.
— Ну? — не выдержала она наконец.
— Помолчи, пожалуйста. Я еще не все понял. Что-то насчет крупных животных — каких-то чудовищ… — его голос оборвался, меж бровей от болезненной сосредоточенности залегла глубокая складка.
Потом он закивал — сперва как бы машинально, затем все энергичнее.
— Я все понял… И это прекрасное решение. С помощью фибов мы можем спасти Венустаун, Айрин, — если ты согласно завтра отправиться со мной в Низины. Надо только взять пару тонитов и пищевые концентраты, а там, если мы двинемся по течению реки, у нас уйдет не больше двух-трех дней в один конец и столько же на обратный путь. Что ты на это скажешь?
Юность не склонна к длительным размышлениям. Колебания Айрин были чистым кокетством.
— Что ж… может быть, мы и не вернемся, но… но я иду… с тобой.
На последжнем слове было сделано едва заметное ударение.
Через десять секунд они уже двигались назад к Венустауну, и Генри предавался размышлениям о том, что, если уж браться за дело с размахом, то не лучше ли будет воздвигнуть сразу два памятника парню, изобретшему поцелуй.
Мерцающие оранжево-красные языки пламени переливались багровыми отблесками на пышном хохолке Генри, отбрасывали пляшущие тени на его нахмуренное лицо. В Низинах было душно, о костра жара становилась еще мучительнее, но Генри придвинулся к Айрин, спавшей по ту сторону. Обильная фауна венерианских джунглей уважала огонь, и потому костер означал здесь безопасность.
Они находились уже в трех днях пути от плато. Ручей превратился в теплую, неторопливую реку, покрытую вдоль берегов зеленой пеной водорослей. Уютные леса возвышенностей сменились здесь переплетающейся, извивающейся растительностью джунглей. Лесное многоголосье разрослось до мощного крещендо. Воздух становился все теплее и влажнее, почва — болотистой, окружающее — фантастичнее.
Но реальная опасность им пока не грозила — в этом Генри был убежден. Ядовитые формы жизни на Венере были не известны, что же касается толстокожих монстров — повелителей джунглей — то огонь ночью, и близость фибов днем, удерживали их на расстоянии.
Дважды звучал в отдалении разрывающий уши рев центозавра, дважды треск сокрушаемых деревьев заставлял юных твини замирать от ужаса. Но оба раза чудовища уходили прочь.
Теперь шла третья ночь. Фибы уверяли их, что с рассветом можно будет пуститься в обратный путь, и уже одна мысль о комфорте Венустауна доставляла удовольствие. Приключения и переживания — это прекрасно; с каждым часом гордость за Генри все ярче сверкала в глазах Айрин — а глаза у нее изумительные! — Но все же мысли о Венустауне и дружелюбных Возвышенностях были приятны.
Генри перевернулся на живот, уставясь в огонь и размышляя о прожитых им двадцати годах… почти двадцати.
— Ах, черт! — он поранился о жесткую траву. — А ведь пора бы уже подумать о женитьбе…
Взгляд Генри невольно скользнул по фигурке, спящей по другую сторону костра. Словно в ответ, веки Айрин задрожали, в глубине синих глаз мелькнул отблеск пламени.
— Никак не могу заснуть, — пожаловалась она, тщетно пытаясь пригладить свой белый хохолок. — Такая жарища.
Она с неудовольствием покосилась на костер. К Генри вернулось хорошее настроение:
— Ты проспала несколько часов… и храпела, как тромбон.
Глаза Айрин распахнулись.
— Не может быть! — воскликнула девушка и добавила трагически дрогнувшим голосом: — Я храпела?
— Не, конечно, нет! — Генри с подвыванием расхохотался, остановившись лишь от внезапного резкого соприкосновения сапога Айрин со своими ребрами.
— Ой! — Вырвалось у него.
— Не смейте больше со мной разговаривать, мистер Скэнлон! — Последовала хладнокровная реплика девушки.
