— Не позвонили.
Ардабьев делает извиняющееся движение и видит двух молодчиков. Те же ли они самые, что в поезде отобрали записку с телефоном, он точно не помнит, но они такие же. И это отбивает охоту разговаривать.
— С вами неладно, — определяет Коваль.
На Ардабьеве новое дорогое пальто, но лицо погасшее, куда пропала былая радость.
— Я как-нибудь позвоню, — отделывается Ардабьев.
— Действительно, позвоните, — настаивает Коваль и прощается.
Ардабьев немного пережидает, чтобы не идти за ним впритык.
Несколько более торопливых шагов — и успел бы увидеть, как проклинаемый им Феликс открывает дверцу машины для Коваля.
Знаменский листает бумаги и одновременно слушает Куркова.
— На черном рынке Москвы и области резко возросла доля наркотиков из конопли.
— И как вы это трактуете?
— Еще не знаю, — признается Курков. — Но что-то тут есть…
— Что-то есть, — соглашается Пал Палыч.
Сотрудник забегает на секунду, приносит конверт.
— Заключение экспертизы из ВНИИ министерства.
Знаменский распечатывает, начинает читать заключение.
— Звоните Томину! — не отрываясь, говорит он. — Жду срочно!
Курков дозванивается по внутреннему телефону.
— Александр Николаевич? Знаменский просит вас немедленно, — и, положив трубку, протискивается за спину Пал Палыча, чтобы читать из-за его плеча.
Кто-то заглядывает в дверь:
— Можно, товарищ полковник?
Знаменский делает отстраняющий жест, человек скрывается.
На последней страничке появляется Томин и Сажин.
— Экспертиза из ВНИИ, — сообщает им Курков и показывает большой палец.
— Быстро излагаю суть, — поднимает голову Знаменский и получитает, полурассказывает: — В последнее время изымаемые у разных людей в разных количествах наркотики конопляной группы, как правило, совершенно идентичны и по составу, и по микропримесям. То же относится к веществам, изъятым у гражданина Мордвинова.
— Продался Морда тресту! — вставляет Сажин.
— Тихо, слушайте вывод. Препараты производятся на одном и том же стационарном оборудовании в одинаковых условиях.
— Попросту говоря, в одном месте?! — недоверчиво переспрашивает Томин.
— Все по нашей версии! — не выдерживает Сажин.
— И лаборатория, скорей всего, под боком, — пророчески изрекает Курков.
— А как по вашей версии доставляют всю эту траву нам под бок? — интересуется Томин. — Это же сырье, объемы. Тысячи курьеров с рюкзаками?
— Да смелей надо думать, смелей! — горячится Курков. — Если это трест, фактически мафия, они могли внедриться в какое-то предприятие!
— Которое легально получает коноплю? — продолжает Знаменский.
— Ну да!
— Гм… Ну есть такие, конечно. Лубзаводы… Фабрики, где веревки вьют. Пеньку делают на экспорт. Пеньку еще допетровская Русь вывозила.
— Саша, не отвлекайся. Сколько их в наших краях?
— Пять… восемь… в таких пределах.
— Ясно. У нарколабораторий два признака: специфическая вонь — как бы дохлятиной — и мощная вентиляция, иначе взорвутся. Всю оперативную часть бригады бросай на разведку!
Ардабьев на своем нынешнем рабочем месте. Оборудования мы не видим, но слышим мощный гул вентиляторов.
Внезапно Ардабьев замечает в окно человека, который пристально разглядывает здание лаборатории. Это Сажин.
— Петровка! — вспоминает Ардабьев.
Ну вот и конец. Он снимает халат.
Выходит из ворот фабрики. Идет. Почти машинально останавливает такси.
На вопрос: «Куда едем?» отвечает: «Прямо». Но где-то по пути он решает: «Стой!»
Выходит из такси, пересекает улицу, направляясь к будке телефона-автомата. Номер набирает по памяти.
— Пал Палыч? Ардабьев. Прошу, не перебивайте!.. Поймете все скоро — ваши уже здесь. Обещайте… жене… правду обо мне. Заставьте Феликса сказать. Меня сломали, принудили, объясните ей… Нет, со мной кончено. Второй раз пройти через все — не хочу, не могу! Без вопросов! Со мной конечно. Простите все меня, — и вешает трубку.
Знаменский медленно опускает свою трубку. После большой паузы по внутреннему селектору глуховатым голосом говорит:
— Дежурного по городу…
Его выслушивает помощник дежурного в своем помещении, что-то записывает.
— Понял, товарищ полковник: о любом происшествии с Ардабьевым В. И., приметы вы дали, сообщить… Не беспокойтесь, Пал Палыч, сделаем.
…Знаменский меряет шагами кабинет. Входит, постучавшись, сотрудник из его бригады.
— Пал Палыч, постановление о выдаче вещественных доказательств. Подпишите.
— Оставьте… потом посмотрю.
Слегка удивленный сотрудник кладет постановление на стол и выходит.
Снова помещение дежурного по городу. Тот же помощник, с которым говорил Знаменский, теперь звонит ему:
— Помощник дежурного майор Петров… Как в воду глядели, Пал Палыч. Только что сообщили. Этот Ардабьев в телефонной будке застрелился десять минут тому назад… Подробности такие: из ТТ, в обойме осталось пять патронов… А у него при себе был служебный пропуск… сейчас, записал, — смотрит в блокнот. — Должность — завлабораторией фабрики пеньковых изделий… Название? Есть!
Курков и Сажин почти врываются к Знаменскому:
— Накрыли производство! Ну размах был, Пал Палыч, оборудование фирменное!
— А люди? — перебивает Знаменский.
— Забрали, кто был, — говорит Сажин.
— Лаборанты, — уточняет Курков. — Правда, при оружии. Но, похоже, кроме Ардабьева с Тушиной, никого не знают.
— Тушина — кто?
— Директор фабрики.
— Привезли?
— Да, с ней Александр Николаич. Ведут сюда.
Курков спешит «настроить» Знаменского против директорши:
— В один день сменила завскладом и подписала организацию лаборатории. Все шло через ее руки!
— Рабочие очень хорошо о ней говорят, — как бы в противовес его словам добавляет Сажин.
Томин с офицером вводят Тушину. Она держится прямо, но смотрит в пол.
— Товарищ полковник, — подчеркнуто уважительно обращается Томин к Пал Палычу. — Это директор фабрики, где производились наркотики.
Тушину качнуло, мельком глянула на Знаменского и снова в пол.
— Присаживайтесь, поговорим.
Та не садится.
— Какие наркотики? — хрипло произносит она. — Меня вызвали с районного совещания… и забрали. Без предупреждения! Я депутат райсовета! Два ордена!
— Тем более удивительно, как…
— Не знаю я, что они там делали в лаборатории! Я там ни разу не была. Никто не скажет, что я туда ходила или они ко мне!
— Безнадежно, Тушина. В лаборатории уже наши люди. Все ясно…
Она хватается за спинку стула.
— Мне говорили, вы порядочный человек. Какой же к вам ключик подобрали?
— Делайте со мной, что хотите! Дети у меня, внуки… Умру — рта не раскрою!
И такая вырывается боль, что наступает пауза. Затем Пал Палыч окликает:
— Сева, — и показывает, чтобы вывел женщину. — В соседнюю комнату.
— Крепко припугнули, — вздыхает Томин.
— Не понимаю, как вы работаете, товарищ полковник! — восклицает Курков. — Удивительное у вас свойство: кто не хочет, того вы не допрашиваете! Да мы без Тушиной вообще можем не выйти на их трест!
— В том и загвоздка, Курков, чтобы она захотела дать показания. Заставить ее нельзя.
…Продолжение допроса происходит в большом кабинете, где на стене укреплен киноэкран.
— Мы покажем вам некоторые документальные съемки, — объясняет Знаменский. — Начали! — командует он, обернувшись к противоположной стене.
