Лаура. — И уж тогда обязательно узнаем все их секреты, может даже подслушаем заклинание! — Ее глаза горят, как синие лампочки.
— Разве красиво подслушивать? — спрашиваю я, невольно поворачивая голову и глядя в ту сторону, куда уехал Дэниел. Нет, его машины больше не видно, но, кажется, улица, оттого что он проехал по ней, теперь чуть-чуть другая.
— Подслушивать разговоры друзей или мамы нехорошо, — рассудительно говорит Лаура. — А колдуний — можно, и даже нужно.
— Вот как? Это еще почему?
— Потому что, если они наколдуют что-нибудь злое, успеешь предотвратить беду! — с умным видом заявляет моя дочь.
Предотвратить беду! Говорит, как взрослая. Все из-за того, что впитывает точно губка услышанное по телевизору и из чужих разговоров. Сказывается, конечно, и чтение. Мы с Ричардом читали ей вслух с тех времен, когда она только-только училась произносить первые слова. Теперь, когда мне выдаются свободные четверть часа, перед сном ей читаю я, да она уже и сама знает все буквы.
Лаура спохватывается и быстро крутит головой, осматривая сад и задний дворик. На ее лице почти испуг.
— А где Дэн?
— Уехал домой, — говорю я. — Время позднее, всем пора спать.
— Но ведь я не сказала ему «пока»! — почти кричит Лаура.
— Да, но он не мог так долго тебя ждать, — объясняю я. — Попросил передать «доброй ночи» и уехал.
Лаура напряженно о чем-то размышляет. Такой расклад ее явно не устраивает.
— Надо позвонить ему, — говорит она. — Во-первых, он наверняка раздумывает, увидела ли я колдуний, а во-вторых, хочет сам мне сказать «до свидания».
Сдерживаю смех. Надоедать Дэниелу звонками у меня нет ни малейшего желания.
— Он, наверное, уже лег в постель, — говорю я, надеясь, что Лаура откажется от своей затеи.
— Нет, он еще не уснул! — заявляет она.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что взрослые не засыпают раньше, чем дети, — потрясая ручкой, растолковывает мне Лаура. — Я, например, еще даже не в детской!
Железная логика. С улыбкой жду, что дочь предпримет. Она смотрит на меня с легким упреком.
— Неужели ты не понимаешь?
— Гм… признаться, не совсем. О колдуньях ты могла бы рассказать ему и в другой раз, незачем тревожить Дэниела по пустякам.
— Разве это пустяки?! — возмущенно спрашивает Лаура. Она досадливо качает головой. — Не понимаешь… Ты просто ничего не понимаешь!
— Хорошо, — сдаюсь я. — Я наберу его номер, но, чур, извиняйся и объясняй все сама.
Лаура с готовностью кивает.
— Не забудь сказать, что мама была против, но ты посчитала, будто она… ничего не понимает.
Лаура делает утешительный жест.
— Скажу-скажу.
Мы идем в дом. Подражая взрослым, она с озабоченной мордашкой забирается в кресло возле телефонного столика и сцепляет руки в замок. Я набираю номер Дэниела, который, не знаю когда, выучила наизусть и протягиваю трубку Лауре.
— Дэн? — спрашивает она пару мгновений спустя. — Мама сначала не разрешала тебе звонить, но я уговорила ее…
Отхожу к окну, чтобы у Лауры не возникло чувство, будто я не даю ей шагу ступить без моего надзора, наблюдаю за ней краем глаза и раздумываю о том, каким образом Дэниелу удалось так расположить ее к себе.
Она у меня девочка общительная и может запросто вступить в разговор даже с незнакомыми, но чтобы привязываться так скоро и настолько сильно… Подобного я что-то не припоминаю.
Что важнее всего для матери, оставшейся без мужа, если она вдруг почувствует, что опять готова сойтись с мужчиной? Для хорошей матери или хотя бы просто нормальной — конечно, то, примет ли ее новый избранник ребенка. Дэниел тотчас подобрал к Лауре ключик, покорил ее чуткое детское сердце. Это ли не высшее счастье?
Что за тайну он хранит? — размышляю я. Может, это связано со здоровьем? Может, у него никогда не будет детей? В этом нелегко признаться, с этим тяжело жить.
Задумываюсь. Вообще-то мое мнение: с тем, с кем вступаешь в серьезную связь, лучше рано или поздно обзавестись общими детьми. В противном случае придет тот день, когда отношения исчерпают сами себя и наступит скука. Но у меня есть Лаура, она могла бы стать Дэниелу дочерью. Так и ему было бы легче, и я не слишком переживала бы…
Одергиваю себя. Чересчур я тороплю события. Чувствую, как к щекам приливает краска стыда.
— Мама! — зовет Лаура.
Вздрагиваю, будто меня застукали за каким-нибудь непристойным занятием, поворачиваюсь и, чуть хмурясь, смотрю на дочь.
— Дэн тебя зовет! — звонко сообщает она.
— Да? — Пересекаю комнату, торопливо прогоняя остатки глупых раздумий, беру трубку и, прежде чем ответить, тихо и глубоко вздыхаю. — Дэниел?
— Твоя дочь бесподобна, — смеясь говорит Дэниел. — Сказала, что под драным покрывалом нашлось бы место и для третьего человека, и пообещала, что в следующий раз непременно возьмет меня с собой. А может, и тебя тоже — чтобы ты не скучала одна. И пригласила на день рождения.
Лаура крутится у дивана и не сводит с меня глаз. В ее взгляде любопытство, ожидание, даже надежда.
— Золотце, иди к себе, раздевайся и чисти зубы, — говорю ей я.
Она недовольно кривится.
— А можно мне еще чуть-чуть побыть здесь?
Качаю головой.
— Нет. Уже поздно. Беги, не спорь.
Лаура, дуя губы, плетется прочь из гостиной. Я отхожу к противоположной стене, чтобы она ничего не слышала, и говорю в трубку:
— Дэниел, ты уж прости, что она донимает тебя своими сказками. Я пыталась…
— Донимает? — прерывает меня Дэниел. — Ничуть она меня не донимает. И потом… Если бы ты только знала, что я почувствовал, когда понял: эта крошка звонит, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Да мне плакать захотелось, голова пошла кругом! Честное слово!
— Не болтай глупостей, — бормочу я, хоть самой безумно приятно.
— Ты называешь это глупостями? — совершенно серьезным тоном спрашивает Дэниел. — Если хочешь знать, меня ничто так не трогало долгое-долгое время. Только задумайся: шестилетняя девочка, прежде чем отправиться спать, вспоминает обо мне и бежит к телефону… — Он на миг умолкает, и я чувствую, хоть нас и разделяет, может, целых полгорода, что его душа полна предельно чистых и ярких чувств. — Самая-самая милая девочка в мире, — добавляет Дэниел. — Если, конечно, не брать в расчет ее маму…
Я сама уже чуть не плачу. Нет, распускаться нельзя. Вдруг умирающая от любопытства Лаура вернется, выдумает предлог? Тогда начнет задавать вопросы, а ответить я не сумею.
— Спасибо, что пригласили меня, Трейси, — говорит Дэниел. — По-моему, столь безмятежных и радостных дней в моей жизни не было с детства.
— Пожалуйста. А тебе спасибо, что приехал, — отвечаю я, поглядывая на раскрытую дверь. Лауры нет. Наверное, убедительного (по ее мнению) предлога найти не может, а выходить просто так не решается. Я, когда иначе нельзя, умею быть и строгой.
— И, прошу тебя, не бери в голову то, что я наболтал в саду, — беспечно произносит Дэниел.
