– Майкл, я так рада тебя видеть… Бедный, сколько же тебе довелось пережить…
Не сразу, но все же Авдеев сумел получить доступ к телу и сжал Брэдли в своих медвежьих объятиях.
– Жив, курилка?! Быстрее в дом, там уже стол накрыт. Надо как следует обмыть это дело!
Рядом с ними остановилась еще одна машина, из которой наружу выбрался Маховски. Брэдли подвел его к своим приятелям и представил:
– Познакомьтесь с моим ангелом-хранителем. Его зовут Эндрю Маховски. Он почти ваш земляк, в его жилах течет русская кровь.
Маховски в этот момент не замечал никого, кроме девушки, которая стояла напротив него. Он заглянул ей в глаза и протянул огромную ладонь.
– Эндрю… Никогда не видел таких красивых девушек…
В этот момент произошло нечто невероятное: Виктория Строганова, такая всегда гордая и неприступная, вдруг потупила очи и залилась краской.
Авдеев несильно толкнул репортера в бок:
– Миша, где ты раздобыл этого бравого парня?
– Места надо знать, – улыбаясь и любуясь сценой, сказал Брэдли. – А что?
Авдеев нагнулся к нему и прямо на ухо прошептал:
– Ты можешь, конечно, считать меня старым сводником… У меня такое чувство, что мы наконец нашли нашей девочке достойную пару.
ГЛАВА 66
Генерал-майор Скопин появился в информационном центре за тридцать минут до начала операции. Принял доклад от Владимирского, затем распорядился приступить к выполнению задачи. Обе группы, на Воровского и на Сретенке, должны действовать синхронно, сроки остаются прежними – начало в 23.00.
Не успел он как следует освоиться в кабинете Владимирского, как тут же от одного из операторов поступил доклад – генерала Скопина к телефону. Абонент назвал условный код, в таких случаях принято соединять немедленно.
Скопин снял трубку телефона:
– Если есть дело, излагай его коротко. Я занят.
Абонент говорил с ним нервным тоном, временами срываясь на крик. Скопин поморщился и отстранил трубку чуть подальше от уха. Наконец его терпение лопнуло, и он грубо выругался.
– Заткнись! И прекрати истерику! Я сейчас приеду… Ладно, раз обещал, привезу. Жди.
Он бросил трубку и повернулся к Владимирскому:
– Игорь Юрьевич, я отлучусь…
Скопин посмотрел на часы.
– Думаю, до одиннадцати успею обернуться. Если задержусь, начинайте без меня.
– А если патрон будет вас разыскивать?
– Соедините его с машиной, я буду там.
Скопин в сопровождении трех охранников отправился на свидание со своим давним агентом, который проживал в собственной квартире в высотном доме на Котельнической набережной. Молодого и подающего большие надежды журналиста Алексея Панова он завербовал, еще будучи старшим оперуполномоченным отдела контрразведки московского УКГБ. Тот попал в поле зрения органов в 86-м году. Причиной тому послужили его интенсивные контакты с представителями западной прессы, аккредитованными в Москве. В те времена гласность и прочие прелести перестройки были еще диковинкой и воспринимались многими с кривой ухмылкой, поэтому комитетчики начали его разрабатывать на полном серьезе.
Несмотря на молодость, Панов был энергичной и целеустремленной личностью, в дополнение к этому он производил впечатление мужественного и волевого человека, на которого можно было положиться в любой ситуации и который мог решить, казалось, любую возникшую проблему. Он пользовался бешеным успехом у особ противоположного пола и имел репутацию крутого мужика. Короче говоря, он оказался для гэбистов крепким орешком. Но, как и у всех прочих простых смертных, у Панова были свои маленькие слабости, и в конце концов комитетчикам удалось нащупать слабое место. Остальное, как говорится, было делом техники, а опыта в подобных делах комитетчикам не занимать.
Прихватили его классически. Впрочем, не будем подробно останавливаться на событиях, предшествовавших вербовке, скажем лишь, что Скопину удалось добиться своего: Панов подписал обязательство сотрудничать с органами, другими словами, стал сексотом. В противном случае он мог не только расстаться со своей репутацией, которой, кстати, весьма дорожил, но и угодить на тюремные нары.
Несмотря на наличие расписки и тщательно подобранных компрматериалов, работать с таким агентом было весьма непростым занятием. Отношения между Пановым и Скопиным, сексотом и его куратором, больше напоминали тайную войну, чем сотрудничество. Последнее свое задание Панов выполнил в августовские дни 91-го года, после чего ему выписали «вольную» и пообещали больше не тревожить.
Панов постарался вычеркнуть из памяти весь этот кошмарный период своей жизни, и ему это почти удалось. Но чекисты не сдержали данного слова – весной 95-го года на горизонте вновь возник Скопин, а вместе с ним из дальних закутков архивов всплыли на поверхность расписка и давние компрматериалы, которые в нынешней ситуации представляли собой, пожалуй, еще большую опасность, чем прежде. В итоге Панов был поставлен перед дилеммой: либо пустить себе пулю в лоб, либо выполнить поручение Скопина, как тот соизволил выразиться: «На этот раз последнее поручение». Он выбрал второе, потому что в душе надеялся, что сумеет переиграть Скопина и его коллег. Но он жестоко ошибся, в эти игры они играли гораздо лучше. С каждым новым днем он запутывался все более основательно и уже всерьез подумывал о самоубийстве.
Скопин и его охранники вошли в третий подъезд высотки и стали подниматься на четвертый этаж, где находилась двухкомнатная холостяцкая квартира Панова. У него были веские причины бросить свои неотложные дела и без промедления выехать на Котельническую набережную. Дело в том, что Панов предупредил его, что несколькими минутами ранее ему звонила его бывшая возлюбленная Вика Строганова. Она просила его по старой дружбе помочь ей запустить в телеэфир сенсационный материал, который она привезла из Чечни. Панов при этом уточнил, что он поможет своему давнему мучителю решить эту проблему лишь при соблюдении определенных условий: Скопин должен вернуть ему оригинал расписки, сам же, в свою очередь, – написать бумагу под диктовку Панова. Только в этом случае он готов будет «сдать» Скопину свою несостоявшуюся женушку вместе со всеми ее потрохами.
Скопин, естественно, не собирался возвращать никаких расписок. Он надеялся одним выстрелом убить двух зайцев: изъять компрометирующие его пленки, а если удастся, то захватить вместе с ними и саму Строганову, а во-вторых, он собирался избавиться от Панова, потерявшего в его глазах всякую ценность.
– Стойте пока здесь, – сказал Скопин охранникам. – Если увидят вас, придется ломать дверь.
Сам он поднялся на лестничную площадку и нажал на кнопку звонка. Вместо Панова дверь ему открыл совершенно незнакомый человек.
– А где Панов? – растерянно произнес Скопин.
– Я вместо него, – сказал незнакомец и шагнул к нему навстречу.
Скопин попытался позвать охранников – слова почему-то застряли в горле. Ноги сами собой подкосились, он стал заваливаться назад, но упасть ему не позволили – чьи-то руки подхватили его обмякшее грузное тело и втащили внутрь квартиры.
В седьмом часу утра один из жильцов высотки набрал номер милиции. Ему показалось подозрительным, что дверь соседней квартиры распахнута настежь, а ее владелец почему-то не отзывается
