время Краснов жил в Берлине и был автором нескольких не прошедших незамеченными повестей об истории России и эмиграции. В период Второй мировой войны, несмотря на свои далеко за семьдесят, он был назначен главой Администрации Казачьих войск в Kosa-kenleitstelle Восточного министерства Третьего Рейха. Вместе с генералом Красновым в Толмеццо прибыли его семья и штаб.
Генерал от кавалерии П. И. Краснов
Людей притягивало к себе имя генерала Краснова. Прибывали старые эмигранты из Русского корпуса и молодые казаки из XV-го Казачьего кавалерийского корпуса, так же как и уцелевшие бойцы всяких разрозненных и расформированных национальных частей, созданных до этого немцами. Сюда же, в Толмеццо, добирались бывшие советские военные, содержавшиеся в германских лагерях для военнопленных, и сотни, сотни беженцев. Кроме того, несколько тысяч бойцов Кавказских частей стали под начало германского командования и осели в Палуцце, чуть севернее Толмеццо. Каждый верил, что новая Казачья дивизия будет, наконец, сформирована, что повлияет на судьбы всех русских. Однако вскоре стало очевидным, что момент был упущен. Казаки уже не смогут сыграть существенную роль в освобождении Матушки России.
В конце апреля 1945 года англичане разбомбили городок Олесо. Это укрепило намерение казаков покинуть Карнию. Бомбардировка Олесо и ее многочисленные гражданские жертвы ясно показали казачьему командованию, что невозможно будет оборонять район при огромном наличии женщин и детей среди войск.
По команде генерала Доманова в полночь 3-го мая весь Казачий стан медленно двинулся на север по направлению к Австрии. Штаб Доманова вместе с моим отцом был в авангарде колонны, за ними был генерал Краснов со своим штабом, потом полки донцов, кубанцев и терских казаков. За конными частями была огромная колонна всяких повозок, подвод со стариками и детьми и жалкими остатками пожитков, в конце колонны, охраняя тыл от возможных нападений партизан и англичан, были отборные части под личным командованием генерала Доманова.
Толмеццо в северной Италии у подножья Альп.
Наша мать, Ольга Николаевна Протопопова, в Толмеццо имела двух прекрасных коней. Отец хотел их забрать и использовать для нужд армии, а семью посадить на подводу. Но жена не позволила ему это сделать. Будучи сама женщиной сильной воли, она настояла на своих правах. В конце концов Алексей Михайлович сам сел на одного из коней, а Ольга Николаевна, взяв двух детей — Николая на руки, а Михаила в рюкзак за спиной, оседлала второго. Таким образом, мать перевалила через Альпы и прибыла в Австрию верхом. Много лет спустя, вспоминая этот переход, моя мать говорила, что пересекать Альпы верхом ей было намного лучше, чем трястись в телеге.
Казаки поднимались, по склону, иногда доходившему до 30 градусов, до перевала Святого Креста на самой верхушке горы Плокенпасс. Добирались под проливным дождем, на вершине перешедшем в лед и снег. К тому моменту, когда 15-километровая колонна медленно достигла перевала, там уже бушевала метель.
Может, казаки в это время еще не поняли, что, поднимаясь к перевалу Святого Креста, они как бы мистически сами всходили на свою Голгофу. Их Голгофой будет Лиенц.
Пасху казаки справляли в полях под Малфен-Котсшах, на австрийской стороне горы Плокенпасс. Православную Пасхальную литургию совершали под открытым небом, и полевые весенние цветы возбудили чувства радости и надежды в казаках.
Отсюда войско спустилось в долину реки Дравы[67], и казаки поселились около Лиенца. Кавказцы разместились в стороне от казаков, около села Обердрау-берг. Подводы со стариками, женщинами и детьми прибыли в лагерь Пеггец и 15 тысяч душ обосновались там.
10-го мая известный казачий герой гражданской войны и весьма популярный командир, генерал Андрей Григорьевич Шкуро вместе со своим полком, состоявшим из 1400 человек, сдался англичанам в Рейнвеге. Шкуро и его бойцов тоже направили в Лиенц. Всего в окрестности Лиенца собралось 23800 казаков и 5000 кавказцев, которые потеряли своих немецких офицеров и находились теперь под командованием пожилого царского генерала Султана Келеч Гирея. Всего в долине Дравы собралось около 73 000 казаков, стесненных с трех сторон высокими горами, а выход из долины был заблокирован англичанами.
Поначалу все казалось прекрасным, война кончилась и сдавшиеся в плен казаки сдали свое оружие, хотя англичане позволили офицерам оставаться при пистолетах и шашках. В Пеггеце жизнь приняла нормальное течение: открылась школа, в барачном храме начались регулярные богослужения, скоро русские беженцы со всей Австрии начали тянуться в Лиенц. Генералы Краснов и Доманов с семьями и штабами поселились в гостинице «Гастхоф гольденер фиш», а генерал Шкуро был расквартирован в гостинице «Таубэ» на главной площади города.
Но скоро начались слухи о возможной насильственной репатриации русских в СССР. Эти слухи приняли волнующий характер, из-за чего последовало много споров и даже драк. Но генерал Петр Николаевич Краснов, несомненный авторитет среди казаков и как личность, и как прекрасный полководец, старался утихомирить положение, уверяя казаков, что его старый друг по Белой армии британский генерал-фельдмаршал Александер, зная, во что казаки верили, не позволит их насильно выдать большевикам.
Но когда англичане по команде майора Арбуфнотта конфисковали большое количество казачьих лошадей, предчувствие беды охватило казачий стан. Только много лет спустя, когда английский военный архив был открыт и деклассифицирован, а Советский Союз развалился, стало возможным доказать, что английские и советские власти договорились о насильственной репатриации всех русских в СССР. Даже Ялтинское соглашение указывало специфически на возвращение советских граждан, а англичане охотно выдали всех русских, не проверяя, были ли они советскими гражданами или старыми эмигрантами.
27-го мая события стали развиваться.
Сначала генерал Шкуро был неожиданно взят из гостиницы «Таубэ» и отправлен в неизвестном направлении. Распространились слухи, что англичане арестовали его за какие-то прегрешения. В тот же самый день был издан приказ о сдаче личного оружия по причине его разноличности. Якобы несколько позже офицерам будут выданы стандартные английские револьверы.
Казаки сдают англичанам оружие в Лиенце.
Несмотря на то, что этот приказ не вызвал особого беспокойства в среде казаков, некоторые из них решили спрятать револьверы, а не сдавать их.
Что действительно давало повод для беспокойства, так это второй приказ, предписывающий 2605 казачьим офицерам быть готовыми в 1.00 пополудни следующего дня присутствовать на конференции с фельдмаршалом Александером, посвященной вопросу выбора предстоящей страны проживания для казаков. Большинство удивлялось, почему столько людей должны ехать на конференцию. Наверно было бы легче для Александера приехать в Лиенц и встретиться с казаками?
Некоторые не могли понять, почему все офицеры должны ехать, а не только одни генералы.
На следующий день большинство офицерских жен были настроены против «конференции» и не хотели, чтобы их мужья покидали лагерь. Англичане продолжали всех уверять, что еще до наступления ночи офицеры вернутся домой. На заданный прямо вопрос: «Офицеры будут сданы Советам?» — британские офицеры дали слово чести, что этого не произойдет. Генерал Науменко, Кубанский войсковой атаман, позднее написал в своих мемуарах: «Это было в традициях русских военных — верить слову офицера, и они не могли даже представить себе, что англичане предадут их, поклявшись в том, что насильственной репатриации не будет».
Казаки верили в понятия о чести, которые союзники предали. Когда казаки в своих парадных формах покидали Лиенц для встречи с британским фельдмаршалом Александером, мало кто из них понимал, что их Голгофа была ухе совсем близка.
