уложила бы рядом и уснула бы, положив голову ему на грудь.
— Нэнси, — прошептал Курт, наклонившись к ней и порывисто сжимая ее узкую кисть, — я должен серьезно с тобой поговорить. Понятия не имею, чем определяются такие вещи, но… Но как только я увидел тебя в тот первый день, будто заново родился, понимаешь?
Нэнси понимала и не понимала его. Ей казалось, что она выпала из реальности и очутилась в мире прекрасных грез. Курт говорил ей те самые слова, которые сотню раз за последнее время шептал в ее светлых сновидениях. Она знала, что не имеет права даже выслушивать его, но не владела собой.
— Моя жизнь как будто оборвалась в тот момент и вновь была мне дарована, — горячо продолжал Курт. — Возможно, тебе кажется, что я несу чушь, но именно так я себя ощущал тогда, именно так…
Это была самая сладкая чушь из всех, которую когда-либо доводилось слышать Нэнси. Слова Курта звучали для нее дивной мелодией. И на какое-то время она забыла не только о раздорах с Томом, вспыхивающих теперь практически без причин, и о мраке, ожидающем ее в будущем, но и о том, что у нее вообще есть муж.
— Я не понимаю, в чем дело, — взволнованно говорил Курт. — Меня как будто подменили. Я долгие годы жил только работой. Отношения с женщинами воспринимал как нечто второстепенное, и вдруг… Я никогда не признался бы тебе в своих чувствах, милая моя, хорошая, если бы не знал, что ты несчастлива с мужем. Я хочу помочь тебе и сделаю для этого все, что угодно.
Нэнси смотрела на него в полном ошеломлении. Она сразу догадалась, что пришлась ему по душе, в первое же мгновение знакомства. Позднее, когда, узнав о ее замужестве, он перестал оказывать ей знаки внимания, решила, что больше его не интересует. Потом опять почувствовала, что небезразлична ему. Но ей и в голову не могло прийти, что его чувства настолько глубоки, что в один прекрасный момент он так искренне в них признается.
— Когда ты спросила, почему я пытаюсь доказать тебе, что нельзя относиться как к святыне к любой семье, я ответил неправду, по-глупому струсив, — продолжал Курт сдавленным полушепотом. — Мне стыдно, Нэнси, не знаю, что на меня нашло тогда. На самом деле я просто мечтаю освободить тебя от страданий, веришь?
Нэнси кивнула, зачарованная его пылкой речью. Голос разума убеждал ее как можно скорее прекратить это безумство, но звучал он еле слышно, и она не желала к нему прислушиваться.
В коридоре раздались чьи-то быстрые твердые шаги. Курт выпрямился, но руку Нэнси не выпустил. В дверь громко постучали.
— Да-да, — ответил он, ничуть не смущаясь. — Войдите.
Дверь отворилась, и на пороге появились Тони и Джо, мастер-каменщик.
— Нэнси, — произнес Джо, обеспокоенно глядя на молодую женщину, — как ты оказалась в той комнате? Ты ранена? Как это произошло?
— Эй-эй, не столько вопросов сразу! — ответил за нее Курт, маша свободной рукой. — Она, слава богу, не ранена, но сильно напугана. Кровля и кусок стены обвалились прямо у нее на глазах.
Тони недоверчиво склонил набок голову.
— Ты правда в порядке? — спросил он, глядя на Нэнси.
Молодая женщина улыбнулась.
— Правда. Скоро отойду и от шока… у меня превосходная сиделка.
Все четверо рассмеялись. Курт в нескольких словах изложил Тони и Джону догадку Нэнси о том, что когда-то в Солуэе существовала некая «черная комната», и дал распоряжение заняться поиском подтверждений. Заинтригованные Тони и Джон удалились.
— Я практически не сомневаюсь в твоей правоте, — задумчиво произнес Курт. — И мне очень стыдно, что я сам не разгадал эту тайну…
Поднимая руку и касаясь его щеки, Нэнси действовала исключительно под влиянием чувств. Лишь когда он закрыл глаза и прижался к ее ладони, будто круглый сирота, ищущий материнского тепла, она вспомнила, что ей запрещено ласкать не Тома, и осторожно убрала руку.
— Нэнси, милая, — опять заговорил Курт, принимая ее сдержанность как должное, — ты не обязана превращаться в рабыню даже для собственного мужа. Если ты примешь его жесткие условия сегодня, завтра он выдвинет новые требования.
От размышлений о Томе и о своей дальнейшей жизни у Нэнси уже раскалывалась голова. Она тяжело вздохнула.
— Курт, умоляю… Мне очень больно разговаривать на эту тему.
— Но ты никогда не избавишься от этой боли, если не будешь действовать решительно, — сказал он, вновь наклоняясь к ней. — Согласна?
Нэнси поморщилась. Сложившуюся ситуацию она проанализировала несчетное количество раз и твердо знала, что выхода у нее нет. Ей не хотелось портить этот необыкновенный день разглагольствованиями об их с Томом браке.
— Больной зуб выдергивают одним рывком, — стоял на своем Курт. — Так менее болезненно, чем ждать, пока он сам выпадет. Понимаешь, о чем я?
Нэнси, сосредоточившая все внимание на собственном нежелании продолжать говорить о себе и Томе, растерянно моргнула и покачала головой.
— Не совсем.
— Если вы уже погрязли в ссорах, разбирательствах и обидах, не означает ли это, что и в будущем не сможете жить мирно? — спросил Курт. — Только представь: ты оставишь любимую работу, все то, чем спасалась от семейных неурядиц и бед, и почувствуешь себя опустошенной, потерянной. Начнешь раздражаться по пустякам, сожалеть, что не сумела доказать мужу, насколько значительную роль играла в твоей жизни архитектура. У Тома совершенно другие интересы. Быть может, он и не догадывается, какой пытке тебя подвергает. Прошу тебя, взгляни на ситуацию трезво. Даже если ты любишь мужа… — Его голос изменился до неузнаваемости, зазвучал еще более глухо и мрачно. — В один прекрасный день можешь возненавидеть его…
А действительно ли я люблю его? — подумала Нэнси, стараясь воскресить в своем сердце хоть часть тех радужных чувств, которые заставили ее безоглядно согласиться на брак с Томом. Чувства, искалеченные ссорами и обидами, не откликнулись на ее зов.
— Только не подумай, что я действую из эгоистических побуждений, — сказал Курт, глядя в сторону. — Хотя я был бы безгранично счастлив, если бы…
Он медленно повернулся и пристально посмотрел Нэнси в глаза, вероятно желая понять по их выражению, как она относится к мужу и к нему, Курту. Нэнси знала, что ее взгляд порой бывает красноречивее слов. Так случилось и теперь.
Курт увидел в нем то, что искал, и, оживившись, произнес более уверенно:
— Не скрою, Нэнси, я почувствовал бы себя самым везучим на свете человеком, если бы ты решила расстаться с Томом и стать моей… подругой… женой…
У нее перехватило дух. Она на миг представила, что разводится с Томом и отдается новой, беспредельной любви. Жизнь вдруг показалась ей удивительно красочной, и дышать стало как будто легче.
— Нет, я не ради себя все это делаю, милый мой человечек, — говорил Том, нервно теребя пуговицу на рубашке. — В первую очередь ради тебя. Если ты просто освободишься от прежней тягостной зависимости, благополучно продолжишь работать, а мне ответишь отказом, я, естественно, расстроюсь, но буду спокоен, сознавая, что твои мучения позади.
Нэнси приподняла голову. Отказываясь верить в реальность происходящего, она долго молчала. Затем, запинаясь, спросила:
— Ты… серьезно?
Курт нервно усмехнулся.
— Еще как серьезно. — Он опять обхватил ее лицо ладонями и настолько многозначительно посмотрел ей в глаза, что Нэнси распрощалась с остатками сомнений. — Настолько серьезно я не разговаривал еще ни с одним человеком на свете. Я прошу тебя стать моей женой. Я мечтаю, чтобы ты ответила мне «да», два последних месяца.
Молодая женщина настолько растрогалась, что ее глаза наполнились слезами. Она совершенно
