корпораций. Мэлпас знал, что в его отсутствие они говорят о нем. «Ладно, — думал он, направляясь по коридору к лифту, — пусть себе говорят». В конце лета сэр Энтони уходит в отставку, а нового председателя будут выбирать все члены правления. Чарльз Рейвенскрофт вел себя так, словно победа уже лежала у него в кармане, но Мэлпас полагал, что такая самонадеянность соперника дает преимущество ему, Джеймсу. Мэлпас знал, что именно он был темной лошадкой, но его слишком шумные выступления на заседаниях правления приводили к тому, что он шел все-таки вторым после Чарльза, наступая ему на пятки и придерживая за хвост.
Утренняя схватка с председателем ни для кого не была неожиданностью. При каждом удобном случае Джеймс поднимал вопрос по поводу решения правления о слиянии с американским банком. Чарльз Рейвенскрофт как директор департамента международных операций «Броди Макклин» возглавлял переговоры между старейшим лондонским учреждением и банком «Эмпайр Нэшнл», первоклассным, прочно обосновавшимся на Манхэттене, вполне подходящим для подобной сделки.
Джеймс признавал необходимость поиска заокеанского партнера, но у него вызывал беспокойство выбор кандидата для брачного союза, сделанный Чарльзом. Поэтому он собирался бить тревогу, и как можно чаще — пока не поздно.
Конечно, нью-йоркский банк пользовался большим уважением — у тех, кто не заглядывал в его баланс последние десять лет. Внешне «Эмпайр Нэшнл» был таким же солидным, как и его предполагаемый лондонский партнер: один из столпов финансового сообщества, бастион здравомыслия. Неважно, что оба банка заработали хорошую репутацию в то время, когда прогореть в банковском деле мог лишь дурак или ленивый. Неважно, что поколения директоров не задумываясь поддерживали разные сомнительные предприятия — от проектов строительства железных дорог в Боливии в начале века до выпуска автомобилей «делорин».
За прошедшие две недели Джеймс неоднократно пытался обратить внимание правления на шаткость показателей баланса американского банка, но его настойчивость не оценили. Достаточно прислушаться к разговорам на Уолл-стрит, заявил он им тогда, или почитать американскую деловую прессу, и сразу станет ясно, насколько серьезные проблемы возникли у «Эмпайр Нэшнл». На самом деле Джеймс имел в виду вот что: старые дураки и самонадеянные консерваторы, которые слишком долго цеплялись за власть, теперь крепко влипли, а сам банк напоминает перезревшую невесту, поджидающую доверчивого и к тому же невзыскательного жениха. И тут возникает «Броди Макклин».
Руководящая верхушка банка отмахнулась от доводов Джеймса, но он свою позицию изложил ясно. И если «Эмпайр Нэшнл» совсем скиснет, ни у кого не будет сомнений ни в том, кто виноват, ни в том, кто предостерегал от этой сделки. Сам Джеймс считал, что вопрос стоит так: не «если», а «когда». Он полностью владел ситуацией.
При мысли о предстоящем фиаско Чарльза Рейвенскрофта Джеймс приободрился и зашагал вдоль стеклянной стены коридора, огибавшего атриум. Здание было выстроено в форме бриллианта — фирменного знака «Броди Макклин». Отсюда Джеймс мог взглянуть на все восемь корпусов банка, а также на фонтаны и деревья внизу, расположенные столь продуманно, что они казались ненастоящими.
На другой стене коридора, выкрашенной в бежевый цвет, висели безобразные, но дорогие картины из коллекции банка. Только модернизм и стоимость оправдывали их претензию на то, чтобы считаться «серьезным» искусством. В самом банке на них смотрели просто как на объект капиталовложения, не более достойный или благородный, чем фабрика для сжигания мусора в районе Тисайд.
В приемной секретарша, восседавшая за монументальным столом, покрытым жемчужно-серой мраморной плитой, оторвалась от компьютера, заслышав, как по идеально отполированному полу стучат каблуки Джеймса. Ожидая лифт, он встал к ней спиной: высокий, чуть больше шести футов[1], широкоплечий. Костюм с Севил-роу сидел на нем превосходно, а темно-синяя ткань в тонкую продольную полоску подчеркивала длину ног.
Неожиданно он обернулся, словно почувствовав, что секретарша пристально смотрит на него. На мгновение жесткий взгляд его карих глаз задержался на ее лице. У него был длинный острый нос и довольно грозные, сросшиеся на переносице брови. Темно-каштановые волосы, тонкие, как пух, были расчесаны на косой пробор и свисали на лоб.
Мелодичный звук возвестил, что лифт прибыл, и секретарша быстро опустила глаза. Джеймс равнодушно посмотрел на ее склоненную голову и вошел в стеклянную шестиугольную клетку лифта, который бесшумно нырнул вниз, на шестой этаж.
— Есть что-нибудь важное, Тесс? — спросил он резко, проходя к себе в кабинет.
Секретарша, блондинка с лошадиным лицом, подняла на него усталые глаза.
— Минут десять назад. Сэр Теренс Певз, «Мартиндейл».
Достопочтенная Тесса де Форрест протянула листок бумаги, и Джеймс молча взял его. Он знал, что нужно Певзу. Компания «Мартиндейл», крупный производитель оборонной продукции, была одним из самых значительных клиентов «Броди Макклин». Певз начнет плакаться по поводу вялой игры на курсе их акций, будто это во власти Мэлпаса заставить его расти или падать.
Чтобы проветрить мозги клиенту, Джеймс хотел бы высказать ему правду. Что после окончания «холодной войны» рынку надоели оборонный сектор и «Мартиндейл», которой навесили ярлык торговцев, спекулирующих на металлоломе. Что это вчерашний день. На жаргоне Сити это называется «сортир»; и все — хорошее и плохое — компании заключено в ее «стоимости».
Джеймс вошел к себе в кабинет, но дверь оставил открытой — чтобы отбить у Тесс всякое желание бездельничать. Человеку, занимающему такую должность, рекомендовалось иметь породистую секретаршу, из хорошей семьи, даже если весь рабочий день она обсуждает с друзьями-лодырями свою светскую жизнь.
Мимо стола, за которым он проводил заседания, Джеймс прошел к разместившемуся в углу большому письменному столу. Сине-зеленая лампа — в стиле Тиффани — лила мягкий свет на бумаги и доклады, разбросанные на блестящей поверхности стола. На стенах, выкрашенных в кремовые тона, висели написанные маслом картины с изображениями лошадей. Единственным достоинством этих картин был возраст. Прямо над столом помешалось более современное полотно — изображение скаковой лошади Клеопатры, собственности Джеймса.
Усевшись, Джеймс протянул руку к телефону и начал набирать номер компании «Мартиндейл». Он опасался разговора с Певзом, но не в характере Джеймса было откладывать «на потом» неприятности. Лучше уж отделаться сразу. Он собирался сообщить директору-распорядителю, что из банка «Броди Макклин», из департамента биржевых операций, на встречу с ним придет новый способный аналитик Пол Робертс. Черт с ними, с правилами! Если кто-нибудь станет задавать лишние вопросы (а этого не произойдет), Джеймс объяснит простым совпадением, что в «Мартиндейл» отправился представитель технически самостоятельного подразделения, занимающегося операциями с обыкновенными акциями. Джеймс заверит Певза, что серьезные рекомендации «приобретать», содержащиеся в отчете «Броди Макклин», вызовут несомненный интерес у инвесторов.
Ожидая, пока ответит коммутатор «Мартиндейл», Джеймс просматривал лежавшие на столе бумаги, потом крикнул:
— Тесс! Вы можете раскопать отчет о компании «Уильям Стоун и сын», который мы получили вчера?
Минуту спустя Тесса, облаченная в твидовый костюм, более подходящий для загородных прогулок, чем для офиса в Сити, ленивой походкой вошла в кабинет Джеймса и вручила ему аналитический отчет, на титульном листе которого был вытеснен бриллиант — фирменный знак «Броди Макклин». Джеймс внимательно просмотрел первую страницу, пока его взгляд не остановился на фамилии автора. Он ждал, когда его соединят с секретарем Певза, но тут заметил, что Тесса машет перед ним еще одним листком.
— Я забыла. Звонил Джим Зандер. Какой-то американец, — произнесла она небрежно, — из корпорации «Глобал Текнолоджис». Он сказал, что встречался с вами в прошлом году на банкете у лорд- мэра. — Она с некоторым сомнением взглянула на Мэлпаса. — Они с женой сейчас в Лондоне. Здесь записан номер его телефона в отеле. — И Тесса прошествовала назад в свой кабинет.
Джеймс оставил попытку дозвониться в «Мартиндейл» и мрачно посмотрел на имя американца. Очень характерно для Тесс — все перепутать: «Джим» вместо «Дик». Что ей за дело до всех этих незначительных людей, когда она предвкушала вечер в клубе «Аннабель», где сможет прижать к своей роскошной груди
