словом, этот фарт уже проработан до мельчайших деталей. Так, Лёва?
— Так точно, — горячо подтвердил Лёва. — Полмиллиона заработаем наверняка, если пан Бог даст и всё пройдёт хорошо.
— Но для того, чтобы мы могли спокойно работать, — уверенно продолжал Меринос, — нужно быть настороже. Ты, Роберт, в пятницу займёшься этой ярмаркой. Я уже объяснял тебе, что нужно делать. Это, панове, высший класс акробатики, и если всё пойдёт хорошо, там должен остаться один труп. Это сделаешь ты, Роберт, и твои ребята. У тебя есть новая гвардия, есть люди из отдела витаминов, есть люди Жичливого. Твоё дело, чтобы всё это сработало. Поверь мне, даже прошлогодняя дыня может пристукнуть фраера или, по крайней мере, уложить его на много недель в больницу.
— Так точно, пан председатель, — хмуро отозвался Крушина, — будет сделано. — Ощутив гнетущую тяжесть ответственности, он залпом выпил шампанское, словно это было пиво.
— Не понимаю только, — сухо спросил Вильга, — на каком основании вы считаете, пан председатель, что этот ЗЛОЙ, как вы его называете, придёт на ярмарку?
— У меня нет никаких оснований так думать, — раздумчиво ответил Меринос. — Я просто делаю выводы, учитывая обстановку в Варшаве. Мы знаем, что тут происходит уже три месяца. Ярмарку огородников и садоводов наверняка используют те, кто мешает нам всюду, где только можно, кто бьёт нашу гвардию. Только на этот раз мы подготовимся к встрече с ними. Поможем им поскользнуться… — Меринос сжал могучую ладонь в мускулистый кулак. — Хватит легкомысленно относиться к этим лоботрясам. Мы не знаем толком, кто они и чего хотят, но знаем, что с нас достаточно! Тем более, что и милиция с нами, — усмехнулся он, — а кто-то разрисовал, как куколку, рекламу это ярмарки. Смотрите, вот тут, рядом со статьёй о Морице и ЗЛОМ. Эту статью, — добавил Меринос, — написал наш союзник. Он не подписал её. Интересно, кто бы это мог быть?
— Это Пегус сделал! — воскликнул Крушина.
— Этот Пегус, — усмехнулся Меринос, — толковый парень. Знаешь, Крушина, он мне нужен. Боюсь, пан инженер, что испытание алкоголем на сей раз нас подвело. У меня есть смутное предчувствие, что этот молодчик обвёл нас вокруг пальца.
— Не исключено, — равнодушно ответил Вильга, — но не думаю. Водка разложила его тогда на первичные элементы. Могу поклясться, что он говорил правду.
— Возможно, — с сомнением усмехнулся Меринос, — так и есть. С Сюпкой, как видите, всё сошлось. Во всяком случае, этот Пегус наладил в «Экспрессе» всё как надо. Я думаю: не поручить ли ему организацию продажи билетов? Он может стать достойным преемником Морица, тем более, что они были старые знакомые, и он, наверно, тоже хорошо ориентируется в подобных делах. Как раз такой человек мне нужен.
Меринос заходил по комнате, потом внезапно остановился и сказал:
— Роберт, налей шампанского.
Крушина встал и наполнил бокалы. Меринос поднял свой:
— Ну, братья! За то, чтобы нам во всём везло! За здоровье пана Кудлатого, нашего дорогого опекуна и друга!
Все уставились на него, как загипнотизированные. Мясистое смуглое лицо Мериноса выражало грубую, звериную силу.
Он выпил и отставил бокал.
— Теперь прощайте, панове! — крикнул он с оскорбительной невежливостью, словно разбогатевший выскочка на своих лакеев.
Все поднялись, как по команде, и стали шумно прощаться, кроме Вильги, который налил себе ещё бокал шампанского и медленно его пил. Меринос усмехнулся.
— Вы ведь извините меня, пан инженер?
Вильга слегка поклонился и усмехнулся — тяжело, безразлично, обидно. Лицо Мериноса ещё больше потемнело, но он ничего не ответил.
Когда все вышли, он бросился на диван и снял трубку телефона. Немного подержал её в руке, потом прошептал со злостью:
— Нет, нет! К этой девке?.. Нет! — и положил трубку на место.
5
Марта перестала писать.
— Слушаю, — отозвалась она, беря телефонную трубку, и её лицо стало напряжённым и сосредоточенным.
— Да, это Маевская.
— Не знаю, узнаёте ли вы меня, панна, — послышался в трубке звучный женский голос, — моя фамилия Шувар. Хочу поблагодарить вас за то, что помогли мне найти доктора Гальского, и передать вам от него привет.
— Узнаю вас, — ответила Марта, стараясь говорить как можно вежливее; ей хотелось, чтобы в её голосе звучала усмешка, но усмешки не было.
— Доктор Гальский бесконечно благодарен вам, панна, за оказанную нам услугу, — продолжал голос в трубке.
— Как себя чувствует пан доктор? — холодно спросила Марта.
— Уже значительно лучше, — ответил голос; в нём были нотки спокойной, уверенной удовлетворённости. — Витольд просил передать вам от него привет.
— Прошу также приветствовать от меня пана доктора, — сказала Марта сдержанным дружеским тоном, — очень рада, что ему лучше.
— До свидания, — голос в трубке звучал явной радостью. — Я ему передам. И благодарю от его имени.
Марта положила трубку и беспомощно огляделась. Со стен смотрели на неё пейзажи и натюрморты, «Сапожник» и «Дама в лиловом». Некому было пожаловаться, и Марта почувствовала, как на глаза набегают слёзы.
«Так говорят о дальних знакомых, — с горечью подумала она. — Прошу приветствовать… Очень рада… А вообще это очень нехорошо с его стороны — поручить ей позвонить. Значит, я ему совсем безразлична, и он даже не обижен за то, что я его не посетила. Благодарен мне за оказанную им услугу. Передаёт привет… О-о-о!»
Марта быстро прибрала на столе, накинула на плечи лёгкую серую кофточку, нервным движением взяла корзинку и вышла из комнаты. На часах было без десяти четыре.
«Слишком рано, — с отчаянием подумала она, — я выхожу слишком рано. Что теперь будет?»
Её мысли резко контрастировали с солнечным майским днём, весело движущимися машинами на мостовой Иерусалимских Аллей, с подвижной людской толпой и даже с радующей глаз расцветкой широкой юбки Марты, на которой были яркие полосы какого-то мексиканского или ацтекского узора.
Единственным желанием Марты в эту минуту было броситься на диван, лицом в подушку, в пустой и тихой комнате. Однако сейчас это было невозможно и ничем бы не помогло. Поэтому когда из киоска на площади Трёх Крестов высунулась сарматская голова пана Юлиуша Калодонта и его весёлый голос на всю улицу приветствовал Марту, девушка ощутила что-то похожее на панику.
«Нужно было идти окольным путём», — подумала она с отчаянием, но было уже поздно.
— Почему вы сегодня так рано, Марта? — кричал пан Калодонт. Он стоял возле киоска без шапки, в лёгком пиджаке из альпака, который несомненно считался верхом элегантности ещё до покушения в Сараево.
Марта медленно подошла к киоску; мрак, окутавший душу девушки, несмотря на отчаянные попытки его скрыть, смотрел из её глаз.
— Что случилось? — спросил Калодонт.
— Ничего, — бодро ответила Марта.
