— Друг, — откликнулся голос из-за двери, — я пришёл помочь.
Компот опустил стул, и в тёмную комнату кто-то вошёл. Возможно, это был результат неимоверного волнения, но Компот как-то не осознал, кто был неизвестный. Тот наклонился над Шмигло, быстро нашёл где-то ведро с водой, вынул из кармана платок и стал приводить Генека в сознание. Водитель поднял веки и увидел перед собой светлые, пылающие, почти белые глаза. Но он не испугался, потому что эти глаза смотрели на него серьёзно и заботливо, на дне их было выражение какой-то скрытой вины. Компот тяжело опустился на стул.
— Что, собственно, произошло? — растерянно спросил он.
— Ничего особенного, — ответил незнакомец. — Семеро людей отдыхают между Инфлянтской улицей и этим бараком. Некоторые из них ранены. Ранили они друг друга гайками для прикручивания железнодорожных рельсов.
Медленно, через силу, Компот поднялся со стула.
— Пан… эти люди… Они ведь там… Это же страшно! Может, кто-то умирает, кому-то нужна помощь.
— Да, — ответил незнакомец, и в его голосе зазвенела безжалостная сталь, — ничего не поделаешь. В эту землю, вокруг, впиталось достаточно крови невинных людей. Не будем принимать близко к сердцу кровь преступников.
Компот упал на стул. Эти слова будто погасили в нём всю энергию.
— Ранили друг друга, — пробормотал он, — а вы, пан?
— Я? — проговорил незнакомец медленно, с нажимом. — Я рад познакомиться с вами поближе. Хочу выразить своё восхищение вашим поведением в автобусе. Для этого я и приехал сюда вслед за вами. Надеюсь, мы прекрасно понимаем друг друга и сможем оказать друг другу немало услуг. Ведь мы, все трое, жаждем одного и того же. — Незнакомец на минуту остановился, и голос его обрёл твёрдую, металлическую силу: — Чтобы в этом городе, наконец, воцарилось спокойствие.
Фридерик Компот поднялся. Генек Шмигло опёрся на здоровый локоть.
Незнакомец улыбнулся. Ни Евгениуш Шмигло, ни Фридерик Компот не видели никакой улыбки. Но они точно знали, могли бы поклясться собственной жизнью, что в тёмном бараке кто-то улыбался, дружелюбно и сердечно.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Он пришёл в себя, поднялся на локтях и огляделся вокруг. Нестерпимо болела разбитая голова. Со всех сторон его окружала темнота, холодная, непроницаемая. Тихо позвал: — Манек! — Но откликнулись лишь темнота и тишина. Ещё раз позвал: — Ирись! — охрипшим, неузнаваемым голосом. И снова тишина. Наконец он смог встать на ноги, сделал два шага вперёд, но споткнулся и упал, тихо застонав от боли. Острый кирпичный осколок поцарапал руки до крови.
Теперь он вспомнил. Тяжело переводя дыхание, вспомнил тот страшный удар в сердце, который лишил его сознания и последних сил. Внезапно его охватил жуткий страх. Он бросился наутёк, судорожно, с огромным усилием передвигаясь на четвереньках. Только выбравшись на вершину крутой насыпи, понял, что лежал в глубокой яме. Провёл рукой по волосам, рука стала липкой от крови, смешанной с кирпичной пылью. В эту минуту огромное поле наполнилось шумом и возгласами. От Новотки и Жолибожа мчались легковые машины, полные людей. Послышался вой сирен машин скорой помощи. Серую предрассветную мглу со всех сторон пронизали мощные снопы света.
Парень глубоко вздохнул, собираясь с силами. Поднялся на слабые, нетвёрдые ноги и побрёл в темноту, стараясь как можно дальше уйти от лучей света. Скорее почувствовал, чем увидел перед собой низкую стену деревянного барака. Споткнулся и упал. Выругался, поднялся и с перекошенным от боли лицом стал плутать между кучами старого железа, среди гаек, шайб, винтов для железнодорожных шпал, которые были здесь повсюду разбросаны. Страшно болело разбитое колено. Вскоре парень споткнулся о какое-то тело, которое лежало навзничь: протянул руку и нащупал берет на голове лежавшего без чувств человека. Дрожащими пальцами вытащил коробку спичек, зажёг одну — и в ужасе отпрянул назад: под беретом вместо лица была кровавая маска. И тут он вспомнил всё.
— Побоище… — тяжело застонал он, — но кто это сделал?
И без оглядки кинулся вперёд, только бы убежать как можно дальше от человеческих голосов, от света прожекторов. Наконец добрался до какого-то строящегося здания, вскарабкался по деревянному помосту на первый этаж и тяжело свалился под столбом, от которого остро пахло влажной известью. Здесь его свалил сон, похожий на обморок.
Он пришёл в себя от холода. В небольшом прямоугольнике между стенами серел мрачный, хмурый рассвет. Медленным неловким движением парень отряхнул пальто и спустился вниз. Среди строительного мусора отыскал наскоро собранную водопроводную колонку. Секунду сомневался. Ночь была холодная, предрассветный морозец, словно иголками, колол избитое тело. Резким движением он подставил голову под струю воды и стал мыть лицо неловкими искалеченными ладонями. Побрызгал водой испачканное землёй, пылью и цементом пальто, пытаясь придать ему по возможности пристойный вид. Ледяная вода грозила воспалением лёгких, но возвращала ясность мысли, энергию.
Парень пробрался через строительные завалы и вышел на улицу Заменгофа, за Муранув. Пройдя Дзельну, Новолипки, Новолипе, остановился на Лешне. Уже ходили первые трамваи, силуэты людей маячили в сумраке.
Парень направился в Лешню, радуясь сумраку. «Домой? Нет! Может, на вокзал, опрокинуть хоть одну, чтобы очухаться?» — подумал он с внезапным удовольствием.
Наконец добрался до Главного вокзала со стороны Твардой улицы. Грязноватый зал заполняли пассажиры, спешившие с пригородных поездов. Парень протиснулся сквозь людской поток к буфету, даже не замечая, с каким отвращением расступаются перед ним люди.
Подошёл к длинной стойке в глубине зала.
— Гутек! — тихо позвал он официанта в куртке, которую не стирали, наверное, уже полвека. Тот сидел в углу и дремал. Услышав голос, медленно раскрыл глаза. Глянул — и, взмахнув мокрой тряпкой, вскочил на ноги.
— Мето! — воскликнул он тихо. — Ну, у тебя и вид!
— Налей сто граммов, и поскорее, — отозвался Мето.
Гутек без слов налил водку в чайный стакан. Мето выпил, с трудом глотая.
— О раны Иисуса! — повторил Гутек. — Что у тебя за вид!
Мето сел за первый с краю столик, голова его свесилась вниз, и через минуту он уже спал, так же как множество людей вокруг, — положив голову на руки.
— Пан шеф, — сказал Гутек буфетчику в запятнанном фартуке, — я скоро вернусь.
Накинув пальто на куртку официанта, плотно застегнулся, выскочил из зала, промчался по длинному залу ожидания, полному пассажиров, и вбежал в помещение почтовой конторы. Плотно закрыл телефонную кабину и набрал номер.
— Анеля? — спросил он через минуту, — это ты? Слушай, как бы мне сейчас найти Крушину?
Затем кивнул головой и сказал:
— Пусть ждёт моего звонка, хорошо?
Гутек положил трубку и секунду боролся с дверью, которая ни за что не хотела открываться, пока наконец под напором его плеча внезапно не распахнулась.
— О-о-о-о! Прошу прощения! — воскликнул Гутек, быстро поддержав какого-то невысокого пожилого мужчину, который стоял так близко к двери, что чуть не упал, получив удар в грудь и по носу.
